Так что же, мне теперь всю жизнь молчать и прятать письмецо, как делали родители, бояться?
Связан, по рукам-ногам опутан чьей-то благодарностью до самой гробовой доски?
Вздор, бред!
Я снова резко распахнул окно и поглядел на белый снежный тротуар.
Вот странно - ни души. А ведь суббота!
И тогда я заорал что было сил:
- Малюта, сволочь, ненавижу!
- Вижу-вижу, - отозвалась улица, раскатисто смеясь.
Я вновь с отчаянием глянул вниз.
Веселая поземка закружилась возле светофора и беспечно улетела прочь.
- Проклятье! - простонал я. - Неужели так и мучиться всегда?!
И улица, вздохнув, ответила:
- Да-да.