Ранняя и на удивление теплая весна превратила дороги Пограничья в непролазные топи из снега и жидкой грязи. Но путешественников, которые направлялись к рубежам Гипербореи, такое положение дел ни капельки не смущало. Впрочем, весенний воздух, по-зимнему холодный в тени и почти жаркий на солнце, способен был заставить петь от радости сердце любого, наделенного способностью чувствовать.
Особенно радостным было лицо у того, кто без сомнения был здесь главным — мужчины огромного роста с гривой темных волос и глазами удивительного синего цвета, напоминающими старинные офирские сапфиры и то лишь те, которые были добыты задолго до рождения прадедов нынешних королей.
Король Аквилонии Конан радовался счастливому случаю, благодаря которому он, будучи занят исключительно важным государственным делом, ныне пребывает вне стен своего дворца. Причина, побудившая его отправиться в путь, требовала личного королевского участия. Для Аквилонии а также дружественного Пограничья было важно заручиться поддержкой Гипербореи — государства, где обитают прославленные мастера магического искусства. Кроме того, Конан решил лично вручить королевскую награду магистру Гристиану, оказавшему поистине неоценимые услуги в поисках купеческого каравана, пропавшего из-за козней злонамеренного стигийского чародея Яхмоса.
Перевалив Немедийские горы, на что в это время года мог решиться только либо безумец, либо отчаянный храбрец, отряд ступил на землю Пограничного королевства. Впрочем, те, кто сопровождал короля Конана в этом путешествии, как раз и отличались подобными качествами. Даже дворцовый библиотекарь Хальк Юсдаль, который добровольно принял на себя нелегкую обязанность королевского летописца и исполнял ее с усердием, достойным всяческого уважения.
Этот тщедушный на первый взгляд дворянин из Гандерланда был способен при необходимости показать себя мастером фехтования и знатоком магических существ. Поэтому ни одно путешествие хотя бы слегка отличающееся от увеселительной прогулки, не обходилось без его участия. Прочие же спутники Конана знавали государя, когда его чело еще не украшала корона Аквилонии. С кем-то мужественного киммерийца свела судьба в бытность простым наемником, с другими он, при желании, мог бы вспомнить славные походы Алого Братства, не дававшего покоя купцам, решившимся отправиться в путь по морю Восхода.
Так, двое конников, что скакали слева от короля, лишь недавно поступили на службу в личную королевскую гвардию. Всего пару лун назад они были украшением разбойничьей шайки Архоза. Двое других, похожих друг на друга как братья-близнецы, были уроженцами Пограничья и внимательный взгляд мог бы опознать в них оборотней. Еще один спутник — стройный мужчина с длинными седыми волосами, отливавшими на солнце всеми оттенками старого серебра, принадлежал к древней расе гулей, обитающих в Рабирийских горах.
В цивилизованных государствах и тем более при королевских дворах этих существ принимали с большой опаской. Конан же, которому довелось немало побродить по свету и на чью долю судьба отпустила множество нелегких испытаний, привык судить о тех, кто оказывался рядом с ним, основываясь не на сплетнях и слухах, а на их истинных достоинствах.
Какая разница, что скрывается под доспехом — тело, покрытое чешуей или звериной шерстью? Важно лишь то — горячее ли сердце у его обладателя и ведомы ли ему такие понятия, как честь и отвага. Сколько раз на пути Конана люди из плоти и крови оказывались настоящими чудовищами, а самые удивительные создания, которых когда-либо сотворяла рука богов, являли собой образцы добродетели. Что с того, что рабирийские гули имеют острые клыки pi не прочь отведать теплой крови? Зато месьор Зериан нечеловечески трудолюбив и никогда не бросит начатое дело. Кроме того, ему нет равных в битве, когда вокруг свистят стрелы и звенят мечи. Зная, что король судит своих воинов не по знатности рода или месту рождения, а лишь по их деяниям, — гвардейцы Конана отвечали ему искренней любовью и бесконечной преданностью, идущей из глубины души.
Путешествие по землям Пограничья несколько затянулось. На переход от одного маленького городка до другого, который при благоприятной погоде занял бы не более нескольких колоколов, уходил теперь почти весь день.
На исходе одного из таких длинных нелегких дней усталые путешественники вошли в ворота одного из тех городков, которые еще недавно носили скромное название селения оборотней. Теперь после многих перипетий, в недалеком прошлом потрясших основы мироздания и едва не сокрушивших равновесие между порядком и хаосом, там мирно уживались люди и оборотни, стараясь преуспеть в торговле и прочих мирных занятиях, извлекая из этого несомненную пользу для проезжающих и для самих себя.
Найти таверну, где можно было бы перекусить и дать отдых себе и еще более усталым копям, оказалось совсем не трудно. Стоящее на пригорке двухэтажное здание, построенное из свежих бревен, еще храпящих запах леса, было видно издалека. Чтобы господа проезжающие не тратили время на ненужные поиски и сомнения, крышу дома украшал ажурный металлический флюгер, изображавший двух волков, вставших на задние лапы, которые повернулись друг к другу спинами.
Но, приблизившись к дому, который издалека казался таким гостеприимным, путешественники остановились, пораженные открывшимся им зрелищем.
Неподалеку от коновязи прямо на стене кто-то с непонятной целью вывесил нечто похожее на кусок темной ткани. Конники переглянулись. В головах Конана и его спутников мелькнула мысль о том, что часто такими вот темными полотнищами отмечают дома, которые посетила заразная болезнь. Однако сомнение мелькнуло и исчезло В самом деле, если в доме находился опасный больной, то темный флаг развевался бы на крыше и ворота были наглухо закрыты. Значит, причина, побудившая кого-то к такому необычному поступку, была иного рода.
При ближайшем рассмотрении зрелище оказалось еще более поражающим воображение. Темная материя оказалась частью одеяния мага, а именно — мантией. С небольшого расстояния хорошо просматривались выцветшие пентаграммы, украшавшие ее поверхность. Изрядно поношенная мантия была прикована к бревенчатой стене цепью, способной удержать черного немедийского быка. Железные звенья толщиной почти в два пальца взрослого мужчины, выходили из очередного рукава и скрывались в другом. Один цепи был намертво закреплен в бревенчатой стене, другой заперт на внушительного вида замок. Как будто возле стены стоял невидимый пленник, внушающий страх даже в своем нынешнем незавидном положении. Спешившись и обступив непонятную находку кругом, спутники Конана принялись строить догадки:
— Должно быть, мы видим перед собой развязку какой-то из придворных интриг, — многозначительно произнес Хальк и потянулся за дорожной сумкой, чтобы зарисовать эту диковину.
— Что ты, какие придворные интриги могут быть здесь, в Пограничье?! — со смехом перебил его гвардеец Авген, который пару лун тому назад совершил вместе со своим королем удивительное путешествие в окрестности города Небтху. — Просто странствующий маг выставил свою одежку проветриться, а цепью приковал, чтобы она не прилипла кому-нибудь к рукам. Хотя лично мне такая была бы и даром не нужна, даже будь она поновее.
— Сразу видно, что здесь отродясь не было по-настоящему искусных воров, — ответил ему Стефанос, еще недавно входивший в ватагу Архоза. — Такой замок, несмотря на то, что он величиной с кулак, не защитит от кого-то чуть более умелого, чем мальчишка-новичок. Даже я открыл бы его меньше, чем за четверть колокола.
Авген оживился, глаза его заблестели.
— Четверть колокола? Ох и горазд же ты врать приятель. Взгляни повнимательнее на этот замок. Это заморийская работа, Нергал его побери, а уж там-то знают толк в запорах. Может ты и откроешь его, но уж всяко времени тебе понадобится куда больше, чем четверть колокола. Думаю, что мы успеем хорошенько отдохнуть в этой таверне и опорожнить немало кувшинов вина, прежде чем эта диковина поддастся твоим неуклюжим пальцам!
Стефанос побагровел.
— Готов поспорить с тобой, гвардеец, что не пройдет и четверти колокола, как этот замок будет открыт, и ты сможешь примерить мантию мага!
— Отлично! Спорим на серебряную монету! Лишь бы хозяин этой тряпицы не помешал нашей забаве. Говорят, с чародеями шутки плохи.
— Да мы же не собираемся ничего красть! Я просто открою этот замок, а потом все вернем как было. Вряд ли колдун может затаить на нас злобу за столь невинную шутку.
Конан, который с интересом прислушивался к спору махнул рукой, подзывая летописца.
— Эй, Хальк, сбегай и спроси у хозяина чем они тут меряют время. И тащи сюда то, что у них там есть. Не знаю, что это будет — огневой стержень или клепсидра…
Через несколько мгновений Хальк вернулся, держа в руке длинный цилиндр, слепленный из животного жира, смешанного с воском. На него были нанесены деления, с помощью которых и отмеряли время. Огневой стержень поджигался, жир таял, длина его уменьшалась. В Аквилонии иногда к боковым сторонам устройства прикрепляли медные штырьки, которые по мере выгорания и таяния воска, падали на металлическую чашу, в центр которой ставился огневой стержень. Это позволяло определять на слух — сколько времени прошло…
Киммериец повернулся к Стефаносу.
— Готов?
Тот кивнул головой.
— Начали!
Хальк поджег огневой стежень. Авген заухмылялся.
Участники спора приблизились к прикованной мантии. Стефанос, сохранивший приверженность к традициям старой школы, которые с великим тщанием вбил в него когда-то одноглазый Магнус, достал из-за голенища сапога несколько причудливо изогнутых железок. Загородив собой замок так, чтобы досужие зрители не могли перенять секретов его мастерства, Стефанос закопошился в замке.
Авген злорадно наблюдал, как длина огневого стержня уменьшается. Было тихо, лишь лошади изредка всхрапывали и били копытами.
Когда длина восковой свечи уже почти приблизилась к роковой метке, обозначающей четверть колокола, замок вдруг жалобно щелкнул и с грохотом упал на землю. Цепь зазвенела, выползла из рукавов и печально повисла на прибитом конце. Мантия сползла на землю и застыла там бесформенной грудой.
— Есть!
Стефанос торжествующе повернулся и фыркнул.
— Кузнецы Шадизара еще не придумали такого запора, с которым не смогли бы справиться пальцы настоящего мастера. Эй, Авген, готовь серебро, а то у меня пересохло в горле.
Гвардеец досадливо крякнул и потянулся за кошельком.
— Стефанос победил честно! — захохотал Конан. — Видно ремесло шадизарского вора никуда не уходит с прошедшими зимами. Эй, бродяга, приладь замок на место и пойдем, наконец, уже набьем наши желудки сытной деревенской едой!
Но, стоило бывшему разбойнику потянуться за цепью, как вдруг мантия зашевелилась, приподнялась с земли, размахнулась пустым рукавом и отвесила ему крепкую оплеуху. После этого она взвилась в воздух и принялась летать над головами ошарашенных путников, будто гонимая порывами ветра.
— Кром, — проворчал недовольный Конан, — опять колдовство. Когда же, наконец, можно будет спокойно поесть и выпить вина не опасаясь столкнуться с кознями очередного некроманта?
С этими словами варвар, который питал сильнейшее отвращение к магии, протянул руку, чтобы схватить взбесившееся одеяние, как вдруг прямо над головами близнецов-оборотней сгустилось темное облако, отдаленно напоминающее человеческую фигуру.
С оглушительных хохотом перекувырнувшись в воздухе, фигура ударилась о стену конюшни, которая тотчас же покрылась многочисленными крохотными отверстиями, что означало присутствие жуков-древоточцев. Через несколько мгновений прочная бревенчатая стена рухнула, обратившись в кучу древесной трухи и открыв взорам собравшихся беспокойно фыркающих в стойлах лошадей, аккуратно развешанную сбрую и конюха с молоденькой служанкой, беззаботно предающихся любовным утехам на сене. Плоские каменные плитки, которыми была выложена тропинка к двери таверны, сперва встали дыбом, а затем сложились в причудливые фигуры наподобие тех, которые строят любители игры верайо, чтобы затем разбить их метким броском дубинки из пуантенского дуба.
Подхватив отчаянно визжащую служанку, всю одежду которой составляла нижняя юбка, призрачный озорник поднял любительницу удовольствий в воздух и посадил на крышу дома. После этого, пожелав всем приятного дня, на самом изысканном бритунском языке, туманная фигура скрылась, как будто ее никогда и не было.
Все стояли раскрыв от изумления рты и уставившись в небо. Но тут слуха путешественников достигли пронзительные вопли.
— Пустоголовые глупцы, не видящие дальше собственного носа! Тупые отродья водяной коровы! Гнусные прохвосты, с самого рождения не вылезавшие из выгребной ямы! Вы бы лучше нашли своим блудливым рукам более подходящее применение, чем совать их, куда не просят!
Кричавший оказался низеньким щуплым стариком, одетым в мантию похожего покроя, но из несравненно более дорогой и новой ткани.
— Что случилось, почтенный? — попытался урезонить его хранитель королевской библиотеки. — Неужели есть необходимость вопить так, словно за тобой гонятся все демоны Зандры?
— Ах ты книжный червь с откушенным хвостом, — не унимался маг, яростно тряся головой, отчего капюшон свалился с его головы, открыв па всеобщее обозрение розовую лысину, окруженную венчиком стриженных седых волос. — Думаешь, что прочитав несколько свитков чужих мыслей, ты уже получил право перебивать тех, кто старше и умней тебя?