Рабочий день уже завершился, и я не стал заставлять водителя ждать меня. Попросил высадить у отделения милиции и спокойно ехать домой. А я уж потом сам доберусь на автобусе. Разрешение на разговор от Поликарпова у меня было, примерный план тоже. Непонятной оставалась только возможная реакция Котенка, но я твердо решил добиться своего.
— О, Евгений Семеныч! — в коридоре мне попался Апшилава. — Какими судьбами к нам?
— Да знакомого проведать пришел, — я улыбнулся и протянул ладонь для рукопожатия. — Сидит тут один, скучает.
— Понятно, — ухмыльнулся Эдик. — А я уж думал, Величук пошутил… Говорит, Котенка нужно в отдельную комнату для допросов, какой-то важный тип приедет из КГБ. Сам полковник Смолин лично звонил, инструктировал. Так это ты, что ли?
— Нет, товарищ следователь, полковник имел в виду меня, — послышался знакомый голос, и мы с Апшилавой, синхронно обернувшись, увидели Поликарпова. — Где задержанный Котенок?
Чекист предъявил Эдику развернутое удостоверение, чтобы не было вопросов, и следак вытянулся в струнку.
— Пойдемте, — кивнул он. — Дежурный его уже привел из КПЗ, так что сидит, дожидается.
— Постойте, Евсей Анварович, — я недоуменно смотрел на Поликарпова. — Мы же договорились?..
— И все по-прежнему в силе, — сдержанно улыбнулся чекист. — Пообщаемся с Котенком вместе, вы же понимаете, что речь идет о государственной безопасности…
— Евсей Анварович! — я начал раздражаться, и Поликарпов, недовольно взглянув на меня, повернулся к растерянному Апшилаве.
— Товарищ, оставьте нас, пожалуйста.
Эдик понимающе кивнул и, объяснив, как нам найти комнату с Котенком, спешно удалился. А я, едва Апшилава скрылся за углом, тихо заговорил с чекистом.
— Евсей Анварович, разговора не будет, если мы пойдем вместе. Нашему подопечному не нужен еще один допрос, неужели вы не понимаете?
— Кашеваров, — устало вздохнул Поликарпов. — Вы всерьез думаете, что вам разрешили бы разговор с Котенком без присутствия кого-то из комитета? Скажите спасибо, что это я, а не кто-то, кому плевать на вас и на Котенка.
— Он не будет говорить с вами, — я упрямо помотал головой. — Или будет, но вряд ли откровенно. Разрешите мне пообщаться с ним один на один под мою личную ответственность. Ну, не знаю, хотите, я нашу беседу на диктофон запишу?
— Давайте так, — чекист подумал и, по всей видимости, решил предложить мне компромиссный вариант. — Мы беседуем втроем, и если он не идет на контакт, я буду говорить с моим руководством насчет вашей встречи уже тет-а-тет. Согласны?
— Евсей Анварович, — я посмотрел Поликарпову прямо в глаза, искаженные толстыми линзами очков. — Зачем эти сложности? Все равно Котенка бы скоро выпустили, и никто бы не помешал нам с ним встретиться просто так…
— А вот это вряд ли, — оборвал меня чекист и жестом предложил проследовать к комнате для допросов. — В связи с известными нам обоим обстоятельствами все активные диссиденты находятся под негласным наблюдением. Вы же понимаете, что эксперимент экспериментом, но без контроля комитет это все равно не оставит?
— Понимаю, — сухо ответил я, останавливаясь перед неприметной дверью, которую стерег рослый милиционер.
— Вот и давайте не пороть горячку, играя в Штирлица, — Поликарпов смерил меня взглядом, — а будем работать сообща, как и договаривались. Откройте, пожалуйста.
Чекист показал красную книжечку сержанту, и тот, отдав честь, пропустил нас в небольшую комнатенку со столом и привинченными к полу стульями. Вон оно как, значит.
— Тогда просто отдайте мне инициативу в разговоре и не вмешивайтесь, — быстро и тихо, чтобы меня услышал только Евсей Анварович, сказал я. — И подыграйте…
За дальним концом сидел нахохлившийся Котенок, с интересом рассматривающий меня и с подозрением — Поликарпова.
— Здравствуйте, Котенок, — вежливо произнес чекист. — С вами хочет поговорить товарищ Кашеваров. Вы же не против?
— С идеологическим противником? — скрипнул диссидент, сверкнув очками и зубами. — Что ж, дебаты в тюремной камере — это любопытно…
— Не ерничайте, Алексей, — сказал я, усаживаясь на жесткий стул. Черт, как неудобно! Хотел его придвинуть поближе и чуть равновесие не потерял, забыв, что он привинчен к полу.
— Осторожнее, Евгений Семенович, — ухмыльнулся Котенок. — Моя милиция меня бережет — сперва посадит, потом стережет.
И он, довольный собой, засмеялся, откинувшись на своем стуле и брызнув слюной.
— Смешно, — улыбнулся я. — Но я не шутить пришел, товарищ Котенок…
— Гусь свинье не товарищ, — перебил меня диссидент. — Давайте без этих ваших обращений…
— Да я такой гусь, — я прищурился, — что с любой свиньей сойдусь. Дальше будем в остроумии упражняться или к делу перейдем? Меня, вообще-то, дома ждут.
— Так и шли бы, — Котенок отвернулся.
— И пошел бы. Вот только сначала с вами поговорю, — я гнул свою линию. Мы все же не в детском саду, чтобы на слова обижаться. — Итак, Алексей, для начала — я верю, что «Любгородского правдоруба» создали не вы.
— Да? — Котенок продолжал буравить взглядом стену. — И чем же я заслужил доверие редактора районной газеты?
— Тем, что вы идейный, — ответил я. — С вашими взглядами можно не соглашаться, но стоит признать, что вы отстаиваете их последовательно.
— И что? — диссидент все еще не повернул голову.
Я украдкой посмотрел на Поликарпова: он прислушался ко мне и не стал встревать в диалог. Просто сидит рядом и наблюдает за нашим противостоянием.
— А то, — улыбнулся я, отвечая Котенку, — что авторы «Правдоруба» могут действовать исключительно ради денег. Или из собственных политических амбиций. Еще и вас подставили, чтобы убрать конкурента.
Теперь Алексей с интересом повернулся ко мне. В глазах мелькало недоверие, но необходимое зерно уже было посеяно.
— За деньги? — наконец, переспросил он. — За чьи?
— Это выясняется, — я выразительно посмотрел на Поликарпова, и тот серьезно кивнул, как будто бы подтверждая мои слова.
У меня с души камень свалился. Честно говоря, я не предусмотрел того, что чекист пойдет со мной и будет участвовать в беседе. Поэтому план «Б» у меня родился буквально на ходу — я хотел использовать те же аргументы, что задумал для разговора наедине, но участие конторского добавляло моим словам правдивости.
— Ну, тут вариантов немного, — Котенок беспечно махнул рукой. — Или американцы, или британцы. Англичанка гадит, как говорится… Иного в нашей конторе не предусмотрено.
— Ошибаетесь, Алексей, — я покачал головой. — На самом деле и внутри страны могут быть силы, пытающиеся раскачать лодку и ждущие удобного момента, чтобы включиться в большую игру. Вы же умный человек, понимаете, что даже в такой однопартийной стране, как наша, есть люди с разными интересами. Даже среди тех, кто каждый день гуляет по площади из красного кирпича. И некоторые готовы ради них на любые жертвы.
Оба — и Котенок, и Поликарпов — сейчас внимательно смотрели на меня. И оба с искренним интересом. Чекист наверняка думает, что я тут сценку разыгрываю, и это отчасти так и есть. Однако мое послезнание будущего сидит в голове не просто так. Действительно же, именно сейчас, на волне перестройки, зреет раскол — уже очень скоро начнут появляться не только серые кардиналы внутри КПСС, но и общественные движения, а еще открытые политические партии вроде того же «Демократического Союза» Валерии Новодворской. А там и ЛДПСС не за горами, организация молодого Жириновского…
Только наивный может думать, что эти силы и другие, подобные им, вдруг возникнут из ниоткуда в восемьдесят восьмом. Разумеется, все это зреет годами, если не десятилетиями, и при первой же возможности протест выходит наружу.
— Это правда, Евсей Анварович? — Котенок неожиданно обратился к Поликарпову, будто к старому знакомому. Впрочем, сам же чекист говорил, что Алексей у них на крючке.
— Это вполне вероятно, — туманно, но в то же время уверенно ответил конторский.
— Та-ак… — протянул диссидент. — И вы думаете, что кто-то решил меня таким образом устранить? А не слишком ли сложно? Ради меня одного — и целый журнал выпустить! Да еще и этот… листок.
— Журнал — это не средство вашей нейтрализации, — я покачал головой. — Это попытка занять информационное поле знающими и циничными людьми. Я не исключаю даже, что они могут использовать таких же, как вы, людей с иной точкой зрения. Пока мы не знаем их конечную цель, они пока не задекларировали никаких взглядов. Но есть у меня предположение, что они просто хотят занять место руководящей роли КПСС. Вот и все.
— Заменить жабу на гадюку? — понимающе закивал Котенок, а Поликарпов заметно побагровел, но сдержался.
— Если проводить столь грубую аналогию, то да, — подтвердил я. — И им просто не нужен тот, кто будет представлять третью силу. Четвертую, пятую и так далее.
— И почему вы мне это все рассказываете? — вдруг усмехнулся Котенок. — И что за третьи-четвертые-пятые силы имеете в виду?
— Вот вы у нас кто? — я ответил ему вопросом на вопрос. — Демократ? Либерал? Анархист? Видите, у нас уже несколько вариантов. А ведь в нашем городе есть монархисты, есть «зеленые» вроде гражданки Кандибобер… то есть Челубеевой. У нас есть христианская община, мусульманская, иудейская, и у каждой группы есть свои вопросы и проблемы.
— Очевидные вещи, — поморщился Котенок. — Что дальше-то? Суть где?
— А суть — в договоренностях, — улыбнулся я. — В Андроповске создается дискуссионная площадка, где можно будет обсуждать городские проблемы. И вам мы предлагаем стать одним из ее модераторов…
— Кем? — удивился диссидент, и такой же немой вопрос я увидел в глазах Поликарпова.
— Одним из руководителей клуба, — пояснил я.
— А кто еще? Сколько всего руководителей будет? И кого вы еще туда пригласили?
— На начальном этапе больше двух руководителей нам не нужно. И второй — это я. Остальные станут просто участниками, трансляторами идей, претензий, вопросов и критики. Мы же с вами будем это все собирать, накапливать и разруливать. Слышали про систему сдержек и противовесов?
Диссидент кивнул.
— А теперь самое интересное, — пришло время главного козыря. — Адекватным ораторам будет предоставлена печатная площадь в районной газете.
Молчание длилось как минимум минуту. А потом Котенок подался вперед, в глазах его плясали безумные огоньки.
— А что будет с «Правдорубом»? — осторожно уточнил он, едва сдерживаясь от напряжения.
— Если продолжит в том же духе, мы его уничтожим, — ответил я. — И «Правдоруба», и боевой листок.
— Мне нравится, — уже не сдерживаясь, ухмыльнулся Котенок. — Но у меня тоже свои условия.
Мы с Поликарповым переглянулись.