— Честно отвечу — нет, не известно. Кое о нем догадываюсь, кое-что предполагаю, но мало материала, чтоб сделать верный вывод.
— Так что же приключилось с Порком? — хитро прищурился Конан.
— Коротко говоря, потому что говорить длинно нет никакой охоты, с ним случилось то, что не произошло бы ни с одним киммерийцем, сколько бы мужества он ни потерял. Так?
— Можно и так сказать... — подумав, согласился варвар. — А точнее?
— Точнее ты мне сам расскажешь... И вот что. Пойдем-ка, брат Конан, достанем из погреба холодное вино. Пора уже...
«Ничего, — решил тогда Конан, заподозрив, что от него что-то скрывают, — я у вас выведаю, что мне надо. Сейчас или позже».
— Это ваше родовое гнездо? — киммериец продолжил расспрашивать своих новых знакомых.
— Да, пришлый человек Конан. Но, как ты видишь, от нашего Гнезда остались лишь я да дочь. Еще два круга солнца назад нас было больше двух дюжин... (Апрея уже не плакала, но в глазах стояли слезы.) Но наше Гнездо нашли люди из Серого Гнезда. Они стали нападать на нас, хотели отвоевать наши дома, наши ножи, наши охотничьи угодья. Мы решили — погибнем все, но не уйдем, не уступим наш дом врагам. Сейчас нас всего двое, и мы будем биться вдвоем. Только после нашей смерти враг войдет в эти дома.
— А как далеко вам доводилось отходить от вашего гнезда? — спросил Конан.
— Очень далеко. На несколько десятков дальностей полета стрелы.
— И везде то же самое? Деревья и деревья?
— Таков весь мир, который взывает к милости Азарха.
— М-да... А с людьми из других гнезд, не из этого Серого, вы...
Папаша Меркар резко вскинул руку с раскрытой ладонью. Конан тотчас умолк. Отец и дочь застыли, обратившись в слух. Киммериец тоже вслушался, и ему показалось, что он уловил далекий птичий грай.
— Идут. — Меркар с ловкостью, которой киммериец от него не ожидал, забрался в дупло и вновь появился на ветвях — уже вооруженным. Маленький лук и точно такой же, как у дочери, колчан с короткими стрелами за спиной. Нож на его поясе висел и раньше.
Когда Апрея обмолвилась, что враги из Серого гнезда намеревались отвоевать наряду с домами и ножи, Конан смекнул — металл в их древесном мире должен цениться так же, как золото в мире, из которого выбросил киммерийца Бел. Видимо, за плевый короткий клинок можно выменять немало здешних ценностей. А уж про меч и говорить нечего. Какие здесь могут быть ценности помимо металла?..
— Что думаете делать? — спросил Конан у Апреи.
— Биться, — ответила лесная лучница.
— А если это не враги?
— У нас нет неврагов.
На это Конану ответить было нечего.
— Уходи, пришлый человек Конан, — пробуя натяг тетивы, сказал ему папаша Меркар. — Тебе лучше переждать бой вдали от Гнезда.
— Я остаюсь с вами, — объявил киммериец.
— Ладно, — Меркар воспринял известие спокойно. — Хочешь, я дам тебе лук?
— Не нужно. Мне есть чем занять руки. Моим мечом.
Меркар с сомнением покачал головой.
— Он слишком длинный. Впрочем, дело твое.
— Где и как вы собираетесь принимать бой?
— Здесь. Передвигаясь вверх и вниз вдоль Гнезда. Укрываясь в домах, там же пополняя запас стрел.
Теперь пришла пора Конану покачать головой.
— Не уверен, что это самая разумная тактика. Правильно я определил, что идут с той стороны?
— Да.
— И они еще далеко?
— Пока не близко.
— Тогда пойду, встречу их на подходе. Глядишь, малость прорежу вражеские полчища...
— ...На деревьях, Симур, драться мне до того не приходилось. Как-то уж так вышло... Обычно на деревьях я или прятался, или ночевал, или пользовался ими как лестницей, чтобы перемахнуть через ограду.
А тут — весь бой вести на ветках от начала до конца! Не слезая! Причем с людьми, для которых чаща эта — дом родной. Но я прикинул, что торчать возле ствола с дуплами вместе с папашей Меркаром и его дочкой — верная погибель. Окружат — и поминай как звали. Ну ничего, думаю, поглядим еще, чья возьмет. Любители легкой поживы из гнезд этих серых ведь не знают, что им навстречу движется варвар из Киммерии.
Нескольким штукам я выучился еще в детстве, в Киммерийских горах, когда меня наставляли не отчаиваться, оставшись без оружия, а находить выход при помощи того, что под рукой. Другие штуки я позаимствовал у дикарей, о встречах с которыми мне вообще не хочется вспоминать... Короче говоря, пользуясь запасом времени, я кое-что подстроил этим серым парням.
Чтоб было удобней подстраивать, я забрал ножик у Апреи. Нехотя, после раздумья, но она отдала его, одну из главных, если не главную ценность в их древесной жизни. Поверила.
Потрудился я на славу. Работал споро. Нашуметь я не особенно боялся. Даже наоборот — шум был мне как бы на руку. Если человек шумит, значит, ни сном ни духом не ведает, что к нему подкрадываются. И враги, несомненно, пойдут на звуки, то есть на меня, — чего я и добивался.
Что они уже рядом, я понял по истошному крику, раздавшемуся справа. Крик тот вышел таким, каким я и ждал. Не крик радости, удивления или предупреждения. А крик боли. Значит, один вляпался — и известно во что. Он ухватился клешней за лиану, натянутую как тетива, и сорвал с места сук. Сук (здоровенный, надо сказать, да ведь и Конан из Киммерии не слабак) я отвел до упора, вот он-то и шибанул со всего размаха неизвестного серого гнездовика. Судя по тому, что крик не смолкал, ветка не просто хлестнула лазутчика, а угодила в него одним из заточенных мною сучков.
Тут и слева раздался треск, а следом вопль. Тоже не приходится гадать, в чем дело — подрубленный мечом сук рухнул вниз вместе со ступившим на него человеком. И, похоже, человек не просто свалился, а угодил в путаницу лиан, перемазанных смолой, где он должен сполна ощутить, каково приходится мухе в паутине.
Я не стал ждать, когда сработают остальные ловушки: можно было прождать до второго пришествия этого ихнего Азарха. Сперва я двинулся туда, откуда прилетел первый крик. Крик уже затих, вернее, перешел в стон.
Человек, что стонал, был не жилец. Он лежал на суку, обхватив его руками и ногами, рубаха на левом боку пропиталась кровью, кровь стекала на нижнюю ветку частыми густыми каплями. Следовало облегчить его мучения точным ударом ножа. Заняло бы мгновение, но это мгновение я тратить не стал. А ну потом как раз его не хватит самому.
Я нащупал ножны на поясе умирающего, выдернул из них нож, сунул его в зубы — руки-то нужны свободными — и, быстро перебирая ветки и лианы, устремился к следующему серому лазутчику, влипнувшему в мою ловушку.
Конечно, Бел ограбил меня изрядно, однако ж не все умыкнул этот бог прохвостов, который и сам первейший прохвост. К примеру, оставил нетронутой быстроту отклика тела на неожиданности...
— ...Реакцию, — пробормотал себе под нос Симур. Они в тот момент как раз двигались по дорожке, соединяющей тенистый сад и винный погреб. Словно опомнившись, философ поспешно добавил: — Ну, продолжай, продолжай, Конан...
— ...что и пригодилось как нельзя кстати, — за сегодняшний день киммериец прекрасно научился продолжать ровно с того места, на котором его прервали. — Стоило раздаться шороху, как я уже отпрыгивал на соседнюю ветку, перемещая нож в ладонь. И только ноги коснулись ветви, я метнул клинок.
Там, где до прыжка находились мои ступни, вонзилась в дерево стрела и мелко дрожал ее оперенный серыми перьями кончик. А там, откуда прилетел шорох, затрещали сучья, из путаницы ветвей вывалился с моим ножом в груди лохматый человечек и, не проронив ни звука, обрушился вниз.