Гряда тумана проплыла мимо, и куст, на котором секунду назад хрипло ссорились голубые сойки, опустел.
— Ух ты, да уж, — отреагировала Джейм.
Она была счастлива, что лекарь наконец-то опять стал обращать на что-то внимание, потому что его сомнамбулическая походка тревожила и бесила девушку. Плач Серода опять преследовал ее всю ночь, жалкий, будто рыдал потерявшийся ребенок. Время бежало неумолимо. Поэтому когда Киндри снова стал спотыкаться, превращаясь в лунатика, она безжалостно стала колоть его вопросами:
— Ты сказал Верховному Лорду, что твоя бабка была Норф. Как ее звали?
— Думаю, Теларин, — неуверенно ответил он.
— Думаешь? — переспросила девушка, мысленно ругнувшись: имя ничего не значило для нее.
Киндри вспыхнул:
— Так однажды сказала леди Ранет, не зная, что я слышу ее.
Гм, это имя заставило брови Джейм приподняться под маской. Ранет — матрона Рандира, Калистина ей внучатая племянница; ее называют также Ведьмой Глуши. Высокая компания для скромного служки.
— Она упоминала кого-нибудь еще? Мама, папа, домашний кот?
— Нет! Подразумевается, что у тебя нет никаких родственников, когда ты у-у…
— Ублюдок? Незаконнорожденный?
Киндри развернулся и поспешно захромал прочь, кончики его ушей горели алым пламенем среди белых прядей волос.
Джейм хмыкнула, идя за ним. Второй случай рождения вне закона, о котором она слышит за последние четыре дня, — и это среди людей, которые редко нарушают традиции. Вот будет смешно, если именно он тот незадачливый ребенок Тьери, Норф-бастард. Но нет: одна бабушка по материнской линии еще не делает тебе имени. К счастью. Иметь кузена-жреца она хочет даже меньше, чем сводного братца-полудемона.
И все-таки интересно, кто же мать Тьери.
Уф. Тори был прав: лучше ничего не знать. Сменим тему.
И к собственному удивлению, она услышала, как спрашивает:
— Что ты можешь сказать мне о Гласе Божьем?
Шанир повернулся и уставился на нее:
— Почему ты заговорила об этом?
Действительно, почему? Потому что как-то раз, уже после того как Иштар передал ей приговор Голоса в Тай-Тестигоне, она услышала нечто подобное. Недавно. На днях. Но что и где?
— Не волнуйся, все в порядке, — сказала она, уклоняясь от его вопроса, — например, я знаю, что могу сказать: допустим, это действительно Глас Божий, многие считают, что он говорит через кого угодно и когда угодно, часто его слова загадочны, но он никогда не лжет. Что еще, жрец?
— Я не жрец!
— Означает ли это, что ты вовсе ничего не знаешь?
— Могу поспорить, что уж побольше твоего! — бросил Киндри.
А ведь это действительно может быть правдой. Запертый в садике своей души, у дверей он мог подслушать не только Ранет, но и жрецов, обсуждающих секреты, даже не догадывающихся, что он улавливает хоть слово, а тем более понимает. Внезапно он почувствовал, что не может вынести, что эта ненавистная Норф будет считать его глупцом, как вся Община.
— Конечно, — сказал он, стараясь, чтобы фраза звучала надменно, — у нас всегда был непрямой контакт с нашим богом через шаниров. Оракулы, предсказатели, берсерки…
— Лекари?
— Мм, да, полагаю. Но первый случай, когда заговорил Глас Божий, был в этом мире, сразу после Падения. Аррин-кен провозгласил Верховным Лордом Глендара вместо его брата Геридона Мастера Норфа. Жрецы не соглашались. Они утверждали, что в случившемся бедствии виноваты все лорды, забывшие о своих обязанностях, и что в Ратиллене мы должны все начать с нуля — под руководством священнослужителей.
— Да упасут нас предки!
— Может, это было бы не так уж и плохо. Каковыми бы ни были наши жрецы сейчас, в других пороговых мирах они использовали энергию храмов, помогая шанирам беречь людей. Они были избранными.
— Ха!
— Попытайся понять. — Киндри услышал свой умоляющий голос, словно оправдание своих мучителей превращало каким-то образом то, что они сделали с ним, во вполне сносную вещь. — Когда-то было почетно иметь сан жреца. Существование их было необходимо, они служили жизни, без них нас бы уже давным-давно уничтожили. Затем случилось Падение и бегство в этот мир; лорды возложили вину на всех шаниров, церковных и светских, потому что в жилах Геридона и Плетущей Мечты текла старая кровь. Но хуже того — раньше каждый раз, когда мы отступали, то находили ждущие нас в следующем пороговом мире кенцирские храмы. На этот раз по каким-то причинам их возведение не было полностью завершено. Так что жрецы не только оказались под ударом Высшего Совета, который всегда требовал, чтобы они держались вне политики, но и отрезанными от части силы своего бога. Как им было защитить себя?
— По-видимому, попытаться заместить Верховного Лорда Верховным Жрецом. Твои люди никогда не испытывали недостатка в наглости.
— Мои люди!.. Ладно. Но наглость — такой пустяк для Гласа, который впервые заговорил устами Главного Жреца, осудив его честолюбивые стремления и попутно уничтожив. Община думает, что, поскольку храмы в этом мире не были закончены и уже никогда не будут, божественная сила нашла себе другой путь — бога можно услышать, он судит людей и выносит приговоры, обращая их в загадки, которые старались решить аррин-кены. А вот одну они так и не смогли разгадать: «Бойся Одного, ожидай Трех, ищи Четырех».
— О да, полезная подсказка, — отозвалась Джейм. — Почти все в Кенцирате сводится к цифре три: лики Бога, Тир-Ридан, трижды три главных Дома и храма.
«Один — это, возможно, Геридон, — подумала она, — под давлением мрака ставший Гласом Темного Порога, связующим звеном, устами Тьмы, то, чем в конечном счете мог стать Тир-Ридан для Трехликого Бога».
— Но, именем земли, — негромко пробормотала она, — чего же у нас четыре?
— Вот это-то и есть огромная тайна. Аррин-кены удалились на поиски ответа две тысячи лет назад, и с тех пор от них ничего не слышно. И Гласа тоже, до недавнего времени.
— Я считала, они ушли от отвращения к высокорожденным.
— Частично. Глас Божий послужил оправданием того, что они снялись с места, но они также приняли его как приказ. Две тысячи лет без судей… Хотел бы я, чтобы они вернулись.
«Когда-нибудь, — сказал Иммалай, — кто-нибудь позовет нас. Это можешь быть даже ты».
Джейм подумала о слепом аррин-кене и содрогнулась. Некоторые приговоры лучше отсрочить.
— Один, Три, Четыре, — повторила она. — Что же сводится к четырем, кроме приемов Сенеты?
— Элементы, — предположил Киндри. — Времена года. Фазы Луны от полной до затмения, пальцы на левой руке лорда Иштара…
— Что?
Шанир отшатнулся, как от удара.
— Слушай, прошу прощения, постараюсь больше не кричать тебе в ухо, но, во имя Порога, что ты знаешь об этом клятвопреступнике и предателе, Иштаре?
— Л-лорд Иштар всю зиму провел в Общине Жрецов, его привезла вернувшаяся из Тай-Тестигона миссия. П-поч-ти все время он болел, а теперь… Ты сказала — «предатель»?