— По правде сказать, Джозеф, вы именно тот человек, который может помочь мне решить мои проблемы. Видите ли, моя дочь сбежала вновь, и я уверена, что человек с вашей душой, вашим положением и жизненным опытом окажется более успешен в ее поисках.
Тут она, облокотившись о стол, придвигается поближе ко мне.
— Ну, если уж вы так считаете…
Мимо проходит официантка, и Мэрили просит ее повторить наш заказ.
Встреча слишком затягивается. Я ожидал всего. Шантажа, наркотиков, женщину с ее маленькими низменными неприятностями. Но никогда не имел дела с пропавшими детьми. Никогда не получал задания от людей круга Мэрили Энн Хорд.
Хорды — одна из старейших коренных династий Нью-Йорка. Именно они в числе еще дюжины подобных им образуют настоящее светское общество всего Манхэттена. Богатство их зиждется на обычных источниках дохода: нефть, лес, машины. Однако в настоящее время они более известны благодаря своим вкладам в биотехнологии и кабельному телевидению. Семья Мэрили Энн Дэмпсиз находится несколькими ступенями ниже в данной иерархии, однако, видимо, ей удалось обратить на себя внимание доктора Дейла Эдварда Хорда, единственного сына и наследника династии Хордов, главы «Хорд биотекнолоджис инкорпорейшн». Они живут в браке уже лет четырнадцать-пятнадцать и по-прежнему остаются одной из самых публичных семейных пар на Манхэттене. Правда, их широкая известность далеко не скандального плана, а тщательно взвешена и немного искусственна. Во всяком случае, на шестой странице новостей о них никогда не появится.
В общем, я хочу сказать, что подобные дела совсем не моего калибра. Нужно найти этого никчемного ребенка, тогда как мне самое время быть в центре и заниматься поисками носителя. А я сижу и слушаю пространную историю этой леди.
Тут подходит наш повторный заказ, и я делаю над собой невероятные усилия, чтобы своим беспокойством не вызвать подозрений. Я ее внимательно слушаю.
Она вновь отклоняется назад, к спинке стула, и указательным пальцем правой руки помешивает кубики льда в бокале.
— Аманда уже проделывала подобные вещи раньше. Она еще ребенок. Ей всего четырнадцать, и, как все маленькие дети, она любила прятаться в чуланах или в саду и сидеть там, пока кто-нибудь ее не находил. Своеобразный способ привлечения нашего внимания. Не то чтобы она какая-то ущербная, просто ей доставляет удовольствие пугать нас. Она охотно принимается за подобные проделки с нами и в общественных местах — в магазинах, музеях. Она словно сквозь землю проваливается. Сначала мы каждый раз бросались в панику и обыскивали буквально каждый сантиметр помещения. Когда же до нас дошло, что это ее своего рода игра, развлечение, мы просто принимались терпеливо ждать, пока ей не наскучит сидеть в одиночестве и она сама не выйдет из своего укрытия. Однако и это не работало. Однажды я почти целый день проторчала в «Бергдофс», ожидая ее появления. Но она так и не сдалась. Она сидела в гардеробной, пока мы не нашли ее сразу же после закрытия магазина. Тем не менее, слишком далеко она никогда не заходила. Джозеф, она пряталась лишь в тех местах, откуда могла бы наблюдать за нашими отчаянными попытками найти ее. Только прошлым летом она действительно сбежала. На этот раз игра превратилась в нечто реальное. Когда мы только заметили, что ее нигде нет, мы с мужем здорово перепугались. С тех пор как она сыграла в эту игру с нами в последний раз, прошло совсем немного времени. Но затем мы поняли, что это больше не игра. Мы обыскали наш городской дом, коттедж в Гэмптоне и особняк на Гудзоне. Все безрезультатно. Прошло два дня. Мы уже подумывали о вероятности похищения и позвонили в полицию. Однако от нее было мало помощи, поскольку никто о выкупе с нами не связывался. В итоге по прошествии еще нескольких дней мы наняли частного сыщика, с которым когда-то работал мой муж. И две недели спустя ему удалось ее найти. Она остановилась в Ист-Виллидж, занимаясь, как дети любят выражаться, кемпингом. Думаю, на самом деле, она бродила с этими детьми в грязных отрепьях, просила милостыню, спала в парке где придется и упорно притворялась бездомной.
Я согласно киваю. Да, так оно и есть. Сам лично много раз видел кучки таких подростков, слоняющихся в летнее время по авеню Эй. Когда же их настигают самые настоящие бездомные, то вытряхивают из них все деньги и, всерьез дав понять, что на своих улицах они их впредь не потерпят, отправляют домой к отцам и матерям.
Мэрили отпивает еще глоток и некоторое время поигрывает кубиком льда у себя в бокале. Я легонько кашляю, чтобы привлечь ее внимание.
— Да?
— Без обид, только вы мне кажетесь слишком уж спокойной по поводу исчезновения вашей дочери и всего этого дела.
Она лишь кивает.
— Я ведь уже говорила вам, что мы вполне привыкли к ее такому поведению. Тем более, прошло всего несколько дней. И, как бы это вам объяснить, мы знаем, что с ней все в порядке.
— Как это?
— Ну, она продолжает снимать деньги со своего счета.
— Так это может оказаться кто угодно, завладевший ее картой и паролем.
— Да, да. Но в первый раз она сняла деньги по карте. А два остальных — пришла за ними уже в кассу. Это точно была она. Там ведь проверяют удостоверение личности.
— Где и когда она в последний раз снимала деньги?
— В «Чейз», что на пересечении Бродвея и Восьмой. Два дня назад.
— Сколько она сняла?
— Две сотни.
— Каков ее лимит?
— Она может снимать до тысячи в неделю, но лишь не более двух сотен в день. Если же ей нужно снять больше — тут необходима моя подпись или подпись ее отца.
— И она вот так снимает по двести в день с тех самых пор, как сбежала?
— Да. В первый раз через карточку, два остальных, как я уже сказала, через кассира. Возможно, она потеряла карточку.
— Ясно. Вы захватили ее фотографию?
Она берет свою плоскую дамскую сумочку, целиком и полностью гармонирующую со всем ее костюмом, несколько секунд роется в ней в поисках фотографии и, найдя, протягивает мне.
Глаза и шея матери. На этом сходства кончаются. Девчонка на фото с ног до головы одета во все черное. Белеет лишь мертвенно-призрачный овал лица, а так и тени на глазах, и губная помада, и лак на ногтях, и волосы — все иссиня-черное. Господь всемогущий, да она же готка. Мэрили замечает мимолетную перемену в моем лице.
— Да, Аманда, скажем прямо, увлекается всей этой нежитью. Вот почему, Джозеф, мне понадобились именно вы.
Я поднимаю глаза с фотографии, Мэрили посылает мне очередную сладкую улыбку.
Вот и оно. Меня решили убрать. Декстер Предо вывел меня из дел.
Это уже неоспоримый факт, что есть люди, знакомые с нашим миром. Знают о борьбе за сферы влияния Манхэттена, знают о наших проблемах и уязвимых местах, знают, как мы живем. Одной из них как раз и является Мэрили. И давно уже известно, что Коалиция имеет своих людей, за пределами всех этих кланов. Тот факт, что меня вывел из игры сам Декстер Предо и передал ей, означает, что у нее в нашем мире повышенный уровень секретности. Она очень много знает, и этого достаточно, чтобы втихую устранить ее в один прекрасный день.
Да, есть люди, которые знают о нас. Однако их не так уж много, и у всех у них определенная роль в нашем спектакле. Это так называемые Ван Хельсинги. Самозваные добродетели, которые, неожиданно наткнувшись на нас, позже сделали целью своей жизни поймать и затравить нас. К ним относится и Филипп. Наполовину раболепный, наполовину завистник. К ним относятся и тысячи так называемых Люси, как женского, так и мужского пола, которые вконец романтизировали весь этот миф о вампирах и вконец потеряли от нас рассудок. А есть еще и так называемые Мины, которым известна вся наша подноготная, но они настолько сильно и искренне в нас втюрились, что это для них уже не имеет никакого значения. Есть еще и Рендфилды, жаждущие нашей судьбы, славы и жизни, жаждущие быть инфицированными. Ван Хельсинги надолго в нашем мире не задерживаются, мы их сразу же в утиль. А вот Рендфилды и Люси нам полезны, они нам служат и прикрывают нас от своего мира. Мины же встречаются редко, они очень ценны, прямо на вес золота. Существует лишь единственный способ распознать настоящую Мину: рассказать ему или ей, кто ты есть на самом деле и что тебе необходимо для жизни. Не каждому решишь вот так открыться.
В мире людей есть пара-тройка поистине влиятельных человек, которым известно о нашем существовании. Их-то мы и опасаемся больше всего. С ними и имеет дело Коалиция, а Общество только надеется заполучить их поддержку. Да что такое Общество? Даже могущественная Коалиция с этими людьми ведет себя очень осмотрительно. Мы никогда не сможем открыться всему миру, если только весь мир не превратится во фриков вроде нас. Эти люди, которые могли бы снять с нас многовековой покров тайны, ни за что не поступятся репутацией и положением в своем мире, чтобы в один прекрасный день заявить: «Эй, представьте себе, вампиры существуют!»
И Мэрили как раз одна из них. Она знает, что я знаю, что она знает о нас все. И вот мы сидим с ней здесь, в «Коул», как ни в чем не бывало, и потягиваем коктейль. И если до сегодняшнего дня я еще сомневался, стоит ли мне когда-нибудь осуществить мою затею, то теперь всерьез настроен при первом же удобном моменте схватить Декстера Предо за лацканы костюма и немного прогуляться с ним под жарким палящим солнцем.
Она вылавливает один из кубиков льда, кладет в рот и хрустит им.
— Видите ли, Джозеф. Мне прекрасно известно, кто вы на самом деле, однако я все никак не могу взять в толк, чем конкретно вы занимаетесь. Вы в некотором роде детектив?
Я огорошенно смотрю, как она жует свой лед.
— Джозеф?
Я медленно моргаю.
— Я тот, кто получает задания и хорошо их выполняет. Я профессионал своего дела. У кого-то появляются проблемы, и он может обратиться ко мне, а я уж решаю, стоит ли браться за его дело или нет. Но если уж решил, то выполняю честно. Если вы имеете в виду такого рода детектива, то да, пожалуй, я иногда им становлюсь. Однако никакой лицензии, офиса или прочего в том же духе у меня нет.
Она лишь кивает.
— Как насчет оружия? У вас оно есть?
— Иногда.
— А сейчас?
— Нет.