Горина, одна из немногих оставшихся ко мне в оппозиции, пристально смотрела на меня, ожидая реакции.
— Да, — я кивнул. Просто и без обиняков. — Я ошибся. Так часто бывает, когда создаешь что-то новое. Не ошибается же, как известно, только тот, кто ничего не делает. И мне поэтому не стыдно признаться в собственных недоработках. Это путь к росту.
Журналисты одобрительно загудели. Горина насупилась и покраснела, но спорить не стала — хотела меня подловить, чтобы я извивался, как уж на сковородке. А я взял и признался, что не все продумал. И тем самым выиграл себе еще несколько очков профессионального авторитета.
— А еще… — я продолжил. — Мы ведь этими опросниками не только вашу работу в отдельности проверяем, но и наши общие старания. Мои в том числе как редактора. Сами темы — интересны они или не очень. Чего слишком много, чего — наоборот, мало. Или вовсе нет. А может, подаем не так. Согласны с такой постановкой?
— Я — да, — ответила Соня.
— Коллеги? — обратился я к остальным.
Мне ответил нестройный хор. Кажется, остались еще вопросы. Что ж, к этому я как раз был готов, и у меня есть рецепт, испытанный на первом заседании клуба «Вече».
— До выхода номера еще неделя, — добавил я. — Если у кого-то возникнут предложения по корректировке бюллетеней, не стесняйтесь высказываться. В день выхода примем все замечания и проголосуем.
Вот теперь коллектив грянул, довольно улыбаясь.
— Принимается, — резюмировал я. — Давайте считать все это возможностью открыть новую страницу в жизни нашей газеты. Сейчас как раз подходящее время — все-таки восемьдесят седьмой на носу. Об этом и поговорим. Тем более что сейчас как раз есть хорошая возможность открыть новую страницу — все-таки восемьдесят седьмой на носу. Об этом и поговорим.
— Впереди у нас с вами праздничный номер. И готовить мы его будем, соответственно, с запахом елок, шампанского и мандаринов. Мысли, идеи?
Мои коллеги уже привыкли к тому, что я не только выдаю им готовые задания, но и предлагаю самим подумать над темами. И вот это постепенно принесло свои плоды.
— Праздничные традиции, — предложила Зоя Шабанова. — Почему мы встречаем Новый год именно так. Это расхожая тема, но она всегда выигрышная. Просто нужно ее расширить, добавить интересные факты…
— Так и сделаем, — кивнул я. — Подготовим несколько материалов. Первый: история праздника — от Рождества до Нового года. Почему после революции пропала елка и когда она вернулась.
— Может, написать про игрушки? — робко предложила Катя. — Это же ведь тоже отдельная традиция…
— Вот и займитесь, — одобрительно кивнул я. — И еще у меня лично для вас персональное задание.
Спустя несколько месяцев я уже хорошо знал сильные и слабые стороны своих журналистов. И Катя, одна из молоденьких подружек, оказалась человеком с идеальной грамотностью и языковым чутьем. Со стилем, правда, у нее пока слабенько, но это приходит с опытом. Я долго думал, как выделить эту девушку, и, наконец, придумал.
— Я знаю, как хорошо вы, Катя, знаете русский язык, — для начала нужно выделить ее сильную сторону, похвалить. — Предлагаю потестировать потенциальную новую рубрику. Для начала составьте список самых популярных ошибок городских топонимов. Вы же знаете, что у нас улицу Паши Савельевой[7] иногда называют улицей Паши Савельева, то есть Павла?
— Ужасно, — покачала головой Катя. — Не знать, кем была отважная подпольщица, и путать, девочка она или мальчик.
— Вот и напишите об этом, — предложил я. — Какие еще ошибки делают?
— Люберецкий мост вместо Любицкого, — улыбнулась старушка Метелина, которая явно рассчитывала, что ее политическое исследование в последнем номере повысит ей рейтинг. — И Калининский лес вместо Каликинского.
— Прекрасно, — подбодрил я коллег. — Еще?
— Улицы Благоева, Коноплянниковой, Бонч-Бруевич и Бабеля[8], — с ходу перечислил Бульбаш. — Здесь тоже мужской и женский род путают. А Бабеля — с Бебелем[9].
— Записали, Екатерина Власовна? — девушка даже вздрогнула, когда я ее по имени-отчеству назвал.
— Да-да, Евгений Семенович, — серьезно кивнула она.
— Составьте материал в виде… — чуть не сказал «топа». Да что же такое, опять я на язык двадцать первого века сбиваться стал. — В виде… рейтинга, пьедестала, списка лучших, в общем. Золото, серебро, бронза и еще два дополнительных места. Как будто бы это соревнования по безграмотности.
— Я поняла, — улыбнулась Катя и вновь что-то принялась строчить в своей книжечке.
— Если читатели оценят, — продолжил я, — сделаем рубрику постоянной. Я бы даже предложил… — меня неожиданно осенило. — Да, я бы предложил сразу две рубрики. Одну мы посвятим грамотности, поэтому даю вам задание придумать еще несколько тем на будущее.
— Ошибки в ударениях, — тут же нашлась Катя. — Звонит, блюда, кухонный…
— Отличная тема, — одобрил я. — Дам маленький совет. Когда будете готовить статью, свяжитесь с калининским институтом, с кем-нибудь из словесников. Пусть дадут экспертный комментарий.
— Поняла, — вновь кивнула Катя. — У меня еще мысль, — тут она вдруг покраснела. — Ошибки в склонении фамилий.
Я вспомнил, что фамилия самой Катерины — Голушко, и ее нередко называли Галушкой, как блюдо украинской кухни. А еще в памяти всплыли эпизоды из будущего, когда некоторые герои наших публикаций спорили до хрипоты, что именно их фамилии склоняются как-то по-особенному. Например, очень симпатичная психологиня по фамилии Крутта отказывалась согласовать интервью, если я не начну «правильно», по ее мнению, называть ее. Почему-то она была уверена, что писать ее можно только так: с Еленой Крутта, к Елене Крутта и так далее. А еще у нас были чиновники с фамилиями Борщ, Стриж и Доброконь. Почти как попавший под суд начальник цеха на заводе кожзамов, только тот Староконь… Так вот эта троица тоже была едина во мнении, что встречаться можно только с Петром Борщ, Александром Стриж и Вячеславом Староконь. А уж сколько было сломано копий при склонении городов и поселков вроде Бологого и Оленина! Может, я и эту дурацкую привычку сумею выкорчевать с помощью советской газеты?
— Берите, Катя, — улыбнулся я одновременно девушке и своим воспоминаниям.
— Евгений Семенович, вы говорили, что хотите ввести две новые рубрики, — Марта Мирбах, словно прилежная ученица, подняла руку.
— Ах, да, — кивнул я. — Вторая рубрика — это топ. То есть список чего-либо по важности. Как в случае со списком популярных ошибок, который готовит Катя. Только тут мы вольны самые разные темы использовать. Например, топ самых интересных фактов о нашем городе. Или топ знаменитых земляков.
— И зачем каждый раз искать что-то новое… — пробормотал Шикин, но я его услышал.
— Все для того же, Пантелеймон Ермолаевич, — улыбнулся я. — Чтобы развиваться, чтобы не стоять на месте. И чтобы наша газета не превратилась в итоге в застойное болото… Еще вопросы?
— А почему «топ»? — подала голос Евлампия Тимофеевна Горина, а я вновь про себя чертыхнулся. Все-таки брякнул это слово, не удержался.
— От английского top, — пояснил я, сделав вид, будто все так и задумано. — Верх, верхушка, верхняя строчка.
— Опять эти ваши англицизмы, Евгений Семенович, — покачала головой ее подруга Метелина. Но уже, что примечательно, беззлобно, даже дружелюбно. — Неужели нельзя придумать что-нибудь на русском языке?
Я судорожно покопался в памяти. И сознание Женьки из будущего услужливо подсказало слово, увиденное еще в детстве в забытом журнале. Пусть и тоже не совсем русское, но вполне компромиссное для советских восьмидесятых.
— Хит-парад, — улыбнулся я.
Обсуждение предновогоднего номера «Андроповских известий» кипело и бурлило. Журналистам пришлась по вкусу идея топов и хит-парадов, после чего мы все вместе накидали полтора десятка тем и обсудив, по каким критериям все это лучше отбирать. К примеру, опрашивать людей на улице, что больше на слуху. Достопримечательности, известные ученые, герои Великой Отечественной, рейтинг популярных мужских и женских имен, факты из истории — в какой-то момент я просто остановил поток идей, напомнив, что впереди у нас еще читательское голосование. И не факт, что топ приживется. Хотя чует мое сердце — есть шанс. В будущем у нас получалось привлекать читателей похожими подборками. Но там мы, правда, не стеснялись балансировать на грани, создавая в том числе списки самых опустошительных пожаров и самых страшных авиакатастроф. С привязкой, разумеется, к региону. Здесь, в Союзе, я от этого хотел отойти.
Потом, обсудив постоянные рубрики и распределив задачи, я закинул в массы идею ресторанной критики — для СССР жанр необычный и свежий. Не жалобная книга для тех, кого плохо обслужили, а полноценный гастрономический променад. Назвать рубрику было решено «Попил-поел», по названию озера из рассказа англичанина Эдварда Лира про семь семей[10]. Но перед этим мне пришлось столкнуться с некоторым сопротивлением.
— А для чего нам, простите, писать о том, чем кормят, например, в «Чайке»? — поинтересовался Бродов.
— И кто это вообще станет читать? — добавила Горина.
— Мы же не Америке живем, чтобы соревнования между ресторанами устраивать, — поддакнул старичок Шикин.
— А вот напрасно вы, коллеги, так думаете, — я покачал головой. — Захочет кто-то из наших читателей девушку на свидание позвать. Или супругу на юбилей совместной жизни. Куда идти? Где вкуснее кормят? Где всегда вежливы и не хамят?
— Я тут со своей девушкой ходил в «Рыбу», — заговорил Леня Фельдман. — Так нам непрожаренного судака принесли, еще и обсчитали. Я, конечно, в книгу жалоб запись сделал и пообещал, что мы в газете их пропесочим…
— Вот с них-то мы и начнем, — плотоядно улыбнулся я. — Предлагаю сходить туда, — я поискал глазами, — Анфисе и Никите Добрынину.
Оба молодых журналиста покраснели, и я убедился, что мои подозрения были верны: наша спортивная обозревательница неровно дышала к интеллигентному кинокритику. И, соответственно, он к ней.
— Оформим вам обоим редакционное задание, расходы компенсируем за счет издания, — продолжил я. — Внимательно оценивайте не только вкус блюд, но и интерьер самого ресторана. Качество обслуживания. Все фиксируйте. Потом будет ставить оценку заведению по пятибалльной шкале. Как в школе.
Я вновь напряг память и выудил оттуда один из проектов нашего портала. По любгородским кафе и прочим ресторанам ходил любитель поесть Серега, пишущий под псевдонимом Луи Сушеф. Просмотры на сайте были зашкаливающие. А оценивал он по пяти категориям, вычисляя потом среднее арифметическое. Его систему я и предложил Анфисе с Аркадием.
— Первый пункт — это меню, — говорил я. — Смотрите не только на список блюд, но и на то, как он составлен. Удобно ли по нему ориентироваться, легко ли. Оценивайте отдельно первое, второе, напитки и десерты…
— И выбрать самое вкусное блюдо? — уточнила Анфиса.
— Для этого вам придется съесть все, что есть в меню, — улыбнулся я. — Так что заказывайте на свое усмотрение, просто из каждой категории. А если рубрика читателям понравится, сможете потом составить отдельный рейтинг вкусных десертов, к примеру… Или топ рыбных блюд.
— Ясно, — кивнула девушка и мечтательно вздохнула. Кажется, вот еще одно доказательство, что я не ошибся с выбором журналистов для этого задания.
— Второй пункт — это цены, — продолжил я. — Не слишком ли они завышены…
Тут я споткнулся об особенности советской экономики — цены же регулируются государством, частников пока нет. Это потом они появятся, называясь кооператорами, и вот тогда можно будет их уличать в желании ободрать клиента как липку. А пока нужно слегка скорректировать критерий.
— Не слишком ли они завышены по отношению к качеству блюд, — нашелся я. — А то, как вы говорили, Леонид, судак непрожаренный, а по счету наверняка сполна заплатили.
— Вот-вот, — подтвердил фотограф.
— Третий пункт, — я загнул еще один палец, — это профессионализм персонала. Насколько официанты вежливы, доброжелательны, готовы ли отвечать на вопросы. И быстро ли обслуживают. Это понятно?
Синхронные кивки Анфисы и Аркадия, все еще раскрасневшихся от смущения.
— Четвертое, — я перешел к завершению. — Оформление интерьера. Насколько красиво, насколько удобна мебель. И пятое — атмосфера и стиль. Есть ли музыка, живая или на кассете. Хорошо ли подобрана. И приятно ли в принципе там находиться. И не забудьте фотоаппарат. Будете все снимать, чтобы потом статью проиллюстрировать. И, кстати, об этом…
Прасковья Савельева — советская подпольщица. Родилась в 1918 году в Ржевском уезде Тверской губернии, работала в Луцке (Украинская ССР). Во время ВОВ руководила местным подпольем, была схвачена фашистами и заживо сожжена в 1944-м.
Димитр (Дмитрий Николаевич) Благоев — первый пропагандист марксизма в Болгарии.Зинаида Васильевна Коноплянникова — революционерка-террористка, участвовала в покушении на тверского губернатора Павла Слепцова. Казнена.Вера Михайловна Бонч-Бруевич (урожденная Величкина) — врач, журналист, видный деятель большевистского подполья. Входит в число создателей советской системы здравоохранения.Исаак Эммануилович Бабель (Бобель) — советский писатель, автор «Одесских рассказов» и «Конармии».
Фердинанд Август Бебель — немецкий политический деятель, марксист. Один из основателей СДПГ.
«Семь семей с озера Попил-Поел» (англ. The History of the Seven Families of the Lake Pipple-popple) — рассказ английского автора Эдварда Лира, написанный в 1871 году. На русском языке был впервые опубликован в переводе Леонида Яхнина в журнале «Мурзилка» № 1 за 1992 год.