Даммер вздрогнул - он почувствовал чей-то взгляд на спине и стремительно обернулся. Никого. Только аленький цветок - на том же самом месте, где они заметили его в первый раз. Даммер задрожал. Он изо всех сил стискивал зубы, но не мог избавиться от озноба. Тогда он повернулся и побежал.
- Позвольте! - возмутился Паркер. - Лично у меня нет ни малейшего сомнения в том, что два разумных вида обязательно поймут друг друга. И потом, о человеческих мерках - это же несерьезно! Человек просто не в силах оценивать окружающее с какой-то иной, нечеловеческой точки зрения. Кому как не вам знать это?!
КОСТЕР
1.
Мальцев вышел из машины и захлопнул дверцу. Впервые за два месяца ему удалось выкроить день отдыха. Сейчас, в период бурного заселения Марса, как никогда нужны дороги, много настоящих, надежных дорог. Только вчера его отряд закончил автостраду между центральным Космопортом и Порт-Диксоном, а завтра нужно снова приниматься за работу. Зато сегодняшний день полностью принадлежит ему, и он намерен использовать его наилучшим образом. Прожив на Марсе почти год, он, по существу, не видел его. Говорят, здесь есть чудные места. Когда-нибудь он посмотрит все достопримечательности, а сегодня его вполне устроит этот небольшой скальный массив. До ближайшего поселения добрая сотня километров, и можно надеяться, что до него здесь еще никто не побывал.
Мальцев открыл багажник, выгрузил на песок палатку, ящик с продовольствием, канистру с водой и перенес все это к подножию ближайшей скалы. В тени было холодно, и прозрачный налет инея покрывал песок. Ботинки оставляли на нем отчетливые следы. Мальцев оглянулся - на границе света и тени земля была темная от влаги, и над ней поднимался бледный пар.
За выступом скалы оказалась пещера, очень узкая и сырая, как и все пещеры на Марсе. Мальцев включил фонарик и вошел в нее. Ему сразу сделалось зябко. Пришлось включить подогрев куртки. Стены пещеры покрывал толстый слой изморози. Под ногами похрустывал мелкий гравий. Пещера повернула направо. Инея тут уже не было. Вместо него на стенах влажно поблескивали пятна разноцветной плесени. Откуда здесь столько пещер, подумал Мальцев, и как они похожи друг на друга, будто их сделал кто-то по единому образцу - на стенах плесень, на полу гравий, иногда попадаются обрывки странной паутины.
Под ногами зашуршало. Листья, огромный ворох листьев. Вот это здорово, подумал Мальцев, мне повезло. По рассказам старожилов, такие находки попадаются нечасто. В общем-то, никакие это не листья, потому что на Марсе нет деревьев, никто даже не интересовался толком, что это такое. Известно только, что это единственный на планете горючий материал естественного происхождения. Значит, у него будет костер. На такое везение он не рассчитывал. Он нагнулся и взял в горсть несколько сухих и ломких лепестков, растер между пальцами и сдул с ладони тончайшую пыль.
ЕЩЕ НА ЗАРЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ БЫЛА СОЗДАНА МАРСИАНСКАЯ "ИЛИАДА". МНОГИЕ ПОКОЛЕНИЯ ЛИТЕРАТУРОВЕДОВ И ИСТОРИКОВ БИЛИСЬ НАД УСТАНОВЛЕНИЕМ ЕЕ АВТОРСТВА. НО ТАК И НЕ ПРИШЛИ К ЕДИНОМУ МНЕНИЮ. ДЕСЯТКИ ГОРОДОВ СПОРИЛИ ЗА ПРАВО НАЗЫВАТЬСЯ РОДИНОЙ ВЕЛИКОГО ПОЭТА... ТЫСЯЧИ МАРСИАНСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ УЧИЛИСЬ НА ПРИМЕРЕ ПОЭМЫ ГЛУБИНЕ И ШИРОТЕ ПОВЕСТВОВАНИЯ, ЯРКОСТИ ОБРАЗОВ И НЕУВЯДАЕМОСТИ КРАСОК. И ЛИШЬ НЕМНОГИМ ИЗ ИХ ЧИСЛА УДАЛОСЬ ДОСТИЧЬ ВЫСОТЫ ИДЕАЛА...
2.
Костер он отложил напоследок. Уже в сумерках он уложил в машину вещи, проверил, не забыл ли чего, и только после этого вытряхнул из мешка припасенные листья. Они вспыхнули, едва он поднес зажигалку. Языки пламени побежали с листка на листок, скручивая их в тугие черные трубочки. За одну минуту они охватили всю кучу, зашелестели, вытягиваясь к темному небу и разбрасывая тысячи искр. Мальцев зажмурился, чувствуя, как ласковое тепло проникает сквозь одежду и слабыми волнами скользит по телу. Странное создание человек, подумал он, интересно, найдется ли во Вселенной существо, которое так же любит огонь?
Костер вспыхнул напоследок и погас, оставив после себя горстку мертвого пепла с мерцающими в глубине искрами. Вот и все, подумал Мальцев, кончился мой отпуск.
Он не увидел из машины, как из пустыни налетел порыв ветра, подхватил пепел и унес его с собой, рассыпая на ходу.
ЛИТЕРАТУРА НА МАРСЕ СДЕЛАЛАСЬ ВЕДУЩЕЙ ОБЛАСТЬЮ ИСКУССТВА. ЗА ТЫСЯЧИ ЛЕТ БЫЛО СОЗДАНО КОЛОССАЛЬНОЕ КОЛИЧЕСТВО РОМАНОВ, СТИХОВ, ПЬЕС И НОВЕЛЛ... РАЗУМЕЕТСЯ, НЕ ВСЕ ОНИ БЫЛИ РАВНОЦЕННЫ, НО МАРСИАНЕ С ПОЛНЫМ ОСНОВАНИЕМ СЧИТАЛИ, ЧТО ЛУЧШИЕ ИХ КНИГИ БЕССМЕРТНЫ, ОНИ ПЕРЕЖИВУТ ВЕКА И, ЕСЛИ ДАЖЕ НА МАРСЕ УГАСНЕТ ЖИЗНЬ, ДОНЕСУТ ДО СОБРАТЬЕВ ПО РАЗУМУ ПРАВДУ О СУЩЕСТВАХ, ИХ НАПИСАВШИХ, РАССКАЖУТ О ТОМ, ЧТО СОСТАВЛЯЛО САМУЮ СУЩНОСТЬ ИХ ЖИЗНИ...
- Все правильно, - согласился Петровский, - однако не составляет труда вообразить мир, где развитие разума, в силу специфики среды, пойдет совершенно отличным от Земли путем. Конечно, мы не можем представить все подробности, но вывести общие принципы зависимости эволюции разума от среды можно и нужно, в противном случае мы можем не заметить чужой разум, потому что с вашей точки зрения это не будет даже жизнью, не то что разумом.
ИГРУШКА
- Дай мне руку, - сказал Скотт, но Драйден только помотал головой, продолжая пятиться от ямы. На лице его все явственнее проступала гримаса отвращения и ужаса.
- Стой! - заревел Скотт. - Дай мне руку, скотина!
Драйден остановился.
- Нет, Ричард, - сказал он наконец, - ты конченый человек. И я тебе не помогу, никто не поможет, ты сам знаешь.
Скотт отвратительно выругался. Руки его уже посинели, а ногти прямо-таки светились лазурью.
- Уходи, - хриплым шепотом сказал он. - Оставь меня одного.
Драйден кивнул, не сводя глаз с его рук.
- Убирайся! - взорвался Скотт. - Хоть это ты можешь сделать?!
Драйден подобрал разбросанное снаряжение, замешкался.
- Ты ничего не хочешь передать? - виновато спросил он.
- Ничего! Уходи!
- Прощай, - сказал Драйден и торопливо зашагал между дюнами.
Скотт не ответил, но в его глазах не было ничего, кроме ненависти. Он подождал, пока Драйден не скрылся из виду, вытащил из кобуры одеревеневшей рукой бластер и положил его перед собой на край ямы. Драйден прав - когда человек попадает в лапы "лазурной смерти", надеяться ему не на что. Остается собрать все мужество и умереть достойно, насколько это возможно в таких обстоятельствах. Все это он прекрасно знал, но не сдержался, облаял Драйдена без всякой к тому причины, да и кто сдержался бы? Тот даже почувствовал себя виноватым, хотя никакой вины тут нет. Просто ему повезло, и в ловушку угодил не он, а Скотт. Могло получиться наоборот. Тогда бы ушел Скотт, точно так же, не подав руки обреченному товарищу.
Он попробовал пошевелить ногами и не почувствовал их. Возможно, их и в самом деле уже нет - превратились в голубой студень. Хотя вряд ли - край ямы по-прежнему оставался на уровне его лица. Он совсем не чувствовал боли. Тело онемело и почти не слушалось его. Стоит ли ждать, подумал он, не лучше ли покончить сразу? Многие так и делали в его положении. Но какая-то безумная надежда мешала ему сделать это. Он усмехнулся и положил ладонь на рукоятку бластера и тут же отдернул, опасаясь не устоять перед искушением.
Он стал думать о Земле, о доброй Земле, где повсюду можно ходить, не рискуя провалиться в зловонное гнездо лазоревки, о Земле, где ласковое теплое солнце и густой воздух, который, кажется, можно пить. Признаться честно, он знал, на что идет, когда летел сюда. Именно опасности привлекли его. На Марсе люди гибнут гораздо чаще, чем в других уголках Солнечной системы, гибнут по разным причинам, и "лазурная смерть" только самая страшная из них. Пусть это будет ему утешением. Не так обидно, когда умираешь ужаснейшим на планете образом.
Первым погиб Лазарев, начальник русской базы, лет двадцать назад. Вместе с ним умерли еще трое - они пытались помочь своему товарищу. Тогда еще не знали, что достаточно дотронуться до пострадавшего, чтобы вместе с ним отправиться к праотцам. С тех пор погибло десятка полтора человек, а средство против болезни так и не было найдено. Не научились даже обнаруживать гнезда "лазоревки", так искусно прятались они под тонким слоем песка. Найти гнездо можно было, только провалившись в него.
Край ямы дрогнул и быстро пополз вверх. Началось, подумал Скотт. Он по-прежнему не чувствовал боли. К бластеру он не притронулся. Ему было очень страшно, но он успел подумать, что умереть от "лазурной смерти" в некотором роде даже почетно.
Голубой светящийся студень сомкнулся над его головой. Поверхность его медленно вспучилась и изменила окраску. Дрожащий холмик рос, расслаивался на лепестки и переливался теперь всеми цветами радуги. Странное образование походило на огромный цветок с непропорционально толстой ножкой. Он был красив зловещей, отталкивающей красотой.
Цветок оказался недолговечным, уже через минуту он сморщился, поголубел и исчез. Студень наполнил яму до краев и остекленел. Ветер довершил остальное. Он намел песку и совершенно скрыл последние следы самой страшной западни на Марсе.
МАРСИАНЕ ТАК ЖЕ, КАК И ЛЮДИ, ОЧЕНЬ ЛЮБИЛИ СВОИХ ДЕТЕЙ. А ИХ ДЕТИ, КАК И ЗЕМНЫЕ СОРВАНЦЫ, БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ ЛЮБИЛИ ИГРЫ. У НИХ БЫЛО МНОГО ИГРУШЕК, СДЕЛАННЫХ ПО ПОСЛЕДНЕМУ СЛОВУ ТЕХНИКИ. РАЗУМЕЕТСЯ, ОНИ ПРЕДНАЗНАЧАЛИСЬ ДЛЯ РЕБЯТ ПОСТАРШЕ. САМЫЕ МАЛЕНЬКИЕ САМОЗАБВЕННО ВОЗИЛИСЬ В ПЕСКЕ, КАК И ИХ ЗЕМНЫЕ СВЕРСТНИКИ. БЫЛИ У НИХ И ПЕСОЧНИЦЫ, ПРАВДА, НЕ СОВСЕМ ТАКИЕ, КАК НА ЗЕМЛЕ, НО СТОИТ ЛИ УДИВЛЯТЬСЯ? - МАРСИАНЕ НА МНОГО ВЕКОВ ОБОГНАЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО. СТОИЛО КАРАПУЗУ БРОСИТЬ В ПЕСОЧНИЦУ ПРИГОРШНЮ ПЕСКА, И ОНА ИСТОРГАЛА ИЗ СВОИХ НЕДР ЦВЕТОК НЕОБЫЧАЙНОЙ КРАСОТЫ. ДАЖЕ ВЗРОСЛЫЕ ПОДДАВАЛИСЬ ИСКУШЕНИЮ И ИНОГДА, В СВОБОДНЫЕ МИНУТЫ, ПРИНИМАЛИ УЧАСТИЕ В ДЕТСКОЙ ЗАБАВЕ.
МАРСИАНЕ ВЫМЕРЛИ. ПЕСОЧНИЦЫ, ПРЕДОСТАВЛЕННЫЕ САМИМ СЕБЕ, ПОСТЕПЕННО ПЕРЕРОДИЛИСЬ. ОНИ ЗАМАНИВАЛИ ЖИВОТНЫХ И ПОЖИРАЛИ ИХ. СКОРО НА ПЛАНЕТЕ НЕ ОСТАЛОСЬ НИ ОДНОГО ЖИВОГО СУЩЕСТВА. ПЕСОЧНИЦЫ ПРИСПОСОБИЛИСЬ И НА ЭТОТ РАЗ ОНИ ВПАЛИ В СПЯЧКУ. А ПОТОМ ПРИШЛИ ЛЮДИ...
Паркер рассмеялся.
- Дорогой коллега, - сказал он, - я не ожидал, что в вас сохранилось столько ребячества. Допустим, вы правы. Допустим, нами создана модель другого мира. Но в чем ее ценность? Где гарантия, что мы встретимся именно с таким миром и сможем использовать наши выводы?
ОДИНОКИЙ ВЕТЕР
Он на минуту прилег среди песчаных дюн, ласково прильнул к их оплывшим склонам и, отдохнув, полетел дальше. Он кружил по планете днем, в негреющих лучах солнца, и ночью, при слабом свете двух лун. Он проносился над полюсами, вздымая снежную пыль, возвращался к экватору и печально завывал среди пустых домов, словно искал кого-то.
Он не знал, что ему никогда уже не придется играть густыми волосами молодых марсианок, шаловливо трогать края их широких нарядных одежд. Он был всего лишь ветер, и люди, пришедшие на планету, для него ничем не отличались от прежних ее обитателей, и ему казалось, что все идет как прежде.
А для людей он был слишком сух и колюч, они прятались от него в своих металлических домах, а если выходили на улицу, то надевали плотные комбинезоны и прикрывали лицо рукавом, чтобы песок не попадал в глаза. Марсиане никогда не делали этого. Они вдыхали его полной грудью, ловили раскинутыми руками и звонко смеялись, когда он гладил их лица. Люди были совсем другими, и иногда, когда ветер крепчал, они боялись его.
Но он был всего лишь ветер и не обижался на них. Для него ничего не изменилось в этом мире. Он кружил над полюсами, возвращался к экватору, лихо проносился по безлюдным улицам городов, и ему было все равно. Он даже не знал, как он одинок.
- Я говор" об общих принципах, - сказал Петровский.
- Какая разница!
- Разница есть. - сказал Петровский. - И некоторые из этих принципов для меня уже ясны. Главный из них - крайняя осторожность и уважение по отношению к чужим, пусть даже безжизненным на наш взгляд планетам. И еще: нужно попытаться представить себе, какая жизнь могла возникнуть в данных условиях, не обязательно белковая, не обязательно похожая на ту, которую мы знаем по Земле, скорее наоборот. Главное - как можно дальше оттолкнуться от привычных представлений.
ГОЛОС
Крупный песок хрустел под ногами, словно снег. Фогель закрыл глаза и представил, что идет по широкому снежному полю и жмурится от солнечного сияния, и сосны на краю поля качаются и расплываются радужными пятнами в слезящихся глазах, и пахнет морозом и снегом. Он вздохнул и открыл глаза. Они успели привыкнуть к темноте, и теперь он различал впереди покатые склоны дюн, едва заметные на фоне почти черного неба. Звезд не было. Такое случается на Марсе чрезвычайно редко - после больших песчаных бурь, когда тысячи тонн мельчайшей пыли несколько суток плавают в атмосфере и даже дни напоминают сумерки. Фогель оглянулся на брошенный вездеход, но его уже не было видно.