Хёрли помогает Тому подняться, и вместе они направляются к двери. Весь путь Том не поднимает глаз от тротуара, слезы гнева и ярости стекают по его щекам.
Я наблюдаю за ним, пока они не скрываются за дверью, затем перевожу взгляд на Терри.
— И все-таки ему еще многому следует научиться.
Он наклоняет голову и пожимает плечами.
— И иногда приходится примерять на себя маску тирана.
— Естественно.
Я киваю ему на руку.
— Это мой револьвер.
Терри смотрит на оружие и затем отдает его мне.
— Будь с этим осторожен.
Я отправляю револьвер в карман.
— Как всегда.
Я направляюсь вниз по улице. Он кричит мне вслед:
— Кстати, как насчет этого «нечто», которое торчало все время здесь и подтирало за собой следы? Ты узнал, кто это?
— Только собираюсь.
— Дай мне знать.
Я останавливаюсь и оглядываюсь назад.
— Чуть не забыл, Предо справлялся о тебе. Не знал, что вы, парни, друг друга знаете.
Терри снимает очки и вытирает линзы о свою фирменную футболку.
— Что ж, проживи с моё, будешь знать не только его.
— Где-то я уже это слышал.
Он вновь в очках. Машет рукой и входит в здание.
За углом Лидия преграждает мне путь.
— Она хочет увидеть тебя.
Я потираю лоб.
— Позже. Мне еще нужно кое-что уладить.
— Когда?
— Скоро.
Она кивает и вручает мне адрес.
— Она многое пережила.
— Как скажешь.
— Конечно, как скажешь ты.
Я направляюсь на запад к авеню Эй, где можно поймать такси.
— Джо.
Я не останавливаюсь.
— Что?
— На полном серьезе, я не люблю мужчин.
Я продолжаю шагать, пусть разговаривает с моей спиной, сколько ей вздумается.
— А нормальных мужчин я люблю еще меньше.
Иду и раздумываю о том, чем мне стоит заняться сейчас.
— Только ты должен вести себя со мной поосторожней в эти дни. Нам еще с тобой много общаться.
Я оборачиваюсь.
— Тогда мне будет на что надеяться?
Она смеется.
— Если ты будешь все еще жив, Джо.
— Проходи, Саймон.
Я вхожу. Сажусь на пол в комнате Дэниела и принимаюсь наблюдать за тем, как он ест. Он сидит, скрестив ноги, и сжимает большим и указательным пальцами крошечную чашку. В нее поместилось бы не больше столовой ложки чего-нибудь с горкой. По мере того как развивается наш разговор, он подносит чашку к губам, окунает их в кровь, а затем облизывает их языком, таким же бледным, как и его полупрозрачная кожа. Он указывает мне на чашку.
— Может, присоединишься?
Я смотрю на крошечный сосуд из топкой меди в его руках.