— Они оставили нас…
Шост оступился на полушаге, когда звон пощечины долетел до его ушей. Резко обернулся.
Ирвин валялась на голой земле, широко распахнув глазища и кусая губы, левая ручонка потирала щеку, красный отпечаток ладони Оливии уже румянился.
— Ты чего?
— Молчи дура!
Девчонка стала наступать на другую.
— Не реви, дуреха!
Ирвин боролась с душевной болью. Сколько можно бежать? Сколько?.. Резкий свист за спиной Оливии оборвал Шоста, он готовился обругать напарниц.
— На холм — живо!
Развернулся и помчался на высоту. Услышал, как Оливия подскочила к Ирвин, вцепилась в неё, поставила на ноги, и потянула за Шостом.
Фи-и-у! Фи-и-у!
Отчётливый свист. Мелодичный. Звонкий.
Эльфы настигли-таки их. Первыми добрались. Где ж тогда Глот с Лайком? Подмастерье? Матеус с Войчеком? Неужели они заблудились? Неужели… Василисковы холмы? Эльфы отогнали их от Южного тракта, заставили углубиться в страшные земли — Василисковых холмов!
Ничего! Справимся! Не зря Матеус их учил. Не зря Войчек — дрессировал как зверей, отбиваться и наступать.
Сви-и-у!
Первая стрела вонзилась в полушаге от правой ноги.
Сви-и-у!
Возле левой…
О Аллон!
Они обходят их с флангов.
— Ирвин! Оливия! Ко мне!
Уже на вершине холма он обернулся, устремляя взгляд на запад, на своих преследователей.
Ублюдки! Скоты! Нелюди!
— Скорее!
Оливия подталкивала Ирвин то в спину, то в мягкое место. Их платьица, некогда бежевые, боевых учениц, за всю дорогу бегства от Лисьего луга, превратились в серо-грязные лохмотья. Он не стал приглядываться к себе, за полночи и раннее утро — грязно-прорванная в нескольких местах куртка и штаны. За полтора дня — устойчиво-грязная мантия. Он дико устремил глаза на врагов: день наступал на край Василисковых холмов, они так и не добрались до Встречного леса, до помощи, — эльфы обступили их, взяли в кольцо, сволочи! Лучники показали, что не стоит уже бежать, командиры отрядов ментально отдавали приказы солдатам, а эльфары — маги эльфийского народа, готовились читать боевые заклятья. Единым взглядом Шост понял немощность их положения, их пагубную судьбу — рабство. Не бывать этому! Он грустно встретился со взглядом Оливии — молодчинка, держится. Да и чопорная Ирвин — уже успокоилась, угомонилась. Нельзя в плен к изуверам. Нельзя!
— Готовcь! Будет бой!
Оливия мрачно кивнула. Каштановые волосы развеялись по ветру. Ирвин опять запаниковала, от страха заскрежетала зубами. Воевать? Как же так, а Матеус? Войчек? Где они?
Она уже собралась возразить…
Тишина. Внезапная тишина.
Ирвин готова была разразиться истерикой. Оливия схватила ее за плечи, стала шептать успокаивающие слова. Один Шост стоял столбом, перепугано.
Тишина…
Ветер. Легкий ветер со стороны эльфийской облавы — запах папоротника, ночного растения новолунья.
Папоротника?!
Его как поленом шибануло.
— Ложись дуры! Ложись!
Девчонки обомлели — во дает!
Сухой треск грома, так низко над землей — молния, устремленная в их троицу.
Шост прыгнул на девчонок. Кубарем покатились вниз.
Гагах!!
Вершина холма взорвалась снопом яркого пламени. Сумерки прорезались алым огнем. Пласты земли разметало во все стороны.
Их накрыло горячим черноземом и дымящей травой. Они стали задыхаться от удушающего дыма. Вот так ударчик! Ага, опасаются глупых дайкин! Ну, что же, возможно, правильно?
Тишина нарастала…
Через пару минут после удара, Шост попытался пошевелить конечностями. Оливия приподняла голову, земля и трава осыпались с каштановых волос, грязное лицо и лишь круглые, как блюдца глазища — перепуганный взгляд. Убийственный взгляд.
— М-м-м…
Замычала ученица. Выплюнула изо рта ком земли.
— Магики!.. Ублюдки!..
— Как Ирвин?
Шост выбирался из земляного сугроба.
Оливия зашарила.