Вениамин снова развернул машину и прошел над стойбищем совсем низко. Теперь ясно была видна цепочка людей; они действительно махали руками, а несколько человек бежали в сторону замерзшей речки, словно бы собираясь встретить самолет при посадке.
- Не нравится мне это, - сказал Вениамин. - Похоже, что-то стряслось. Он обернулся к ребятам. - Надо сесть, я думаю...
- Пожалуй, - согласился Олег.
- Только вон та штука мне тоже не нравится. - Веня кивнул в сторону горизонта, где из-за хребта выползала темная полоса, предвещавшая пургу. Кажется, придется возвращаться... Ладно, сядем, а там видно будет.
Едва Веня спустил трап, как к самолету подбежало несколько чукчей и заведующий красной ярангой, огромный детина с казацкими усами. Веня часто летал с ним по тундре.
- Ну, молодец! - сказал заведующий, пожимая ему руку. - Ну, если бы я звал, что это ты, летишь, мы бы не волновались... А то заладили - пурга да пурга! Вот тебе и пурга.
- Что за чепуха? - не понял Вениамин. - Никуда я не летел. Я случайно увидел, что вы тут галдеж устроили, вот и подумал... А что у вас тут случилось?
- У нас работница помирает, - сказал заведующий. - Эмкуль, ты ее знаешь... Темная женщина! - Он вдруг рассердился. - Говорили - давай в больницу, давай рожай по-человечески, а она свое... Сейчас вот кровь хлещет, родить не может...
- Понятно, - сказал Веня. - Вы что, радио давали?
- Ну да, по рации... Со мной тут девчонка, медичка, стада объезжали, да что она может? А из района говорят - попробуем, только особо не надейтесь: пурга...
- У них действительно пурга, - кивнул Веня.
Он посмотрел на горизонт. Темная полоса уже перевалила хребет, и облака, перемешавшись с туманом, спускались в долину. Начиналась поземка. "Через полчаса тут будет такая свистопляска, что не приведи бог, - подумал он. - Скверная долина. Как труба. Недаром ее кто-то обозвал пристанищем ведьм".
- Веня, - сказал пожилой чукча. - Веня, помрет дочка-то. А? У нее крови не хватит. Отвези ее скорей. А, Веня?
Вениамин посмотрел на Олега. Тот кивнул.
- Живо! Какого черта мы тут трепемся! Тащите! И медичку давайте. Сгодится.
- Я выйду на связь? - спросил Олег.
- И что ты скажешь?
- Скажу - экстренный случай. Летим, мол...
Веня усмехнулся:
- Летим... Лететь нельзя, мальчики. Лететь ни в коем случае нельзя. Вы посмотрите.
Сопок уже не было видно. Облака садились все ниже и ниже, а навстречу им из устья долины поднимался густой и плотный туман.
- Так как же?.. - не понял Павел.
- Я сказал, что нельзя лететь. Но можно ехать. Впрочем, ехать тоже нельзя, но что делать?.. Ладно, мальчики, все. На борту чрезвычайное положение.
- Вениамин, - растерянно сказал заведующий, когда Эмкуль уложили на шкурах, - как же ты?..
- Тихо! Эттугье, поди сюда, - позвал он отца Эмкуль. - Ты долину знаешь, речку знаешь, да? Садись рядом, будешь показывать. Хорошо? - Буду показывать, - согласился Эттугье : и сел в кресло второго пилота. - Речку
знаю, долину знаю. Да.
- Смотри внимательней, - сказал Веня. - Ехать будем быстро. Прозеваешь - врежемся. Ты меня понял?
- Понял. Смотреть буду хорошо...
Веня запустил мотор. Машина покачалась немного, отрывая лыжи от наста, потом тихонько тронулась. Павел не очень хорошо представлял себе, как все это получится, потому что вокруг было сплошное белое молоко, видимость не превышала нескольких метров. Он ездил на с аэросанях и знал, что это далеко не прогулка, - каждая заструга, выемка, трещина грозили аварией. И потом сани - есть сани, они для этого и предназначены, но мчаться по незнакомой дороге почти вслепую на самолете...
Иллюминаторы залепило снегом, ничего не было видно, но по тому, как вздрагивал самолет, словно поеживаясь под ветром, по тому как мотор то стихал до шепота, то вдруг начинал реветь оглушительно и сердито и машина рывком уходила в сторону, Павел чувствовал, что пурга усиливалась.
Они шли по реке, которая должна была привести их в поселок: до него напрямик километров восемьдесят, но речка так немыслимо петляла среди сопок, что Павел даже приблизительно не мог сообразить, сколько им предстоит пройти. Сто пятьдесят или двести километров?
С одной стороны берег был обрывистым, вода пробивала себе дорогу, выгрызая подножье сопок; другой берег уходил в тундру, но и там каждую минуту машина могла напороться на кочкарник или застругу.
Павел не успел додумать все это, потому что самолет вдруг словно налетел на что-то упругое и податливое. Удара не было, была внезапная, рывком, остановка. Мотор заныл на самой верхней ноте, машина круто развернулась и пошла в сторону. Павел понял', что они вышли из русла реки и идут теперь по тундре. Это было почти безумием. Зачем? Но тут же вспомнил, что именно здесь, возле Каменного кряжа, река делает огромную петлю, путаясь меж отрогов, и если попытаться пройти напрямик, через перемычку, то это сократит дорогу почти вдвое.
Павел залез на ящик с приборами и через спины Вени и Эттугье заглянул в смотровое стекло кабины. Пурга немного стихла, здесь, меж двух кряжей, ей было не разгуляться. Видимость стала лучше. "И все-таки, - подумал Павел, самые головоломные трассы автомобильных гонок пустяк по сравнению с тем, что предстоит сейчас Веньке". Машина шла со скоростью сорок - пятьдесят километров, и этого было достаточно, чтобы при первой же оплошности распороть себе брюхо.
Что видел в этой круговерти старый Эттугье? Что чувствовал Венька, превратив свой веселый самолетик в неуклюжий вездеход, вслепую карабкающийся по тундре? Эттугье что-то говорил, вплотную склонившись к Вене, показывая руками, и Венька то отворачивался в сторону, то, слегка притормаживая, осторожно перебирался через заносы...
"Скоро начнет смеркаться, - подумал Павел, потеряв всякое представление о том, где они сейчас находятся и сколько еще предстоит пройти. - Скоро будет совсем темно, и наше путешествие окончится," И в ту же минуту машина слегка подпрыгнула, мотор взвыл и стал снижать обороты. Что случилось? спросил Олег. Надо выходить на связь. Пусть подают прямо к берегу. Мы на льду залива, километров пятнадцать, живо доскочим он взял у Эттугье трубку, которую тот только, что раскурил, сделал несколько затяжек и рассмеялся:
- Ну и поотрывают же нам головы! Мне, в первую очередь. Но, когда будут, скажут: отличный у нас пилот Вениамин Строев!..
Утром, когда они вдоволь отоспались, Веня сказал:
- А что, мальчики? Одно доброе дело этот ихтиозавр уже сделал. Не будь его, не родила бы Эмкуль сына, а теперь вот родила. Мы к нему еще слетаем в гости, к этому ящеру. Слетаем ведь?
14
- А он и вправду там есть, этот зверь? - спросила Нина.
- Не знаю. Хочется, чтобы был.
"Никакого там ящера, конечно, нет, - подумала она. - И серебряной горы, о которой писал Венька, тоже нет. Но не надо торопиться убеждать себя в этом. Людям еще никогда не было плохо от того, что они искали. Искали золотое руно и философский камень, эликсир жизни и абсолютную истину. А находили Колхиду. Создавали "Илиаду_" и "Одиссею". Пусть ищут. На земле и среди звезд".
Она тронула Павла за рукав.
- Скажи, ты бы полетел к звездам?
- Да ну их! - рассмеялся Павел. - Дорога больно далекая. Соскучишься.
- А в закате ты был?
- Как это - в закате? Закат - это явление.. м-м...
- Венька мне однажды сказал, что у него есть мечта. В тундре, говорил он, в пасмурную погоду на горизонте остается перед закатом узкая полоска, и если очень захотеть, если летать очень быстро, то можно хоть на секунду, но попасть в это багряное небо... Только это неправильное название, говорил он, что там вовсе не небо, окрашенное зарей, а что-то совсем другое. Может быть, то, потом делают зарю?