Арис схватил юношу за упрямый подбородок и развернул так, чтобы взглянуть прямо в темные глаза.
— Я мог бы приказать гвардейцам снести твою упрямую голову с плеч. — Арис скользнул другой рукой по скуле Маледикта, к шелковистым кудрям. — Однако думаю, что твоя упрямая шея не поддастся стали.
— Неужели вы в самом деле обвините меня в том, что я проявил осторожность? За мое желание снискать безопасность в мире, где я знаю так мало? — Маледикт смотрел в глаза Арису без тени страха или вины. Король изучал повернутое к нему лицо, рассеянно перебирая пальцами волосы юноши, ощущая нежность его кожи — и грубый шрам на подбородке. От Маледикта исходил аромат сирени, и вот уже Арис смотрел в эти широко распахнутые темные глаза, как будто вокруг ничего, кроме них, не существовало.
Арис внезапно и с тревогой обнаружил, что дыхание его участилось, что его прикосновение превратилось в ласку, что Маледикт разбудил давно уснувшую страсть, которая, как он считал, умерла вместе с его королевой. Он попытался отстраниться, и тут юноша поймал его ладонь своей рукой в перчатке и поднес ее к своим губам.
— Пожалуйста, Арис. — Дыхание Маледикта согрело ладонь Ариса; король ощутил мягкое прикосновение губ. Хриплый голос звучал более страстно, чем все голоса, которые ему когда-либо доводилось слышать. Быстрый язык слизнул чернила с кончиков пальцев Ариса.
Арис высвободил руку, прижал ее к бедру, словно пытаясь сохранить подаренное тепло. Губы Маледикта изогнулись в улыбке.
— Оставьте нас. Мы освобождаем вас от нашего присутствия. — Арис так растрогался, что предпочел укрыться за необычайной формальностью речи.
Маледикт встал и поклонился. Не отворачиваясь от короля, спустился по ступеням помоста, снова отвесил поклон и повернулся к двери и гвардейцам; тонкий силуэт серым росчерком скользнул по белой комнате. Лишь после ухода Маледикта Арис вспомнил, что ему было отказано в возвращении книг. По жилам внезапной вспышкой разлились замешательство и раздражение: Маледикт думает, что нуждается в гроссбухах, чтобы защититься от Ариса? Когда король только что доказал ему — к собственному удовлетворению — что достаточно слов и прикосновений?
Женщины по природе своей больше подвержены нервным припадкам, чаще взывают о помощи к богам. Однако они одновременно создания переменчивые, не более способные следовать избранным курсом, чем корабль без парусов, и их мелочный гнев часто умирает, едва слетев с губ, забытый с приближением новой бури эмоций. Хотя и существуют предания о женщинах, призвавших на помощь богов, лишь немногие из них основываются на реальных событиях, и, уж конечно, я не встретил пока ни одной женщины, целеустремленной настолько, чтобы снискать внимание божества.
— Джилли, расскажи мне о дебютантках этого года. Король намерен женить меня.
Янус был в одном исподнем, светлые волосы струились по высокой и крепкой, как мраморная колонна, шее. Джилли крепко держал перед ним тазик для бритья и зеркало, исподтишка изучая юношу. Кожа Януса была исполосована шрамами, отмечена старыми ранами, залеченными небрежно, без наложения швов. Обычно юные аристократы кожу имели гладкую, холеную; Янус скорее воскрешал в памяти представителей прежнего поколения, тех, кто сражался и проливал кровь, тех, чьи судьбы можно было читать по шрамам и рубцам. Джилли гадал, выписана ли та же кровавая биография на коже Маледикта.
Маледикт, уже полностью одетый, валялся, нежась в смятых простынях, не сводя восхищенного взгляда с Януса.
Янус порезался и вздрогнул: пятнышко ярко-красной крови выступило на белой коже.
— Ты слишком остро затачиваешь бритву.
— Какой смысл в тупом лезвии? — удивился Маледикт. — Ладно, я побуду твоим лакеем. — Он сел, расправил простыни и потянулся за бритвой.
— Для цирюльника ты чересчур увлекаешься острыми предметами, — сказал Янус.
Маледикт откинулся обратно на груду подушек, подпер голову руками.
— Вот я и выяснил, насколько ты мне доверяешь.
Янус внезапно набросился на Маледикта, обнял и лениво поцеловал.
— Ты запачкал меня кровью. — Маледикт вытер пятно около рта.
Янус нагнулся, слизывая кровь.
— Есть несколько приемлемых кандидатур, в зависимости от твоих намерений, — проговорил Джилли, которому прискучило наблюдать за их игрой.
— Я желаю получить то, что причитается мне по праву рождения, — глухо сказал Янус, уткнувшись в нежную кожу на шее Маледикта. — Титул и все, что он подразумевает.
Маледикт высвободился из объятий и сел позади Януса, запрокинув его голову назад.
— Подумай, пока я буду брить. — Маледикт, не слушая возражений Януса, взял тазик и бритву.
— Амаранта Лавси, — произнес Джилли по некотором размышлении.
— Дочь герцога Лава? Она не дебютантка, слишком взрослая и серьезная, помешана на книгах и лошадях. Отец рассказывал мне о ней, — проговорил Янус, едва не нахлебавшись мыльной пены.
— И была бы вне досягаемости бастарда, — добавил Джилли, — если бы только не запятнала свою репутацию, будучи поймана с задранной юбкой в объятиях конюха. Однако она не рожала и обладает солидным приданым. Помимо того, что является дочерью советника.
— Арис ждет наследника. Она бесплодна? — поинтересовался Янус.
Джилли пожал плечами.
— Об этом никогда ничего не говорили. Впрочем, не так уж она и стара.
— Она хороша собой, Джилли? — спросил Янус. — Мне пока не приходилось видеть ее.
Пальцы Маледикта судорожно сжали бритву.
Джилли вспомнил свой первый выезд в свет с Ворнатти и первый взгляд, брошенный на Амаранту. Она была ему ровесницей и настолько не походила на его сестер с фермы, словно принадлежала к другой расе. Леди Совершенство, называли ее при дворе. Когда она проходила мимо Джилли, ее юбка заклубилась вокруг его туфель, и он едва не растаял от страсти.
— Очень хороша, — ответил Маледикт, опережая Джилли.
— Прекрасна, — поправил Джилли.
Маледикт издал рык, стиснув ручку бритвы, и Янус поднял руку, отстраняя лезвие.
— Полагаю, красивая жена приятнее, чем уродина. А почему она не замужем, Джилли? — спросил Янус, по-прежнему удерживая руку Маледикта вместе с бритвой.
— Ее отец медлит в ожидании высокого титула. Даже теперь. По слухам, он подумывал об итарусинском герцоге, чтобы таким образом возместить часть денег, утекших за границу в составе десятины Итарусу. Однако твой титул мог бы показаться ему даже более привлекательным, учитывая перспективу трона Для будущих поколений.
— И все же она старовата, — заключил Янус.
— Если она тебе не нужна, с ней может спать Джилли. Он уже признался, что находит ее привлекательной, — резко проговорил Маледикт.
— Я не стану делиться с Джилли, — сказал Янус.
Джилли встретил взгляд светлых глаз и понял содержавшееся в них предупреждение, словно оно было произнесено вслух. «Я могу неожиданно обременить себя отпрыском фермерского сына взамен наследника».
Маледикт дал Янусу пощечину; удар оставил красный след на только что выбритой коже и эхом разнесся по комнате. Янус поморщился и снова перехватил бритву, стараясь выдернуть ее из ладони Маледикта.
— Ах так, тогда сам спи со своей красавицей-женой. — Маледикт толкнул Януса вперед и спихнул с кровати. Мыльная вода выплеснулась ему на колени.
Янус, не обращая внимания на вспышку гнева Маледикта, сказал, обращаясь к Джилли:
— Пусть будет Амаранта. Женитьба на девчонке Лавси превращает вынужденный брак в нечто большее, чем просто возможность угодить Арису. Поддержка Лава будет неоценимой в моей охоте за титулом.
— Амаранта — девушка гордая. Она может отказать, — проговорил Джилли, не сводя глаз с лица Маледикта. Он коснулся запястья юноши, желая успокоить, однако тот извернулся и отпрянул, яростно и нервно.
— У нее что, в самом деле есть выбор? — удивился Янус. — Когда Арис уговаривает меня жениться, а ее отец мечтает выдать ее замуж прежде, чем она отыщет еще одного конюха, чтобы скрасить свои дни? Скажи мне, она по-прежнему на хорошем счету в обществе? У меня нет никакого желания обременять себя отверженной в свете женой.