Лата и пожилая женщина служанка стоят с ней рядом.
— Санди, принеси еще воды кипяченой с кухни, — командует Фиона, — Лата, а ты ее держи, чтобы не поранилась еще больше.
Бледный Лата кивает. Его, кажется, трясет. Может от крови. А может и впрямь в Айше влюбился.
Я стараюсь не смотреть на то, как Фиона рану промывает. Меня и так подташнивает. Это от температуры высокой, не от страха. А еще знобит.
Служанка возвращается с водой.
— Тим, иди сюда. Держите ее за руки, чтобы не дергалась. Айше, девочка, потерпи чуток, самую малость, хорошо?
Они окружают Айше. Я не смотрю. Со всей силы борюсь с тошнотой. Еще кровь на свитере так пахнет… Чтобы отвлечься, вспоминаю свой полет. Даже не верится, что это я сделал. Плохо, что не запомнил ничего.
Наверное, это неправильно. Ребята о полетах с горящими глазами рассказывают. Тимур вон с ума сходит от занятий. Его бы воля, он бы и ночью и днем летал. Может, просто привыкнуть надо. А может дело во мне.
Айше кричит. Я забиваюсь в кресло. От меня толка сейчас никакого. Я и сам на ногах еле держусь. Умом понимаю, что сейчас зашьют ей рану и все будет хорошо. Фиона говорила, что замок сам лечит. Но я будто ее боль сейчас чувствую.
— Держись, девочка, я уже заканчиваю, — говорит Фиона успокаивающе, — Тим, ребятам крикни, чтобы носилки принесли, на которых мы тогда Кира тащили.
Тимур отпускает Айше и уходит в коридор. Лата остается на месте, держит девчонку за здоровую руку. Я отвожу глаза.
Фиона подходит ко мне.
— Так, тут что?
Мотаю головой. Ничего. По сравнению с Айше ничего серьезного. Подумаешь, простуда. Отлежусь. Тем более, что сейчас мне лучше.
Фиона кладет руку мне на лоб. Ладонь прохладная, приятная.
— Горло болит?
— Немного, — киваю я.
— Понятно, — говорит она, — Санди, сделай ему отвар ромашки с чабрецом. Попьешь два-три дня, все пройдет. Это ты ее вытащил?
Она смотрит на меня изучающе. Я краснею.
— Ну…
Фиона молча проводит ладонью по моим волосам и что-то шепчет. Знать бы что…
Вечер я встречаю в библиотеке, закутавшись в одеяло. Сижу у окна и смотрю на беззвездное небо. Как обычно. На столе маленькая свечка. Она то ярко вспыхивает, то снова почти гаснет.
Айше стало получше. Лата, Тимур, Лейка и Спутник Айше, Шель от нее не отходят теперь. Фиона говорит, что летать она сможет, только позже. Может через месяц, а может и через полгода. Смотря как залечит раны Замок.
В открытое окно врывается холодный ветер. И, кажется, начинается метель. Вставать и закрывать окно неохота. Поглубже зарываюсь в одеяло и смотрю на то, как начинают кружиться снежинки.
Я не люблю снег. Снег — это зима, а зимой холодно. Даже если ночевать в подвале, где трубы с горячей водой. Зимой одежды не напасешься.
Но сидеть здесь и смотреть на снег в окно интересно.
Хлопает дверь. Сквозняк что ли? Я поворачиваю голову.
В комнату прихрамывая входит Леку.
— Мальчик, ты опять здесь? Ты ж вроде болеешь.
Пытаюсь усмехнуться.
— Болею, — и внезапно признаюсь, — Вас жду.
Леку подсаживается в соседнее кресло, греет над свечой руки.
— Вот как, — говорит он задумчиво, — Дождался, вот он я. Может, скажешь, чего надо было.
Пожимаю плечами. Даже и не знаю, что сказать.
— Я летал.
Он усмехается.
— Я видел. Пластика у тебя, конечно, так себе, но для первого раза сойдет. Только руками так не маши больше, ты ж не гусь перелетный. Лишние усилия — лишняя энергия. Плавать умеешь?
Качаю головой. Не умею. Валерка с ребятами плавали в Кабане, а я только на берегу сидел.
— Жаль, — протягивает Леку, — Было бы проще. Ну да ладно, и так справишься.
Он потирает ладони, потом снова ставит их над свечкой.
— Холодно сегодня. Снег вон пошел. Если завтра заметелит, полетов не будет. Видимость плохая.
— Почему гарпия напала? Она же — Страж.
Леку берет свечу в руки, долго на нее смотрит.
— Они стражи… стражи Замка. Они охраняют Замок, а не людей, что в нем живут, мальчик. Я не знаток их разума, но знаю, что гарпии не любят людей. Боятся — и не любят. Но они больше не нападут, обещаю.
— Я испугался за Айше. Поэтому прыгнул. Не потому что летать хотел.
Старик криво улыбается:
— Ну что ж… бывает и так.
Холодно. Зарываюсь в одеяло поглубже. Мне бы уйти, да что-то мешает. Как будто внутри что-то останавливает.
— Пойдем, — говорит Леку, — Полетаем.