Впрочем, настроение уже было испорчено, и, завидев карету, подъехавшую слишком рано по местным понятиям, Маледикт захлопнул окно с такой силой, что в нем зазвенели стекла.
С момента его бескровной стычки с Ластом Ани глодала его, шепча и кипя внутри, и уже все тело юноши болело, терзаемое трепещущими крыльями и острыми, как бритва, когтями. Разум Маледикта, словно перья в волне прибоя, вновь и вновь возвращался к одной и той же точке — пропитанным кровью снам. Ладони судорожно и бесцельно стискивали рукоять меча. Ани, не находя покоя, угрожала отказать в Своей защите, отменить сделку из-за его медлительности. «Трус, — насмехалась Ани, направляя свое послание в руку, сжатую» на рукописи: — Ласт должен умереть».
— Я сделаю это, — шептал Маледикт. — Я поклялся. Я в этом поклялся.
За его спиной дверь, оставленная приоткрытой для Джилли, почти бесшумно распахнулась. Маледикт напрягся, распрямил плечи, задернул шторы на затуманенном окне.
— Еще рано, — сказал он.
— Что, репетируем речи? — Раздался голос — не низкий голос Джилли с неисправимым деревенским выговором, но голос женский, звонкий и игривый. — Я полагала, что у вас более зрелый ум.
Ответ Маледикта потонул в нахлынувшей волне ярости. Он обернулся. На пороге стояла Мирабель. Встретившись с Маледиктом глазами, она шагнула в дверной проем и уперлась обеими руками в косяк, подчеркивая факт вторжения. Вся в темном атласе с дымчато-серой отделкой, Мирабель походила на ночное небо, что врывается в дом, стоит открыть дверь.
— Очевидно, я ошибалась, — продолжала она. — Изъян в вашей природе. Следовало бы его исправить. Тот, кто заранее репетирует слова, рискует быть застигнутым врасплох.
— Убирайтесь вон, — шепотом приказал Маледикт. С трудом оторвав ладонь от рукояти меча, он попытался спрятаться за ширмой учтивости. — Я, в отличие от вас, забочусь о репутации. Покои джентльмена — не место для леди.
— Чему же барон тебя учил? — Губы Мирабель изогнулись в улыбке. — Может, мне стоит доказать тебе обратное? Доказать, что на самом деле леди самое место в покоях джентльмена. — Мирабель поплыла к нему, шурша юбками.
Маледикт отступил, прижался спиной к стене. Смеясь, Мирабель устроилась на его кровати, прислонилась щекой к столбику, что поддерживал балдахин, провела по нему рукой.
— Волнуешься, как девственник. Как не стыдно, — с укором произнесла она. — И опасаешься за репутацию? Я преподам тебе урок, Маледикт. Скандально известным особам вроде меня — или тебя… — она величественно склонила голову в его сторону, — нет необходимости бояться, что их осудят за несоблюдение нравственных и моральных норм. Знать ждет от нас проступков. Нам дозволено делать то, что недоступно им, а почему? Потому, что они жаждут скандальных сплетен.
— Чтобы подпитывать слухи, аристократам наши поступки не нужны. Полагаю, они просто всё выдумывают, от начала и до конца.
— Звучит смело для человека, который почти полностью обязан своим положением сбору и подтасовке слухов, — рассмеялась Мирабель. — Если ты настаиваешь на своей незаинтересованности, я придержу кое-какой слух, что хотела пустить, — сделаю своего рода подарок, чтобы устранить неудобную неприязнь, что ты ко мне испытываешь.
Мирабель встала и пересекла комнату. Маледикт ощутил ее тепло, словно рядом с ним находилось животное.
Он прислонился к окну, жалея о том, что стоит не в бальной зале с низкими балконами и бархатной травой под ними, а у окна, спиной к крутому спуску, переходящему в сад, полный колючих кустов.
— Неприязнь? Полагаете, таково мое чувство к вам?
— Тсс! — Мирабель прикрыла ему рот ладонью. Ее кожа источала аромат розы, пьянящий, чрезмерно пряный дух заморского жасмина. Мирабель потянулась губами ко рту Маледикта. Юноша отвернулся; она, не желая отступать, последовала за его движением и наконец поймала его рот своим. И снова юноша потянулся к мечу, однако Мирабель перехватила его руку и положила на лиф платья, где сливались воедино плоть и атлас.
Зарычав, Маледикт оттолкнул ее, одним рывком вытащил меч. Уклонившись от лезвия, Мирабель упала на юбки. В ее глазах сгустилась тьма, на лице застыло оскорбленное выражение. По-прежнему ласковым голосом она произнесла:
— Какая неучтивость. Не будь ты таким красавчиком, я бы, пожалуй, не стала тратить на тебя время. И все же ты мог бы хотя бы притвориться любезным. Стоит мне пожаловаться на твое поведение Ворнатти…
— Если ты пожалуешься, Ворнатти вышвырнет меня из общества, и ты не получишь ни мужа, ни богатства, которого так жаждешь. — Маледикт вернул меч в ножны, пересиливая желание омыть лезвие кровью. Чьей угодно кровью.
Мирабель поднялась, расправляя смятую оборку.
— Зато получу удовлетворение, видя, что ты окажешься в затруднительном положении. Впрочем, ты совершенно прав: я жажду иного исхода. — Она тряхнула юбкой и уселась за туалетный столик: разобрала груду булавок для галстуков и цепочек для часов, пролистала «Книгу отмщений», с улыбкой задерживаясь на иллюстрациях. — Итак, вернемся к моей первоначальной цели. Стоит ли мне пересказать тебе сплетню?
— К утру я узнаю ее из дюжины других источников, — отозвался Маледикт. Он внимательно следил за руками Мирабель, памятуя об украденных у Вестфолла вещах, пропавшей фляге Джилли; и все же нежелание приближаться к этой женщине было столь велико, что Маледикт позволил ей отложить книгу и взять шкатулку для вышивания.
— Как ты неверно обо мне судишь, — заметила она. — Слухи, которые распускаю я, никогда не бывают обыкновенными. Когда дело доходит до охоты за сплетнями, я не менее искусна, чем твой барон. — Ее проворные пальчики искали замочек.
— Если нужно, рассказывай.
Мирабель улыбнулась, ее пальцы замерли.
— Ты очень не нравишься Ласту, и он вызывает у тебя ответное чувство, — сообщила она.
— По-твоему, это новость? — перебил Маледикт.
— Однако Критос не любит Ласта еще больше. Тебе не придется терпеть Ласта слишком долго. Критос намеревается убить его прежде, чем тому удастся лишить его наследства в пользу Януса. Для него это единственный путь вернуть долги. Так что теперь он копит деньги, чтобы нанять убийцу.
На Маледикта неожиданно накатило возмущение: его месть — и вдруг украдена? Притом человеком, который в прошлом причинил ему столько зла?
Пальцы Мирабель наконец нащупали замочек — крышка открылась. Напомаженные губы кокетливо округлились в удивленном, потом изогнулись в улыбке.
— Не то, чего я ожидала, — заметила Мирабель. — Однако мы с тобой можем прийти к взаимопониманию. Выразиться яснее?
— Было бы недурно, — отозвался Маледикт, с трудом удерживая накатывающую ярость. Он наблюдал, как Мирабель выбрала пузырек с мышьяком и теперь восхищенно поворачивала его в свете лампы, словно любовалась драгоценным камнем.
— Мне срочно необходимы средства, — проговорила она, — следовательно, муж. Однако моя репутация такова, что люди с деньгами, которые могут позволить себе быть разборчивыми, не спешат идти в мои сети. А время поджимает. Милорд Вестфолл — весьма нетерпеливый муж, а Брайерли сделала оплошность, позволив себе забеременеть. Она столь тщеславна, что не появится на глазах посторонних, пока носит ребенка, потому мы с ней вынуждены удалиться в деревню. А я не потерплю какого-нибудь деревенского увальня в качестве мужа. — Мирабель пробежала ногтями по хрустальным пузырькам, те отозвались глухим звяканьем.
Маледикт ответил:
— Мое состояние столь же ничтожно, сколь твое.
— Так сказал твой пес; его лай был довольно убедителен. Мне остается только одно, — заключила Мирабель.
Маледикт напрягся.
— Разумеется…
— М-м-м… — протянула Мирабель, вытаскивая мягкий узелок с порошками. — А ты не так равнодушен к женскому полу, как притворяешься. Нет. У тебя под рукой порошок «Шлюшкин друг». Признаюсь, я рада, что он у тебя есть.
— К черту зелья, — оборвал ее Маледикт. — Говорите, что хотели сказать, и убирайтесь, леди.
Мирабель сжала ладони, потом заставила себя успокоиться.
— Говорить без обиняков? Даже если Ворнатти заскучает в своей постели, у него есть слуга-мужлан и есть твоя утонченность — не пытайся отпираться, — предостерегла она. — Я знаю, как тебя называют за глаза: катамит Ворнатти. И я вынуждена верить этому, ибо ты с такой смелостью защищаешь своего приятеля, Джилли. Вы оба шлюхи, просто один одет лучше, чем другой.
— Я не шлюха, — не задумываясь, ответил Маледикт. Гнев вспыхнул и улегся, уступая место осторожности. Мирабель что-то от него нужно, что-то большее, чем он до сих пор предполагал. Весь ее визит походил на вылазку с тщательно завуалированной целью. Мирабель, чтобы и дальше плести интриги, необходим союз с ним — в этом Маледикт не сомневался. Однако его признание — равно как отказ — не могло утолить жажду в ее глазах. Маледикт мучился вопросом, чего же искала Мирабель на самом деле? Он откажет ей во всем, он не поддастся…
— Шлюха или нет, не имеет значения, — проговорила Мирабель. — Разве что, судя по наличию вас, двоих красавцев, барон пресыщен мужской плотью. Он желает платить — и платить хорошо — за удовлетворение собственной прихоти. Моя цена не так уж высока — простая церемония и кольцо.
— Ты впрямь думаешь, что он женится на тебе? Он найдет множество других женщин, на которых не нужно жениться, — ответил Маледикт.
— Он женится на мне, — повторила Мирабель, и неистовство, столь долго дремавшее, вновь пробудилось, сверкнуло в ее глазах. — Будь осторожен, Маледикт. Я бы хотела, чтобы ты был рядом, в моей постели, и союзником в этом; но я не потерплю твоего неуважения.
— Уважать тебя? Когда мое презрение возрастает с каждым мигом? — поразился Маледикт.