– Она лучше, чем красная,– согласился он.
Рукой Поль дотронулся до Альбера, устроившегося на ковре рядом с его креслом. Годы пощадили его куда меньше, чем Изабеллу.
– Что еще за шум? Что там такое? Изабелла нервно пожала плечами.
– Не можешь привыкнуть? Я тоже. На улице выли полицейские сирены. Издалека доносились звуки выстрелов.
– Какой у нас сегодня день?
– Вторник.
– Я хотел сказать, какое число.
Изабелла с беспокойством взглянула на него.
– Ты уверен, что тебе не было плохо?
– Плохо?
– Шесть лет все обходилось,– смущенно проговорила она,– а теперь…
– Значит, сейчас тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год?
– Пятнадцатое мая.
– Тогда понимаю.
Поль ничего не понимал, но ему не хотелось тревожить Изабеллу. Подчеркнуто небрежно взял он лежавшую на столике газету.
Новости были неслыханные. Над Сорбонной взвивался красный флаг. Черные флаги виднелись на улицах. Некий Кон-Бендит с группой студентов надругался над могилой Неизвестного солдата. По этому поводу депутат-голлист выступил в палате с провокационным заявлением. Еще немного, и он бы сцепился с лидером социалистов, благо, их разняли.
Поль хотел уж было открыть рот, но тут в комнату с тетрадкой в руках вбежал Венсан.
– Проверь задачку.
Поль на мгновение опешил, увидев двенадцатилетнего сына.
Машинально взяв у сына тетрадь, он взглянул на задачку.
– Вроде правильно.
– Спасибо, пап!
И Венсан понесся в свою комнату.
– В конце концов все уладится,– сказала Изабелла.
– Ты про что?
– Про бунт.
Он осторожно взглянул на нее.
– Но не приведет ли это к фашистскому путчу? Изабелла сердито расчесывала волосы.
– Не знаю, может, так будет лучше,– резко произнесла она.
Поль встал.
– Ты соображаешь, что говоришь? Левые наконец приступили к действиям, а ты хочешь, чтобы крайне правые совершили государственный переворот.
Но она заспорила:
– А если придут к власти коммунисты, кто тебе станет платить деньги за пользование патентом? Прощай тогда миллионы за «меморил»!
Поль так и застыл в ужасе:
– Жуть какая! Кем ты стала! Обывательницей, алчной эгоисткой!
– Ах,– вскричала Изабелла,– оставь эти высокие материи. Вчера ты рассуждал по-другому, говорил, надо послать танки.
– Я? Танки?
– Забыл уже?
Он еле сдержался, чтобы не закатить ей пощечину. Опустился в кресло. И тут зарычал Альбер.
– Собака и та стала фашисткой,– сказал Поль.
В лаборатории Полю сразу бросилось в глаза, что Дар-мон отрастил себе живот, а Жинесте, казалось, постарел лет на двадцать. Мариетты не было. Поль осторожно бросил пробный камень.
– Вот если бы нам сейчас помогала Мариетта,– сказал он ни с того ни с сего.
– Не думаю, что от нее был бы толк,– возразил Дармон.-Она потеряла сноровку… да и голову тоже.
– Серьезно? – с невинным видом спросил Поль.
– Подумать только, вышла замуж за венесуэльского дипломата, у которого уйма нефтяных скважин.
– Кто? Мариетта?
Дармон с удивлением на него воззрился.
– Но ты же был у них на свадьбе. Поль издал сдавленный смешок, похожий на куриное квохтанье.
– Это было так давно,– сказал он как можно естественнее.