У перехода, на моем месте, сидит какая-то тетка в черном платке. Тимур подозрительно на нее косится.
— Блин, и у всех на хлеб не хватает, — жизнерадостно вещает он, — Пойти что ли, купить булку, подать тетеньке.
— Идиот, — бросаю я, и быстро прохожу внутрь перехода. Тимур догоняет меня на ступеньках.
— С чего бы это?
Объяснять не буду. Я тоже не на хлеб собирал.
— Кир, да что с тобой? Шуток не понимаешь?
Мы останавливаемся прямо на лестнице. Вокруг люди снуют, обеденное время. Леська уже пришла после школы, наверное. Расчехлила свою скрипку, начала играть.
— Ну чего молчишь-то опять? Что не так?
Я сажусь на заплеванную ступеньку и отворачиваюсь от тимуровского пристального взгляда.
— Тим, это моя жизнь. Переходы, трущобы, дома заброшенные.
А еще теплотрассы и подвалы с крысами и тараканами, привокзальная площадь, и люди, для которых я даже не просто вшивый беспризорник, а еще хуже, урод. Но об этом рассказывать не стоит.
— Я не могу, когда ты шутишь над этим, — тихо признаюсь я. — Замок — это Замок. Это сказка была, или сон. А в жизни всё по-другому.
Тимур садится рядом.
— Хрена-с-два всё по-другому! — злится он, — Всё так же! Это была твоя жизнь. А сейчас другая, пойми ты это! Сказка, ну-ну… Ты себя в зеркале видел, сказочник?
— Видел! — взрываюсь я, наконец, и начинаю орать, — А толку?! У меня все равно ничего и никого нет!
Утыкаюсь головой в колени и плачу навзрыд. Плевать, что по лестнице ходят люди, и кто-то смотрит. Всё равно!
Я сам хотел вернуться в Казань. Сам напросился на Испытание. Но чувство такое, будто меня обманули. Как щенка, которого сначала взяли домой, а потом обратно на улицу выкинули.
Кто-то кладет руку мне на плечо.
— У тебя есть я.
Поднимаю голову. Тимур внимательно на меня смотрит.
— Всё по-прежнему, — говорит он, — Ты — тот, кто умеет летать. Я — твой Спутник.
Не отвечаю. Мне стыдно за то, что я сорвался. Раньше такого со мной не было.
— Всё по-прежнему, — повторяет он, — И не смей даже думать иначе.
Мы сидим еще минут пять. Я прячу красные глаза, а Тимур просто молчит. Какая-то женщина, проходя мимо нас, осуждающе смотрит. Раньше я подумал бы, что ей неприятно смотреть на калеку. Почему же она смотрит так сейчас?
Его слова меня успокаивают. Не знаю почему, но мне вдруг становится легче. Я справлюсь. Да и нюни разводить, когда с ребятами беда, глупо.
— Пойдем, — предлагает Тимур, — Твоя скрипачка пришла уже, слышишь, пиликает.
И правда, из перехода уже звучит печальная музыка. Это любимая леськина мелодия, она ее чаще всего играет.
Я смахиваю с ресниц последние слезы, тяжело вздыхаю. Тимур гримасничает.
— Успокоился? Больше истерик не будет?
— Не будет, — обещаю я твердо и поднимаюсь со ступеньки.
Она играет с закрытыми глазами.
Я раньше не смотрел, как она играет, даже если рядом сидел. Просто слушал. А Леська, оказывается, красивая, когда играет. И сразу старше выглядит. Словно ей не одиннадцать, а она моя ровесница.
Тимур слушает без интереса. Ему, кажется, такая музыка не по душе. А мне нравится. Я когда такую музыку слышу, даже шума вокруг не замечаю.
Она доигрывает и открывает глаза. Поначалу нас не замечает — ей сыпят мелочь в потертый футляр. Потом народ отходит, и мы становимся рядом.
— Здравствуй, — говорю я.
— Привет. Ты ведь наверху сидел, у входа, да? — отвечает она. Тимур удивленно присвистывает.
И как она узнала? Ведь никто не узнает.
— Лесь, нам помощь нужна, — начинаю я быстро. Мне неохота ничего объяснять. Она понятливая, сразу же кивает.
— Какая?
— Мне надо ребят найти. Помнишь, они за мной приходили. Девчонка такая рыжая и парень в зеленой футболке.
Леська сгребает деньги из футляра в карман и кладет туда скрипку.
— Конечно, помню. Пошли наверх, надоело в темени стоять.
Мы поднимаемся к торговому центру, садимся на скамейку около фонтана-Русалочки. Рустик как-то говорил, что это не Русалочка, а какая-то Су Анасы, Водяная из татарских сказок. Он их много знал и рассказывал.
— Я их позавчера видела, — говорит она, — С ними еще был пацан и девочка. Я хотела их о тебе спросить, но не успела. Их милиция задержала.
Прикусываю губу.
— Один пацан? — спрашиваю я. Мне сразу вспоминается сон, в котором я видел мертвого Деньку. Она кивает.
— Бл… — начинает Тимур, но успевает изменить слово, — Блин, я имел в виду. Лесь, а ты помнишь номер машины ментовской или еще что-то такое?
Она качает головой.
— Не смогла разглядеть, — огорченно говорит она, — Всё очень быстро случилось.