– Ты. У меня нет никого, кроме тебя.
– Нет,– возразила Изабелла.– Я уверена в этом. Не спрашивай почему. Я сама не знаю.
Она тоже говорила правду. Но как объяснить ей, что ее соперница – она сама!
– Насчет Мариетты я соврал,– произнес Поль. Изабелла повернулась к нему:
– Само собой, потому что вчера вечером мы были с тобой вдвоем. Но к чему эти… Эти выходки?
– Знаешь, я был в стельку пьян… Я городил что попало.
– Человек никогда не городит что попало. Как раз когда он считает, что говорит что попало, он чаще всего и проговаривается.
– И о чем же я проговорился?
– Ты пытался отвлечь внимание, покрыть кого-то, говоря о Мариетте. Но как все это выглядело неуклюже! Поль не ответил.
– Я спрашиваю себя,– выговорила Изабелла после долгого молчания,– уж не симулируешь ли ты эти приступы амнезии…
Поль попытался прижать ее к себе. Она отстранилась.
– Изабелла! – воскликнул Поль в отчаянии.
В ответ он услышал сдерживаемое всхлипывание.
Ночью выпал снег. Венсан в пижаме разгребал ладошками белый покров на оконном карнизе. Он издавал повизгивания, в которых слышались и радость от возни со снегом, и жалоба на мерзнущие руки. Вокруг него носился Альбер, с лаем отпрыгивая назад всякий раз, когда Венсан пригоршнями кидал в него это странное белое вещество.
– Венсан! – прикрикнула на него Изабелла, войдя в комнату и закрывая окно.– Посмотри, что ты наделал с ковром!
Венсан надулся.
Поль надевал пальто, когда Изабелла подошла к нему:
– Забудь о том, что я говорила тебе ночью. Я чувствовала себя такой несчастной… Поль обнял ее.
– Мы слишком много выпили,– сказал он. Поколебавшись, Изабелла спросила:
– Ты зайдешь к Карлену?
– Нет,– ответил Поль.– Теперь это ни к чему. Все хорошо.
Поцеловав жену, Поль вышел. Едва он оказался за порогом, как выражение его лица изменилось. В действительности все шло хуже некуда…
Поль прошел мимо белого «дофина», даже не заметив его. Он высматривал синий «студебеккер».
Но «студебеккера» на улице не было. В конце концов Поль обратил внимание на «дофин». Дважды медленно прошел рядом с ним, не веря своим глазам. Он все ждал, что тыква превратится в карету, но это произошло, видимо, раньше, чем он оказался возле нее, и обратная метаморфоза привела все в норму. Хотя какая тут теперь норма…
Перед тем как открыть дверцу, он пнул ее ногой.
Минос демонстрировал непонятное поведение, до сих пор не наблюдавшееся у обычных крыс. Он стоял у входа в лабиринт, не проявляя интереса к кусочку сыра, ждавшему его у выхода. По шерстке Миноса пробегали быстрые волны, и лапки его время от времени подгибались. В конце концов он повалился на бок и принялся кататься по подставке, на которой стоял лабиринт.
– И ничего-то из него не выудишь,– изрек Дармон.– Все происходит у него в голове, а он у нас не красноречив.
– Надо будет перейти к опытам на человеке,– заключил Поль.
– Это опасно, – заметила Мариетта.– Мы же не знаем, что он ощущает.
– Во всяком случае, это безболезненно, – заявил Жинесте.
По всей видимости, действие препарата прекращалось. Вот уже Минос встал на лапы и преспокойно направился в лабиринт.
Поль подумал о свойствах С-24. А что, если новое вещество способно устранять последствия его приема?
– Пожалуй, я попробую,– сказал он, посмотрев на часы.
Под встревоженными взглядами товарищей Поль проглотил щепотку белого порошка и сел в кресло. Началось ожидание.
Поль наклоняется, чтобы поймать свой голубой целлулоидный козырек, упавший в воду. Лагуна хороша своим спокойствием. Это словно соленое озеро, где можно барахтаться безбоязненно – глубина не больше чем по пояс. И еще очень легко учиться плавать. Говорят, в ней опасно во время прилива из-за течений. Правда, похоже, что и во время отлива небезопасно – по той же самой причине. Впрочем, во время прилива лагуны просто нет, так что приходить сюда надо во время отлива и когда море спокойно.
Поль прилаживает козырек, натягивая на голову белую резинку. И смотрит на Жаклин.
Ей всего четырнадцать лет, а ему уже пятнадцать. Но он тощ, как бродячий пес, и вид у него все еще мальчишеский. Жаклин выглядит старше его на добрых три года. У нее коротко подстриженные каштановые волосы и голубые глаза, при виде которых у Поля перехватывает дух. Поль думает о ней все дни напролет. Жаклин приезжает к деду с бабкой только на выходные. Она живет в Либурне г. Поль проводит каникулы в Сулаке 2.
Дед и бабка Жаклин живут в домике в ста метрах от пляжа и летом принимают у себя нескольких отдыхающих. С точки зрения Поля, они уже совсем старые. Но им самое большее по пятьдесят пять лет. Дед Жаклин – рыболов. Юн приносит крабов, которых называет «сонями». Бабка же не видела моря лет десять. Зачем перебираться через дюны.
Поль смотрит на Жаклин. Чувство, которое он к ней испытывает, сродни волнам, когда на них закручиваются барашки. Это чувство ему уже знакомо. Он питал его к соседке по лестничной площадке три года тому назад. Ту тоже звали Жаклин. Ей было двенадцать лет. Но ей нравился малолетний вожак шайки, орудовавшей на пустыре у бедняцких кварталов. Удалось перехватить письма, которые она писала и которые начинались так: «Мими, любовь моя». Мими тоже было двенадцать лет. Но он метко кидал камни. В том числе и в Поля, с восьми лет носившего очки. Мими разбивал их трижды. Но Полю везло: ни разу осколок не попал в глаза.
Это чувство делает его рабом второй Жаклин. Ее он забавляет. Она соглашается гулять с ним в вечерней прохладе сосен. Поль слышит шорох иголок под ногами. Словно идешь по скрипучему снегу. Он никогда не забудет, как пахнут сосны.
И сразу же наступает завтра. Поль уезжает. Каникулы кончились. Во дворе, у деревянной калитки, он целует Жаклин в обе щеки. Все произошло так молниеносно, что Поль не успел подготовиться к прощанию. Ему дали конфету. Кто, когда – он не помнит. Но эта конфета растягивает ему щеку, мешает. Поцелуй. Последний.
Поль вернулся в Коломб, в свою конуру. Он слушает новенький радиоприемник. По «Радио-Сите» передают матч. Поль переключается на «Радио-Пари». Бетховена он не узнает, но находит музыку прекрасной. Такой же, как Жаклин.
Он тихонько плачет и меняет волну. По «Пост-Пари-зьен» – речь Леона Блюма. Поль возвращается на «Радио-Пари» и погружается в безбрежную печаль.
Поль очнулся окруженный друзьями. Лицо у него было залито слезами. Смутившись не меньше Дармона и Жи-несте, он вытер глаза, ополоснул лицо под краном. Его оставили в покое, во взгляде у него было странное выражение.
– Это как после С-24…– начал он. Дармон перебил его:
– Ты даже не шевелился. После С-24, уж поверь мне, было совсем не так…
– Я приготовила ларгактил,– сказала Изабелла.– На случай, если…
Поль решил все-таки продолжить свой рассказ. Голос его дрожал.
– Я понял, почему Минос так себя вел… Он пережил эпизод из своего прошлого. Он был в трансе… Так что это было?