Я останавливаюсь около одного памятника. Хм…что-то напоминает. Точнее кого-то. Фигура статую опирается на меч с такой весёлой улыбкой на исполосованном шрамами лице… Живого места нет просто. А статуя улыбается.
— Я теперь понимаю, о ком я видела сны… — подаёт голос Мария. — Только там кое-что непонятно…
— И что же? — это интересно. И смотрю на статую и пытаюсь понять, кто это. Кого забрал Создатель такого оптимистичного? Вот никто не приходит на ум…
— Например… Кстати, а что ты такого совершил, что тебе поставили статую?
Так…это моя статуя?! Точно. Внизу красуется надпись: " Алари Аллариан. (/дата) Истинный защитник Северного королевства." Последняя фраза приравнивалась, например, к "герой такой-то войны." А….
Наверняка, я глупо смотрюсь со стороны. Стою, ссутулившись с огромными глазами и упавшей челюстью. Ну да…Приходилось тут часто воевать. Но чтобы они поставили мне памятник?! Низины меня погребите! Создатель сохрани!
— Ослизиеть… — только это могу сказать…
— Не знал…что ты тут настоящий герой..- брат с восхищением смотри на меня.
— Дядь Аллар, чего ты молчал-то?! — с удивлением спрашивает Алексей, — я бы не стал молчать. Это же здорово!
— Эх…если бы мне такой поставили… — вздыхает Мелисса.
— Травам памятники не ставят. — ехидно говорит ей братец, на что сестра отвечает:
— Всяким Алёханским тоже.
— Круто… — восхищённо говорит Наталья. И как-то странно смотрит на меня…
— Ого! Аллар, я тебя поздравляю! — восклицает Лина и хлопает по плечу. — Наконец-то они достойному поставили. И ты похоже единственный даэгор, который видит свой памятник на Севере.
— Даэгор? — переспрашивает Мария. — Что это значит? Я уже это слово слышала…
— Всё равно тут все начали всё говорить. Ну кто начнёт первым? — спрашивает Лина равнодушно.
— Хорошо. Давай я. — мы идём в сторону дворца через Придворцовую площадь. Тут стоит очень большой монумент, представляющий из себя уменьшённую копию Северного дворца, вокруг которого идут сражения. Показана вся доблесть, всё мужество северян. Если скажу горжусь, то ничего не скажу… Я в своём родном королевстве души не чаю, готов за него вечность стоять. Да есть тут много спорных моментов, но это мой дом, который я очень сильно люблю. Точнее свою родную Вясьму… И я начинаю свой рассказ. — Как всегда на Западе имеют очень узкое представление об окружающем мире. И этому есть несколько причин… Ну для начала защита. Которая оберегала от одной расы. То есть вмешательство другой расы было необязательным. Второе. Все мы умеем принимать человеческий облик. Что-то вроде астральных фольклорных оборотней. Но далеко не они. Точнее мы не имеем ничего общего, кроме человеческой формы. Всего три расы: люди, даэгоры и криккенёры. Я отношусь к расе даэгоров. Как я говорил, умею принимать человеческий облик. Точнее в нём практически всегда. Истинный облик даэгора немного странный. Потом покажу, не здесь, не при людях… Да и время надо, чтобы его принимать. А теперь, что особенного в даэгорах? Ну вы уже видели, что я умею перемещаться и перемещать других. При этом даже в Астрал. Между мирами есть два способа перемещения- даэгор или аэйровийский камень путешествия. Советую прибегать к первому. Ещё одна особенность-это огромная сила, равная силе криккенёра. Точнее мы можем убить их, и они тоже нас. Иными словами мы воюем. Мы довольно-таки неплохо организованы, у нас есть даэгорский клан. Потом могу поподробнее рассказать о нём. Ещё одна особенность моей расы- это быстрая усвояемость материала, поэтому мы за несколько лет можем так фехтовать…сколько бы человек и за сто лет не смог бы. И ещё одна способность- способность летать.
— Летать?! — переспрашивает Наташа.
— Да. Летать. Но предупреждаю сразу, летаю, как пингвин, да и в одной стычке я, буквально, спалил крылья… Аэйровийской ерундой. Точнее не я сам, но пришлось чем-то жертвовать. Честно говоря я только обрадовался. И это надо было сказать в начале. Даэгорами не становятся, ими рождаются. И по крови даэгорство не передаётся. То есть есть в семье даэгор и он единственный. Братьев или сестёр даэгоров не существует. И при этом даэгор может родиться как и в семье бедняка, так и царя. Как жребий выпадет. Ну это кратко о даэгорах…
— А теперь о криккенёрах, — продолжает мой рассказ Лина, — или как любят называть даэгоры представителей моей расы-мертвецах.
— Как…твоей расы? — переспрашивает Костя, а Наталья с детьми разом помрачнели.
— Константин, это элементарно. Почему женщина лет тридцати выглядит, как девочка? Или откуда такая сила? Или почему нет не единой царапины? Потому что я-криккенёр. Были споры о том, можно ли отнести криккенёрам к расе? Объясняю почему были такие споры. В отличие от даэгоров, мы такими становимся. Исключительно после смерти. А кто становится после смерти? Те, кто при жизни были самоубийцами, убийцами серийными или "мелкими",какой из них станет после смерти криккенёр решит лишь Создатель. Но самоубийцы все без исключения. А также и есть третий способ стать ходячим мертвецом- быть отданным по контракту. То есть, как я. Криккенёрство-это такой вид наказания, при котором после смерти оживляют тело, но душу не возвращают обратно, иными словами их разрывают… — последнее слово так внушительно прозвучало, что всех едва не стошнило, — раздвоение личности самое настоящее. Душа вынуждена скитаться по этому миру, а тело становиться равнодушным ко всему. Нас не радует ничего, нам не ведом страх, у нас нет желаний, стремлений. Мы вообще можем стать посреди улицы и простоять лет сто. Мы не имеем потребностей никаких. Умеем только слышать и видеть. Но последнего я лишена. Об этом Маша знает… Однако криккенёр имеет огромную силу, равную даэгорской. Криккенёр устойчив ко всем повреждениям, кроме даэгорского удара на поражение. Люди не могут нас убить. Поэтому и стояла защита. Против нас. Однако не так всё мрачно. Криккенёр умеет возвращать человеку или даэгору душу. Иными словами поднимать из мёртвых. Но сами себе не могут. Вопрос тут стоит в другом. А будет ли криккенёр воскрешать? Не будет. Нет желания, да и не за чем. У меня же было. Если криккенёр сам хочет воскресить, то получим не сумасшедшего, а нормального даэгора или человека, каким он был до смерти. Не знаю, как возникли контракты. Но очень давно. С криккенёрами можно заключать особый контракт.
— Что-то вроде человек просит кого-то воскресить, но его душа отправляется в ад? — похоже после такого откровения никто не решился спросить у Лины, кроме Марии.
— Во-первых, у нас низины. Во-вторых, какой толк от чужой души, если мы свою не можем вернуть, кроме как избавиться от тела, подставившись под удар даэгора? Невыгодная для криккенёра сделка. Да и невозможно такое. Сделку можно заключить так: какой-нибудь бедолага просит воскресить близкого… Но в замен криккенёр требует отдать другого бедолагу. Обязательно близкого. То есть наказать другого человека или даэгора за смерть близкого, не причастного к убийству или несчастному случаю…или даже старости. Пополнение в армии-вот что важно для криккенёра.
Висит очень неприятная тишина.
— И… — бессильно восклицает Маша. — неужели ничего нет тому человеку, который заключает договор?
— А ты сама подумай. Разъединить тело с душой другому человеку-это как? Это самое страшнейшее преступление….морали. За такое не судят человеческим судом. Но, это самый страшнейший грех. А что Создатель делает с грешными? Надеюсь что тот, кто меня обменял надорвал все голосовые связки, взывая о пощаде, горя в самых глубоких слоях низин. Я такое ни за что. НИ ЗА ЧТО. Не прощу.
— А….часто совершают…такие сделки?
— Практически, к счастью, про сделки забыли. Умная нация пошла. Но для меня исключение сделали, твари. Да и сделки совершаются криккенёрами по желанию… Правда одно странно. На Западе заключили сделку… Хотя там была защита.
— Может не Западе…А где-нибудь ещё? Да и ты-то нормально защиту проходишь…
— Дело тут в том… Что криккенёры, в отличие от даэгоров, не могут своим…Как бы сказать. В общем один криккенёр не может убить или нанести телесный вред другому криккенёру. Против таких стоит защита. Но это правило можно обойти, пройти особый обряд. На который решилась только я. И после него могут и убивать своих же, и проходить спокойно защиту… И поверь обряд-это такое дело… Очень болезненное. И Сложное. Даже для мертвеца.
— Кстати…а даэгоры могут убить криккенёра?
— Лишь уничтожив единственный источник, поддерживающий их…скажем так "жизнь", — продолжаю, — то есть сердце. Но проблема в то, что пробить человек не может, а даэгор-да. Достаточно силы. А вот даэгоры, почти как люди, не надо никуда целиться, любой смертельный удар для человека смертелен для даэгора. Только вот у дагоров чувство смерти…притуплено, и он несколько минут может пережить смертельный удар. Любой. Даже если казнить. С одной стороны нас можно спасти за это время. А с другой стороны…это очень мучительно. Когда ты даже быстрой смертью умереть не можешь. Должен мучиться в любом случае, когда приходит костлявая. И тогда я должен был умереть на месте… Но пришлось мучительно покидать этот мир…
— Ребят… — прерывает нас Мария, — тут вообще-то дети. А вы такие страшилки тут рассказываете… О позитивном нельзя было?
— Ну мы ещё даже истинные облики не показали, — пытается шутить Лина. — Ну ладно. На самом деле у криккенёров есть своеобразное идеальное общество. Которое создал и руководит один очень древний криккенёр. Никто не знает, кем он был, за что он таким стал и сколько ему на самом деле лет. Но он был при падении Аэйровийской империи, это точно. И нас предостерегает. Зовут его Феликс. Точнее его криккенёрское имя, настоящего никто не знает. Но он смог создать такое общество, где нет несправедливости, где каждый равен, где нет деления на классы и сословия, где нет денег, но есть взаимопомощь, где нет интрижек, где нет преступлений. Однако там нет и радости. И это общество не любит людей, иногда нападает на них. Но в основном воюют с даэгорами. А те пытаются защитить людей. Поэтому я перешла на другую сторону.
— Но и на другой стороне не так гладко. — опять рассказываю я. — Да. Мы пытаемся защитить людей. У нас есть клан, мы не разрозненны. Но внутри клана порой такое твориться… Многие разочаровались в нём. И ушли. Стали жить, как люди, без войны. Я не хочу терять веру. Не хочу разочаровываться в своём выборе. Пока есть долг, я его исполню.
Мы дошли до дворца. Как я говорил, он красив, не то слово. А пускай они несколько минут любуются и переваривают информацию. Сами же хотели правду. Сейчас она и будет.
Подхожу ко входу, а стражники странновато посматривают на меня. Я их прекрасно знаю. И они меня. Точнее сначала перешёптываются. А потом белеют.
— А-алариан Е-евгеньевич…Это вы?
— Да, Степан Михайлович. Я.
— Н-но…говорили, что вы умерли.
— Да. Но меня воскресила Кордилина, или как её любят называть Розенэри.
— Но…была другая версия!
— Я её опровергаю. И прошу пропустить нас. Эмильера с нами.
— Конечно, конечно, проходите… — они тоже спешно пропускают.
— Идёмте. — обращаюсь к своей компании. — Будет интересно.
Дворец изнутри красивее, чем снаружи. Но нет у меня времени на красоты. Я со своей компанией поднимаюсь по лестнице прямо в тронный зал.
Тут уже есть люди. Дворяне… Не особо люблю это сословие. Но мне не до этого. Смотря на мою компанию, они презренно шептались о нас, делая вид, что мы тут шайка оборванных собак. Я тоже самое думаю и о вас. Но они расступаются.
Подхожу к трону, где сидит худощавый старичок и говорю: