— Что с вами случилось? Почему вы в таком неопрятном виде, из-за чего плачете и так громко кричите, что у меня трещат барабанные перепонки, отчего у вас всё разрушено и грязно?
— Тебе не нравятся наши наряды? — захлёбываясь от рыданий, удивились девочки. — Мы старались понравиться тебе, надели на себя самые лучшие платья и украшения, специально к встрече сделали причёски.
— Подождите, — прервала подруг Златка. — Почему вы всё время рыдаете? И что вы называете причёской? По-моему, ваших волос уже давно не касался гребень. Они так запутаны, что напоминают свалявшуюся паклю. А это ваши самые лучшие наряды? — Златка с сомнением посмотрела на одежду девочек. — Похоже, что платья сшиты из самой старой, замызганной половой тряпки. Кто ваш модельер и портной? Могу поспорить, что не Вячеслав Зайцев и не Валентин Юдашкин. Огородное пугало в своём наряде выглядит намного приличнее. А руки вы тоже не мыли для того, чтобы понравиться мне? Умоляю вас, пожалуйста, хотя бы не плачьте.
— Эх, ты! — с укором сказала Катя. — Сразу видно, давненько ты не была у нас. В нашей стране теперь всё наоборот. Наши слёзы — это наша радость. Смех — наша печаль. Это так просто — плакать, когда тебе хорошо, и смеяться, когда плохо. Как мы одеты — это писк моды. Наш наряд, причёска, обувь — это верх совершенства. Ты погляди, какая удобная, хорошая обувь, — она с достоинством выставила вперёд ногу, демонстрируя развалившийся сандалий, носок которого давно просил каши. — Все старые законы жизни у нас отменены, мы теперь живём по новым установкам. Можно не умываться и не причёсываться. Отменены правила дорожного движения, поэтому машины ездят, где хотят, и мы ходим везде, где вздумается. Так гораздо удобнее. Посуду теперь не моем, потому что её у нас нет. Мы не здороваемся друг с другом при встрече, все условности в нашей стране отменены. Живём свободной, интересной жизнью. Мы изменили имена. Я — Кэти, а она — Мэри.
— Да что вы говорите? Что случилось? Я ничего не понимаю. — Златка в растерянности развела руками. — У вас всё в порядке?
— Да всё у нас в порядке, — уверяли подруги. — Просто в нашей стране произошли изменения. Тебе сначала будет трудно, а потом ты привыкнешь и станешь такой же, как мы.
— То, что вы рассказали, ужасно! И это вы называете изменениями? А какие у вас ещё есть “изменения”, говорите уж обо всех, чтобы я имела полное представление о новой стране.
— Да обо всех сразу не расскажешь, их очень много. Поживешь и сама увидишь. Ну, например, самые лучшие оценки в школе — это единица и двойка. Нужно стараться всё время получать единицы, нет, постой, я сбилась, — Кэти замахала руками, — нужно вообще не стараться, у нас ведь всё наоборот, тогда и будешь получать самые лучшие оценки — единицы. Представляешь, как легко! Раньше-то было: корпи, корпи над учебниками, над тетрадками, скука страшная, а теперь наоборот, чем больше единиц получил, тем тебе больше почёта и уважения. В нашей стране самое любимое занятие у всех — это ничего не делать, а проводить время, как вздумается. Мы очень любим есть, отдыхать и веселиться. Всё старое мы ломаем и строим новое.
— Как же будете строить новое, если вы учитесь только на единицы, а самые любимые ваши занятия — ничего не делать, отдыхать и веселиться?
— О, мы не сказали тебе главного — нам некуда спешить, в нашей стране остановлено время. Мы всё успеем. Мы никогда не состаримся, нам всё время будет десять лет, — хором, громко крича, говорили девочки.
— Ну, не кричите вы так, прошу вас, я хорошо слышу. Не пойму только, кто превратил вас в истуканов? — Златка с жалостью смотрела на подруг.
— Мы давно разучились говорить тихо, что толку, так тебя никто не услышит, а вот когда говоришь громко, то на тебя сразу обращают внимание. Как ты сказала? Истуканы? Хорошее словечко, нам нравится, надо постараться его не забыть, — перебивая друг друга, кричали девочки.
Глядя на своих, когда-то умных и замечательных подружек, у Златки навернулись на глаза слёзы.
— Мне жаль вас. Знать бы, кто задурил вам головы, — она с силой сжала кулачки.
Подруги, увидев на глазах Златки слёзы, стали тискать её и кричать при этом:
— Видишь, ты уже вместе с нами плачешь, значит, ты стала привыкать к нашей стране.
— Да, я плачу, — с горечью сказала Златка, — но это не значит, что мне весело, мне очень грустно за вас и за мою любимую страну. Мои слёзы — это моя настоящая боль.
— Да не расстраивайся. Всё равно когда-нибудь привыкнешь, — стали уверять Златку Кэти и Мэри. — Сегодня у нас знаменательная дата — третья годовщина нашей новой страны Разгильдяндии, так мы теперь её называем. Все соберутся на самом главном месте — на Мусорной площади, там пройдут народные гулянья. Наш вождь, самый умный на свете профессор Тупикин, будет в честь праздника угощать всех своими тупикинами. Вот где мы насмеёмся, то есть нагрустимся! Пошли с нами, увидишь своими глазами. Мы познакомим тебя с нашим гениальным профессором.
Они взяли Златку за руки и потащили за собой.
Кэти и Мэри тащили Златку в сторону леса, откуда раздавались дикие крики и вопли. Златка едва успевала за ними. Вдруг девочки, как по команде, остановились и затараторили:
— Тебе нужно срочно переодеться во что-нибудь приличное, да и причёска у тебя никуда не годится. В таком виде тебе не разрешат присутствовать на торжестве.
— Мне переодеться? — изумилась Златка, — Ах, да, я забыла, что у вас всё не так, поэтому извините меня за то, что не прихватила выходной наряд для такого торжественного случая.
— О каком наряде ты говоришь? У тебя навряд ли найдётся что-либо подходящее для нашей страны. Судя по тому, как ты одета, мало себе представляешь, что в нашей стране является шиком, — сказала с насмешкой Кэти.
— Да уж, конечно, — согласилась Златка, — ваша одежда впечатляет.
Они свернули с тропинки, которая вела в лес и, пробежав через затоптанную поляну, остановились возле большого дерева.
— Вот, наконец, мы пришли к Кэти, — сказала Мэри.
— А где дом? — спросила с удивлением Златка.
— Ты не видишь его, а он прямо перед тобой. — Кэти потянула её за собой.
Они обогнули старую, толстую сосну и Златка увидела в ней большое дупло, которое было намного выше головы, из него свисала верёвка, служившая лестницей. Кэти, ловко держась за неё, поднялась вверх, по её примеру стала карабкаться Златка, сзади пыхтела Мэри.
Внутри дупла было пусто. Втроём здесь находиться было тесновато. Они смогли кое-как устроиться, сев на корточки друг против друга. Стоять во весь рост было невозможно. Тем не менее, это было человеческое жильё, о чём говорило более чем скромное убранство. На стене висел осколок зеркала, в углу были навалены тряпки, на полу или на дне дупла лежало сено, служившее, видимо, вместо ковра, повсюду валялись остатки еды.
— Это твой дом?! — с нескрываемым удивлением спросила Златка. — А где кровать, стол, стул, шкаф, посуда, книги, где ты готовишь уроки?
— Какие книги, кровать, посуда, какие уроки?! У нас всё по-другому! Такие мелочи нам не нужны. Нет мебели, — не требуется за ней следить: прибирать внутри и стирать с неё пыль, не нужно её менять, ведь она иногда ломается, когда начнёшь на ней хорошенько прыгать. Нет посуды, и не надо, — нечего мыть и насухо вытирать, зато ничего не разобьёшь. Поесть можно руками, а попить прямо из горлышка. Да, у нас нет столов и стульев, зачем они нам? Ты посуди: мы не учим уроки, ничего не пишем и не читаем, потому что у нас нет книжек. Зачем они нам? Мы учимся на единицы. Это так чудно! Жилище мне подарил сам профессор Тупикин за то, что я осталась на третий год в первом классе. Он предлагал мне золотую медаль, но я выбрала квартиру. От медали отказалась, мне её ничего не стоит заработать ещё раз. Сплю прямо на полу, поэтому нет кровати. Очень удобно, места больше свободного.
— Какой щедрый профессор! А где квартира Мэри? — поинтересовалась Златка.
— У меня пока квартира в пещере под горой, но мне хочется жить поближе к Кэти. Профессор пообещал, что, если у меня не будет ни одной двойки, а только единицы, то он наградит меня новой квартирой рядом с Кэти. Она находится в соседней берёзе, там такое же хорошее дупло, — с надеждой в голосе сказала Мэри.
— Заманчивая перспектива! — с иронией произнесла Златка. — А что вы едите? Ведь мне помнится, что у вас раньше были красивые домики с фруктовыми садами и с огородными грядками. Какие только фрукты не росли в ваших садах — яблоки, сливы, абрикосы, персики, хурма, виноград! Где всё? Я что-то ничего не заметила.
— Да зачем они нам! — пренебрежительно усмехнулась Кэти. — Если захотим чего-нибудь из фруктов, профессор Тупикин распорядится, и в страну доставят всё, что пожелаем. Но нам фрукты не нужны. Самое главное для нас — это тянучки профессора Тупикина, вот уж без чего мы действительно не можем обходиться. А продукты нам доставляют из далёких заморских стран. Там очень вкусная и разнообразная еда.
— Ну, назовите мне хоть некоторые, — попросила Златка.
— Сэндвичи, шашлыки, пицца, чисбургеры, хот-доги, гамбургеры, разные напитки. Все очень вкусно, готовить ничего не нужно. Поэтому мы сами ничего не выращиваем. Сегодня нам ещё ничего не привозили, вот пойдём на праздник, там и наедимся, — сказала Кэти.
— Здорово вы тут живёте, — покачала головой Златка.
— Нам нравится, — хором ответили подружки. — Давай, что-нибудь подберём тебе из одежды.
Они на корточках подползли к куче тряпья.
— Вот, выбирай себе любой наряд, — предложила Кэти.
— Боюсь, что мне здесь ничего не подойдёт, — брезгливо поморщившись, сказала Златка.
— Тогда тебя не пропустят на праздник, и ты не увидишь профессора Тупикина, не сможешь с ним познакомиться.
— Но, я надевать это барахло не хочу, и причёску, как у вас, тоже не хочу.
— Ну, ладно, не упрямься, хоть это очень красиво с твоей стороны, а любые упрямые поступки у нас поощряются, — сказала Мэри.
— Ах, поощряются? Тогда я сделаю наоборот, — Златка показала на серую тряпку, — Я накину на себя вместо мантии её, что это? Простыня или покрывало?
Девочки вытащили из груды хлама широкое полотнище.
— Это скатерть. Мы иногда, в самых торжественных случаях, стелим её прямо на пол, чтобы сено в рот не попадало. — Кэти несколько раз встряхнула “скатерть” и протянула её Златке. — Накинь на плечи, завернись в неё, а на голову попробуй надеть вместо шляпки вот это. — Она взяла в руки старое, дырявое сито. — В таком одеянии тебя никто не остановит.