И с той поры каждый божий день Арпад шагал восемь километров в город, а потом столько же километров обратно. Так и летал он над поникшими к концу лета полями, словно пчелка. И всегда приносил какую-нибудь золотистую пыльцу с пестрого поля новостей, то с красного цветка, то с пестрого, большого. Но упорно летал и летал день за днем, как вдруг однажды — а было то в пятницу, и солнце только-только перевалило за полдень — он застал престарелого учителя в превеликой радости и слезах. Арпад так испугался, что заколотилось сердце, а горло мигом перехватило, потому что не знал он, что и как говорить. Но все же очень ему хотелось старика приободрить. И он сказал:
— Кто в пятницу плачет, в воскресенье скачет.
Старый человек тотчас вскинул свою белую бороду.
— Беги, Арпад! — крикнул он.
И лицо у него было такое, как солнце в грозу.
— Куда бежать? — спросил паренек.
— Поджигай «Черное дерево»!
— Значит, мир настал?!
— Да.
— И войне конец?
— Конец.
Арпад подпрыгнул, словно кузнечик, что играет на ножке своей, будто на скрипке.
И мигом исчез, как исчезает поутру свет звезды.
Но час спустя на холме за деревней уже пылало «Черное дерево», и люди с полей бежали туда. Бежали со всех ног, как бегут из распахнувшихся дверей тюрьмы освобожденные узники; плача от радости, они кружились, толпились под пылавшим столбом. И не заметили, как набежала гроза. Но она налетела, и ливень залил пламя, и древо позора, полуобгорев, долго еще стонало под нависшими тучами.