Иван радостно кивнул:
— Еще как очухался!
— Это хорошо, — улыбнулась волчица, — очень даже хорошо. Вчера ты меня сильно напугал.
— Да я и сам испугался, — признался Ваня, — но теперь… Мне кажется, что я все смогу и все у меня получится!
— Конечно, получится, — заверила его Веста, — иначе не стоило бы и идти. Верно?
— Верно, — согласился Иван. — В конюшни пора, лошадок на волю выпускать. Только как их ловить будем, ума не приложу. Домой надобно ехать Велебе с Максютой.
— Надо, — погрустнел Максюта, — еще бы не надо. Велеба!
Старик, который давно уже проснулся, ничего не ответил. Он был занят: оглаживал своих жеребцов, чистил, скреб, чесал им долгие гривы.
— Пора, тестюшка любезный, — повторил Максюта.
— Знаю, что пора, — сварливо откликнулся Велеба, — но и спешить нельзя! Кони — оно дело первейшее: будет им хорошо, и мы в обиде не останемся.
Максюта согласно кивнул и взял Ваню за руки:
— Значит, прощаемся, брат?
— Прощаемся, — тихо сказал Иван, который уже крепко привязался к Максюте, — но ведь еще свидимся?
— Конечно, свидимся! — уверенно ответил Максюта. — И не раз еще! Прощай, брат! — Он вскочил на коня. — И ты прощай, Громовеста!
— Прощай, брат! — крикнул и Ваня. — Велеба Будиволн, спасибо тебе!
— Прощайте уж, прощайте, — отмахнулся старик.
Он тоже сел верхом и, что‑то шепнув коню на ухо, помчался вперед. Максюта еще раз посмотрел на Ваню, кивнул Весте, встал на стременах, присвистнул ухарски и поехал следом за тестем.
Иван постоял еще немного, почесал затылок. От раздумий его оторвала волчица, потянула зубами за штаны.
— Пора кобылок вдругорядь выпускать, Иванушка. Солнце уже высоко.
— Да, конечно, — спохватился Ваня, — я тут замечтался малость.
Он затянул кушак потуже, встряхнул головой и пошел следом за Вестой.
Конюшня показалась еще более грязной, чем вчера. Из‑за перегородки слышалось жалобное ржание лошадей. Ваню чуть слеза не пробила: такие красавицы и в таком хлеву, да что там хлев, иной свинарник чище будет. Иван, памятуя вчерашнее, открыл дверь и быстро отскочил в угол, чтобы не быть сбитым. Кобылицы резво выскочили из денника и скрылись вдали, только пыль подняли. Ваня, до конца надеющийся на то, что сегодня лошадки будут посмирнее, с тоской посмотрел на Весту:
— И чего делать будем? Максюту‑то поминай как звали.
— Сами будем разбираться, — проговорила волчица, впрочем, без особой радости в голосе и с вызовом посмотрела на Ваню: — А что еще предложишь, разумник ты мой?
— Ничего, — вздохнул Иван, — уж как‑нибудь да сдюжим, верно?
— Верно, — улыбнулась Веста, довольная тем, что Ваня не начал ныть, — были бы мы живы — а там держитесь, цари да лошади, со всеми справимся!
— Со всеми, — уверенно покивал Иван и запрыгнул ей на спину.
Веста рыкнула для порядку, пусть, мол, не забывает, с кем имеет дело, ударила лапой и помчалась вслед за кобылицами. Снова повторилась вчерашняя история, снова начали дразнить своей прытью царские лошади, подпускали близко, но в руки не давались. Иван хотел предложить волчице загнать их до изнеможения, но подумал, что кто еще кого загонит. Замолчал, нахмурился. Веста, высунув язык едва не до земли, бросалась то в одну, то в другую сторону, правда, уже без особой надежды. Наконец она окончательно выдохлась и упала без сил в тени большого дерева.
— Леший бы побрал этих лошадок! — злобно воскликнула она. — Да как же с ними этот Велеба справился, если и мне невмочь?
— Не побрал бы, — угрюмо проговорил Ваня, — видел я этого лешего, куда ему с лошадьми справляться!
— Как это видел? — не поверила волчица. — Где видел, когда?
— Да еще когда только сюда попал. Он же вроде не только леший, он еще и решает, кого сюда пускать, кого не пускать. У меня пропуск затребовал, паспорт смотрел.
Веста слушала, вытаращив глаза, и, казалось, очень хотела что‑то спросить. Ваня же, как ни в чем не бывало, продолжал:
— Девчонка у него ничего. Симпатичная такая девчонка, Настюхой зовут.
— Ты и внучку его видал? — совсем изумилась Веста. — Это ж… да как же это так?
— А что такого? — не понял Ваня. — По‑моему, с ним не так уж и сложно повстречаться.
— Повстречаться‑то несложно, но вот чтобы заговорить, да еще и с внучкой его познакомиться — это ведь уму непостижимо! Он же почти не выходит из Горе‑леса, а туда вход заказан, почитай, всем, кто родства с тамошними обитателями не имеет. Погоди, — тут она взглянула на Ваню в упор, — ты, говоришь, с внучкой его познакомился? Как, близко ли?
— Куда уж ближе, — рассмеялся Ваня, — наговорила мне юная барышня комплиментов, сказала, что понравился я ей будто дюже. Мы с ней, почитай, целый день вместе провели, вместе к ее бабушке сколько верст отмахали!
— Это как же это? — едва не взвизгнула волчица. — Да ты… Да ты знаешь, что это означает?
— А что? — удивился Иван. — То, что девчушка хорошая, — это да, факт.
— Да хорошая‑то она хорошая, — согласилась Веста, — другое дело, что девчонка эта не простая, а коли ты ей по нраву пришелся, не грех и помощи у нее испросить!
— Как это просить? Она вон где, дальше Медного царства. Да и чем поможет нам эта кроха?
— Эх, — махнула на него лапой волчица, — ничего‑то ты не понял!
И она, с трудом встав на ноги, начала обнюхивать дерево, под которым лежала, со всех сторон. Видимо, не нашла того, что искала, бросилась к другому, к третьему. Ваня с изумлением за ней наблюдал, затем решил, что лучше будет не сидеть на месте, а ходить за ней следом. Так он и поступил. Через четверть часа, когда Ване уже порядком надоело метаться между деревьями, Веста вдруг издала торжествующий рык и двумя лапами с силой провела по стволу какой‑то низкорослой березки, да так, что с той клочьями посыпалась белая кора. Ваня подошел поближе, не увидел ничего нового и сел рядом с деревом, с интересом посматривая на выражение волчьей морды. Веста, видимо, чего‑то ожидала и била по земле хвостом от нетерпения.
— И чего? — не выдержал Ваня. — И что будет?
— Тихо ты, — отмахнулась от него волчица, — сам увидишь.
Иван ждал, смотрел по сторонам, смотрел с любопытством в небо, но ничего особенного не замечал. Он уже заскучал, но тут Веста вскочила на ноги и побежала к кому‑то. Ваня помчался за ней.
— Ага, — раздался звонкий голосок, — так вот кто мои березы мучает!
Иван испугался, но, приглядевшись как следует, безмерно обрадовался. Из‑за кустов к ним навстречу вышла Настенька, необычайно серьезная, хотя глаза ее светились лукавством и озорством. Девчушка смотрела только на волчицу и, казалось, не видела Ваню. Выговаривала строго: