Освободившийся ящик в кровати оказался в человеческого роста в длину и ширину, довольно глубокий, но так хитро врезан, что если заглянуть под кровать со стороны тяжелой резной царги, то просматривалось лишь пустое пространство. Эрик показал Эмме систему зеркал, которые в темноте превращали ящик в почти невидимый.
— В стенках прорезаны оконца для вентиляции, сестренка не задохнется, — заботливо сказал Эрик.
— Вы хотите, чтобы я спряталась в ящике? — с сомнением спросила Эмма.
— Вдруг сестренке будет тесно? — забеспокоился Урман.
— Да нет, даже этот брат спокойно помещается, — ответил Эрик.
Чтобы не тратить зря слова, он решил продемонстрировать. Эрик споро залез в ящик, который оказался точно по его размеру, еще осталось пространство сверху, так как врезан он был довольно глубоко. Он широко улыбнулся и помахал Эмме, показывая, что все в порядке.
Сама Эмма не слишком любила закрытые пространства. Перспектива оказаться в заколоченном темном ящике пугала, но она не хотела беспокоить братьев своими переживаниями.
И тут раздались громкие удары в дверь, будто ее хотели разнести в щепки. Бастинар и Дагеран переглянулись, первый брат поднял Эмму как пушинку и зашвырнул в ящик прямо на грудь Эрику. Тут же захлопнулась доска над ними, пространство погрузилось в темноту. Эмма ощутила на шее тяжелое дыхание горца, еще не разобравшегося в происшедшем. Наверху зашуршал матрас, который водрузили на место, и послышались торопливые шаги и перешептывания братьев. На все ушло не более десяти секунд, но стук в дверь стал и вовсе громогласным.
— Стража! Открыть немедленно!
Эмма оказалась плотно прижатой к груди Эрика, ее бедра расположились у него между ног. Сердце бешено билось от испуга, а совокупность закрытого пространства, темноты, острого запаха горца с ноткой железа привели к тому, что Эмма очень остро ощущала близость мужчины.
Послышались звуки открываемой двери, звон металла, торопливые чужие шаги. Слабые словно просящие прощения голоса горцев и зычные стражников.
Эмма вся сжалась, спрятала лицо в ложбинку шеи Эрика, а тот обнял ее за талию и погладил, успокаивающим жестом, но тут же напрягся и попытался отодвинуться. Эмма понятливо приподнялась на коленях, ощущая низом живота причину смущения Эрика. Для них обоих подобная близость оказалась слишком.
— Лучше я буду сверху, — тихим шепотом попросил Эрик.
Эмма кивнула и повернулась спиной к стенке. Горец в кромешной темноте тоже переместился на бок, теперь они оказались еще плотнее прижаты друг к другу. Эмма грудью ощущала поджарое натренированное тело Эрика, его обжигающее дыхание на шее, и, как бы он ни старался отодвинуться, свидетельство его возбуждения между бедер.
Заскрипела открываемая дверь, по половицам громогласной дробью прошагали чужие шаги, и Эмма с Эриком тут же замерли в черном узком пространстве накрепко прижатые друг к другу, боясь даже даже дышать. Эмме ужасно захотелось высунуть язык и попробовать Эрика на вкус. Опасность, страх, близость желанного человека смешались в крови, подогревая острую необходимость стать еще ближе к горцу. Эмма изо всех сил держалась, так как хорошо помнила, как Эрик остановил ее порыв. Она не собиралась навязываться, как бы ни сладко в нее толкалось его твердая плоть сквозь одежду, и как бы не бешено стучало его сердце под прижатыми к груди горца ладонями. Эмма все еще была дитя другого мира, где для близости нужно данное с энтузиазмом согласие. У Эрика есть свои причины держаться на расстоянии, и Эмма решила до конца уважать их, как сильно бы ей не хотелось найти его губы своими губами.
— Обыскать тут все, — послышался властный голос прямо над их головой.