Ангел-хранитель маньяка Назимова – Амниэль и ангел-хранитель Лидочки – Мириам.
Когда Назимов вскочил на подоконник и распахнул створки, встав на краю бездны, Амниэль вышел из стены и обратился к Мириам, который стоял в изголовье постели:
– Я не буду больше его хранить! – и ангел ступает босой ногой на лезвие ножа, который от наступа брызжет в стороны каплями света.
– Ты его ангел-хранитель, – печально возразил Мириам, – ты приставлен к нему от рождения и ты должен следовать черте неба – беречь его жизнь как зеницу ока.
– Он отвратителен. Это его шестая жертва.
Если я спасу его, то девочке уже не спастись. Ремонт закончен. Вода уже пущена и человек вот-вот услышит, как струя льется из крана в ванной. Он специально оставил трубу отрытой. Как только ванна наполнится, он утопит девочку, которую ты уже не сможешь никак защитить, Мириам.
– Да, к несчастью, она обречена провидением. Я слишком мал, чтобы ее заслонить, но у меня хватит сил, чтобы обнять ее невинную душу как можно крепче, и унести перышко в рай.
Ангел девочки – Мириам, – чем-то похож на ребенка. Черты его лица чисты и невинны. Снежные крылья чуть больше ладони. Ангел-хранитель убийцы Амниэль темен и мрачен обугленным ликом. Его белоснежные лебединые крылья огромны. Край их оплавлен чернотой, а кое- где перья забрызганы красным.
– Ты призываешь меня следовать долгу хранителя? – говорит Амниэль, – но моя защита станет победою зла и поражением блага. Он убьет девочку. И сутки будет насиловать мертвое тело. Ты плохо защищаешь свое дитя, Мириам.
И ангел Амниэль вышел к краю глазного яблока Валентина Назимова, где радужный нимб зрачка сиял в центре вселенной, у ангельских ног.
– Ангел-хранитель, – тихо возразил Мириам, – защищает не одно только тело, а душу. Ты это знаешь не хуже меня. Ее душа чиста, на ней ни одной царапины.
– А душа моего некрофила смердит. – Перебил Амниэль, зачерпнув ладонью черноты из зрачка и мрачно любуясь переливами мрака. – Прежде чем спрятать труп, он отрежет палец ребенка и съест. Его душа черна. Я не смог ее ни защитить, ни спасти…
Мириам проводит радужным пальцем по лбу жертвы, сдувая капельки пота, и отвечает:
– Ангелу-хранителю не дано выбирать человека для опеки, как человеку не дано выбирать время рождения. Твой жребий ужасен, Амниэль, но ты должен подчиниться призванию и охранять его жизнь до конца. У души должен быть хотя бы один шанс к спасению.
– Охранять маньяка? Заслонять насильника белым крылом? Защищать некрофила, который откусывает пальцы?! Увольте!
Амниэль гневно опрокинул ладонь, выливая струю черноты в зрачок человека.
Глаза Назимова разом наливаются кровью.
– Да, – ответил Мириам, нежно склоняясь над плачущей девочкой и, сладко усыпляя слезинки, – наш долг отбрасывать свет белизны на пролитую кровь, чтобы ее цвет был празднично ярок.
– Брести по колено в кровищи?! – восклицает в сердцах Амниэль, облетая вокруг ноздрей человека, забитых косматым волосом.
Снежные перья ангельских крыл подрагивают от горячего дыхания Назимова.
– Да, и черпать эту красную жижу чашечками весов, уравнивая благо и злобу.
– Проклятье! Я прикован к нему цепью господней любви!
Ангел летит над расцарапанной до крови небритой щекой маньяка. Малиновая пустыня кожи простирается до самого горизонта с отчаянием ада. Черные волоски щетины торчат из земли крючьями железных колючек.
– Не клянись и не проклинай участь хранителя, а следуй алмазной линии любовного долга. Цепляйся намертво в любое оправдание его жизни.
Мириам встает на колени в изголовье постели и нежно склоняется над лицом ребенка.
Его снежная тень освежает жажду жертвы надеждой спастись.
– У него нет никаких оправданий! Это больное животное, пораженное метастазами похоти.
Амниэль гневно кружит по звездной орбите вокруг черной ресницы убийцы.
– Сила его страсти не может не поражать.
Он перешагнет через любую жизнь, – увещевает его гнев Мириам.
– Но почему? Почему Мириам?! Кто ввинтил в его пах эту кошмарную змею наслаждения и заставил плясать под свист двух узеньких дырочек на головке гада?
Амниэль встает во весь свой ангельский рост на тротуар у подножья двадцатиэтажного дома, стоя напротив убийцы в открытом окне, и глядя прямо в лицо Назимова разгневанным взором.
Волосы дыбом встают на голове, Назимов видит как далека земля. Он пятится назад.
Между тем Мириам говорит:
– Ты сам знаешь ответ. Когда змий соблазнил Адама и Еву, ангел Господень изгнал их из рая. Он взял в правую руку пальмовую ветвь. А в левую – змия. И изгоняя людей, принялся хлестать тем змием по чреслам. И бич его остался в муже. А рана от бича в жене. Это божий бич, Амниэль, – твердо стоит на своем Мириам, обдувая ветерком лицо девочки..
– Но девочка плачет, – упорствует в богоборческом натиске Амниэль.
Ангел возвращается в комнату и тоже встает на колени в изголовье несчастной жертвы.
– Видишь, – горячо говорит Амниэль, – Она измучена страхом и предчувствием смерти. Ей нет дела до мировой гармонии. Ее рот пересох от жажды, руки затекли от веревки.
– Ты уже все решил? – спрашивает Мириам. Убирая со лба девочки потную прядку волос дуновением ветерка из окна.
Взгляды ангелов впервые встречаются скрещением двух радуг.
След скрещения алмазным крестом загорается в комнате.
Их позы молитвенны, но слова выдают смятение духа.
– Что ж, Амниэль, – вздохнул Мириам, – Ты готов к отпадению от света. Тебя камнем тянет на дно преисподней. И ты сам все знаешь.
– Да, Мириам, – отвечает тот, – падший ангел никогда уже не взлетит. Его крылья сгорают в аду. А ноги оставляют следы на земле.
Они сливаются в прощальном объятии в облачко света.
– Прощай, Мириам. Я не буду его спасать и следовать алмазной чертою долга.
– Прощай, Амниэль. Ты спасешь ее ценой своей гибели и ударом падения. Но, что будет со мной?
– Хочешь я покончу с собой? – жарко спросил психопат, стоя на самом краю открытого окна.
Валентин впервые не назвал Эммануэль по имени.