- Стоять! Всем стоять! - один милиционер, не раздумывая, ударил блевавшего рядового по черепу, и тот покачнулся, попробовал защититься руками, тогда как нутро продолжало брать свое - точнее, извергать свое. Его спутник хотел убежать, но был мгновенно настигнут и брошен на доски лицом, где оставил протяжный розовый след.
- Гражданочка, вы как? - главный милиционер вдруг осекся, поперхнувшись. Автомат повис и закачался в свободнейшем колебании; все поняв, старший сержант зажал себе рот, но между пальцами брызнуло. Тогда он дал себе волю, и то, что минутой раньше было выблевано преступным элементом, неразделимо перемешалось с правопорядочным ужином.
Грета сел, размазывая по лицу кровь. Милиционер, совладавший с тошнотой, подскочил к нему (нелюдь!), угостил сапогом, съездил по уху, полуприкрытому сбившейся прядью.
- Что ж ты за гадина, - причитал милиционер. - Как же тебя земля носит...
Его испуганные подручные крутили солдат.
- Хромай отсюда... чтобы не было тебя... убью...
- Ничего подобного, - прошамкал Грета расквашенными губами. - Пусть их судят. Они меня изнасиловали.
- Тебя? Да таких истреблять надо, в газовой камере! ...
- Изнасиловали, - настаивал Грета. - Это преступление. Неважно, кто я.
Сержант притих, присел на корточки:
- Ты это серьезно, мужик? - последнее слово далось ему с видимым трудом.
Грета одернул платье, взял двумя пальцами растерзанный антрекот:
- Извольте в мешочек положить, - произнес он спокойно. - Для экспертизы, как вещественное доказательство. И все побои запишите. И про свои не забудьте.
Парк, докипая суматохой, отступал и открещивался от приграничного строительства, которое превратилось в арену для событий, не совместимых ни с каруселями, ни с лодочными путешествиями.
В отделении Грета побеседовал с капитаном. Грета уже успокоился и по известной доброте женского сердца был готов удовольствоваться достигнутым, сменить гнев на милость. Но ломался, как свойственно всякой уважающей себя женщине.
- В чем, собственно, дело? - он широко распахнул глаза, втянул остатки кровавых соплей. Вытер рот, и без того чистый. - У меня все на месте, все ладно. Не удивительно, что ребята позарились... Я не таюсь, я женщина, а вы - кто вас знает? Может быть, вы в дамском белье сидите, под формой. Я знала одного полковника...
Капитан сморщился. Но видя, что дело идет к мировой, ограничился пылким призывом:
- Побойся бога...
Этого говорить не стоило. У Греты сверкнули глаза, он передумал.
- К Богу у меня счет, - сказал он и твердой рукой подкатил к себе шариковую ручку.
май - июнь 2003