Лешка вздохнул.
- Не могут здесь быть фламинго. Если то это Валаам, т на Ладожском озере, а там климат холодный. Вот кувшинки есть. И ракушки тоже.
Дурак, - сказала Нина. - А еще мичманку купили. Валаам придумать можно, а фламинго нельзя? Идем! Засучи штаны...
Лешка покорно шел. У него был настоящий ремень, и мичманка, и пятерки по и он знал, где Козерог, а где Гончие псы, но всегда покорно соглашался с соседской девчонкой и шел на "дальние плесы" смотреть фламинго и перламутровые ракушки... Господи, когда это было? И было ли?
Через час Алексей Рогозин приедет сюда как жених, а завтра станет ее мужем. Несостоявшийся моряк. Почему его не взяли. Или он сам передумал? Уже не помню... Зато он быстро научился залезать в спальный мешок без помощи рук и ругал всех негеологов самыми последними словами.
Розовые фламинго ему и впрямь не пригодились...
В саду было темно, деревья казались черными. Нина посмотрела, на часы: сейчас придет электричка. Приедет Алексей, привезет кучу народу, станет шумно и тесно. Алексей примется варить картошку и рассказывать, что на Севере она на вес золота, а все остальные будут шуметь. Шуму от них всегда много. Потом напротив погаснут окна: это значит, что соседка уложила детей и сейчас придет пить чай.
Все идет по расписанию, все раз и навсегда уедено - вовремя приходят поезда, вовремя гаснут окна, и Рита всякий раз, когда приходит к ним пить чай, приносит с собой сдобный хворост", который она печет по рецепту, доставшемуся еще от бабушки.
Сегодня у Варга ей показалось, что она, словно мальчик из рассказа Уэллса, открыла неведомую дверь в стене и попала в волшебную лавку. Там не было волшебных товаров, там был просто иной мир, иной воздух: тот мир, в котором жили Венька, и Павел, капитан Варг, и воздух, которым они дышали.
Теперь, сколько бы времени ни прошло, как бы ни сложилась ее жизнь, она всегда будет вспоминать этот долгий, долгий день и будет знать, что, если бы его не было, судьба поступила бы с ней несправедливо...
У калитки послышались голоса. "Ну, вечерок предстоит веселый, подумала Нина, разговоров будет до утра..." Она уставала от этих сборищ, но бог с ним, все чем-то заполнятся время. До завтра. Скорее бы, что ли, завтра...
Алексей вышел на веранду, зажег свет.
- Чего впотьмах сидишь?
- Да так. Скажи, Леша, ты видел розовых чаек? '
- Видел.
- Какие они?
- Ну, розовые. Несъедобные.
- У них такой цвет лица, как у меня?
- Чего?!
- Ничего. Вспомнила Веньку.
- М-да... Не дожил, бедняга.
- До чего не дожил? До нашей с тобой свадьбы, что ли? Так он и до своей не дожил! Алексей посмотрел на нее испуганно.
- Нинок, ты что? Я понимаю. Ты устала, не надо. Я говорил с Лидией Алексеевной, она не сказала, что был человек от Вени. Это, конечно, тяжело. Снова пережить все...
- Ничего, Леша. Пойдем. Гости...
Он подошел к ней, положил руки на плечи. Обнял. Она зажмурилась. Она почувствовала вдруг, как по телу пошли мурашки. Вчера этого не было... А завтра... Завтра она будет его женой.
- Пусти, Леша, не надо. Люди...
"Завтра он будет моим мужем. Он порядочный, не как другие. Он не торопил меня, не пользовался случаем - упаси боже! Он деликатен до мозга костей, и я не помню, чтобы он хоть раз посмотрел на меня с откровенным желанием... А ведь он меня любит. Это бесспорно, Я не знаю, не помню, не видела рядом такой любви, такой заботливой, самоотверженной... Он целовал меня в шею, в губы - осторожно и бережно, как цветок. Вот он какой, мой Алексей..."
На кухне колдовала Рита.
- Слушай, где у тебя майонез? Нет? Ну вот, могла бы и сказать. Без майонеза какой к черту салат... Я сейчас домой сбегаю.
- Курица, - сказал Алексей. - Квочка. Помешалась на своих салатах.
Потом, как всегда, был умный разговор. И, как всегда, умнее всех говорил Алексей:
- Это неверная, вредная концепция. Мы знаем, что мир наш сегодня рационален, и мы должны быть деловыми людьми, я подчеркиваю - деловыми, иначе будет банкротство. Экономическое и, если хотите, моральное.
Я понимаю, романтика, донкихоты, мушкетеры и все такое прочее - это очень доброе и светлое детство человечества, и тогда, в детстве, можно было себе это позволить. А сейчас нельзя позволять варварски использовать время, варварски, в первую очередь, использовать человека.
У меня сегодня парень один был в министерстве, ох какой героический мужик, прямо носом пахал, только бы куда потрудней да подальше. А время подошло - и хватит. Просится обратно. И я его понимаю, потому что он талантливый геолог, потенциальный ученый. Так как же мы его можем использовать по мелочам? И он тоже понял, что нельзя. Вот говорят: ушел на теплое местечко. На редкость мещанские суждения! Да на этом теплом месте я, например, больше себе крови порчу, чем в поле, но и пользы больше приношу. Вот с этих-те позиций мы и должны рассматривать место человека в обществе. А не с позиций вульгарной романтики!
"Все верно, - подумала Нина, - только скучно очень".
Вот и все...
Была девчонка и сплыла. А Павел? Что он сейчас? Как он забавно хвастался сегодня, что умеет жарить шашлык. Как ему не хотелось домой! Потом удрал. Он испугался, хотя еще к ничего не понял. А она поняла. Она знала, что все свой тридцать лет он ехал на этой машине сюда, к ней, приехал и не догадался, Или, догадался немного? Догадался, наверное, потому, что был таким откровенно-храбрым. И уехал. Совсем уехал. От нее... А завтра...
Нина поняла, что будет сейчас реветь. Громко, навзрыд, в голос, как ревут бабы на похоронах. Будет реветь за все, за свою неудавшуюся жизнь, за сегодняшний день, от которого она уже никогда не отделается, будет реветь от ужаса и страха...
За окном послышался звук автомобильной сирены. Нина, едва не выронив чайник, как была с тряпкой в руке, выскочила за калитку.
А за калиткой был обыкновенный вечер.
Она вернулась на веранду, постояла немного в углу, таи, где тикали старые медные часы отца, потрогала пальцами стекла, Потом накинула кофту и вышла. Было свежо. Сирень обрызгала ее росой. Калитка долго не открывалась. В переулке под фонарем стояли два больших соседских пса, вышли подышать перед сном.
10
Едва выйдя из переулка, она увидела в конце улицы машину. Фары беспомощно тыкались в сторону, отыскивая нужный поворот.
Нина вскинула руку прямо у капота. Открыла дверцу.
- Мог бы запомнить дорогу получше, - сказала она. - Знал ведь, что вернешься.
- Тихо! Сумасшедшая. Ты что здесь делаешь?
- Я жду тебя.
- На нас не выпустят собаки.
- Тутошние собаки мои друзья.