И он отвечает мне без слов.
Мы те, кто умеет летать.
Возвращаемся на кухню через минут пять. Саша сидит на подоконнике и смотрит на улицу. Вид у нее потерянный. Когда мы входим, она легко, по-кошачьи, спрыгивает на пол.
— В общем, так, — без обиняков начинает Тимур, — Кир мне все рассказал. Да не смотрите вы оба на меня как на фашистскую Германию! Саша, ты пока здесь остаешься. Я сказал "пока", а не "на всю оставшуюся жизнь и давайте сейчас же пропишемся", — ехидничает он, замечая ее недоверчивый взгляд, — Нам разобраться во всем надо. И всё решить. Но не прямо сейчас.
Сашка вдруг снова начинает реветь. Тимур обреченно поднимает глаза.
— Блин, скажешь "иди" — плачет, скажешь "оставайся" — тоже плачет. Я что, сказал что-то не так? Эй, успокаивайся уже, хватит!
Я улыбаюсь уголком рта. Тим ведет себя как обычно. Шуточки, смешки, а за этим всем и не замечаешь того, что он сделал.
Мой друг.
Жихарева вытирает слезы кулаком и подходит к нам.
— Спасибо. Вам обоим.
— Было бы за что, — удивляется Тимур, — Это ж временные меры. Вот когда все окончательно утрясется, тогда скажешь.
Я молчу, как обычно. Только на душе до странности тепло.
— Новости такие: Валерий Шагаев, четырнадцать лет, безнадзорный, мать проживает в Приволжском районе, улица Портовая, вместе с сожителем — находится в реанимации, положение тяжелое, но стабильное, — говорит он монотонно, — Была временная слепота, сейчас уже видит немного. К нему пускают только родственников и родителей. Мать известили, но она в РКБ еще не появлялась. Врачи о-о-очень сомневаются, что появится.
Голос у Тимура при этом не особо печальный. Может, он думает, что такая мать и не нужна задаром.
— Дальше, если после больницы не заберут мать или другие родственники, будет приют. А потом — сам знаешь.
— Да уж, — подтверждаю я, — А откуда ты все знаешь это?
Тимка усмехается.
— Природное обаяние. Поговорил с одной тетечкой-врачом, потом с другой. Еще Галине Ильиничне позвонил, сочинил трогательную историю, что пока по городу тусовался тогда, успел с Валеркой познакомиться и сейчас переживаю за друга.
Усмешка у него при этом недобрая. У меня появляется странное чувство, что Тимур не только о Шефе узнавал, но и еще что-то, свое делал.
Мы сидим в комнате Тимура. Он параллельно включает компьютер.
Сашка, которую оставили за главную на кухне, гремит посудой и что-то готовит. Мы, на правах старших, скинули это на нее. Точнее, Тим скинул.
Мы к Валерке не попадем. Да и смысла нет. Еще одного бездомного котенка Тимур в дом не потащит. Здесь же не приют, в самом деле.
Кажется, я знаю что можно сделать.
— Мне адрес надо узнать, — говорю я, — Где его мать живет. Где-то на Портовой, говоришь…
Он что-то быстро набирает на клавиатуре.
— На Портовой, ага. Сейчас найду, погоди.
Он узнает адрес через пару минут. Как? Мне не понять.
— Я, вообще-то, не только порнуху в интернете скачивать умею, — смеется он, в ответ на мой вопрос, — Что, поехали?
Через пять минут мы уже выходим из квартиры, оставив Сашку со строгим наказом никому не открывать дверь. Она переводит взгляд с меня на Тимура и спрашивает, пока мы обуваемся.
— Может быть, я с вами? Я не буду мешать.
— Я знаю, что ты мешать не будешь, — говорю я, — Тебе нельзя сейчас показываться особо.
Она кивает, понимающе.
— Да. Конечно. Удачи.
В лифте Тимур фыркает.
— Если б не знал ситуацию, решил бы, что она в тебя влюбилась.
— Ты уже про Айше так говорил.
— Про Айше я говорил другое, — хмыкает он, — Там скорее ты, а не тебя…
Я рассерженно выдыхаю. Тимур вечно придумывает то, чего нет.
А может и чего есть? Ведь помогла же она мне сбежать из зоопарка.
Всю дорогу до Речного Порта мы не разговариваем. Не потому что ссоримся, просто Тимур какой-то странный сегодня, а я думаю о том, что буду делать.
Старая пятиэтажка. Во дворе сломанные железные горки, качели и красивые тополя. По краю тротуара — сметенный дворниками тополиный пух. Дорога вроде бы и недалеко, а шума от нее нет. На скамейках сидят бабульки, приглядывающие за играющими внуками и болтающие о своем.
Тихий двор старого города.
Тимур смотрит номера квартир на подъездных стенах. Нам нужна сто тридцатая. Десятый подъезд.
Нам везет, входная дверь открыта. Проходим и поднимаемся на четвертый этаж и сразу же видим деревянную дверь, покрашенную в густо-зеленый цвет. Звонка нет, надо стучаться.
Поднимаю кулак и колочу что есть сил.
Никто не открывает.
— Наверное, на работе, — пожимает плечами Тимур. Я стучусь снова.
Открывается соседская дверь. На пороге стоит высокая крепкая старуха в больших очках.
— Чего шумите? Что надо?