Когда снизу уже некого стало вытаскивать, только тогда Конан остановился. И почувствовал, что от всей этой заварухи несколько устал. Может быть, еще и сказывался спертый воздух подземелий. Киммериец опустился на плоский камень перевести дух.
А хнумы поднимали веревки, развязывали их, надевали мокрые шкуры. Киммерийцу вернули его рубаху.
Потом к Конану подошел человечек с клочковатой седой бородой.
— Мое и-имя Убахч, я — стар-рейш-шина нар-рода хнумов, — проскрежетал он.
Выходит, есть у них свой правитель, очень любопытно.
— Ч-что ты хочеш-шь за спасение наш-шего народа? Мы можем пр-ровести тебя в пещ-щеру, где ты набереш-шь самоцветных камней, сколько пожелаеш-шь. Или хочеш-шь ж-желтого металла, который так л-любят люди с Верх-хней Земли?
— Я хочу найти того человека, что украл у вас рубин, и поговорить с ним на языке лязгающей стали, — вяло проговорил Конан. — И вряд ли вы в этом можете мне помочь...
— Мы мож-жем помочь, — сказал старейшина хнумов. — Е-если ты поднимеш-шься сейчас-с и пойдеш-шь за нами, ты окажеш-шься на-вер-рху ранын-ше плохого человека. Мы пр-ро-ведем те-ебя дорогами, которые знают только хнумы, иди за н-нами...
— А кто он такой? — хмуро спросил Конан.
— Никто не з-знает... Он колдун... он приш-шел из-з других земель, вместе с такими ж-же, оранж-жевоглаз-зыми, пятьдесят лет наз-зад, захватил Чзачж-ж-жигаран, ему нужен был наш-ш Светоч...
«Обманул, собака, все наизнанку вывернул», — мельком подумал Конан. И вспомнил, что только у богатых людей в городе, да еще у солдат оранжевые глаза, что все остальные униженно склоняются перед пришельцами, что «добрый правитель» весьма брезгливо отзывался о местных жителях... И северянин заскрежетал зубами.
— А зачем ему рубин?! Если камень такой всемогущий, почему вы сами с его помощью не справились с этим уродом?!
— Мы не воины... — униженно потупился старейшина. — Тысяча Огней выполняет ж-жела-ние того, кто им владеет, — мы ж-же хотели только крас-соты и чис-стоты, и он давал их нам... И больш-шего нам было не надо, не надо... А теперь низ-зкий человек украл его...
— Тогда какие, к Нергалу, желтые камни! — усталость Конана как рукой сняло, он вскочил с камня. — Давайте ведите поскорее, демоны вас побери!
— Красиво, красиво, чтоб мне гнить на Серых Равнинах! — воскликнул Симур и набулъкал себе еще вина. — Ты напрямую столкнулся с тем, что я называю измененным зрением... В мерзавце Ка'ане ты увидел благородного человека, а в грязных и уродливых хнумах не разглядел чистых и светлых душою существ... Такое бывает с каждым — все мы время от времени видим только внешнюю оболочку, не обращая внимания на внутреннюю сущность... Ну, продолжай, продолжай...
Эти дороги забирали вверх гораздо круче, чем те тропы, по которым спускался под землю отряд под предводительством Ка'ана. Правда, и тесны они были до крайности. Конан сам себе удивлялся, как он все-таки протискивается по этим узкими лазам, как еще не застрял. Но все бока, конечно, ободрал до крови. Да и плевать! Новая кожа вырастет, никуда не денется, ради скорого свидания с дорогим родственничком можно и потерпеть...
Хнумы, даже старейшина, передвигались по туннелям, понятное дело, ловко и юрко, не поспеешь за ними. Поэтому подземным жителям, а их отправилось сопровождать бывшего пленника около трех десятков, приходилось поджидать большого человека на подземных перекрестках.
И вот потянуло долгожданной свежестью. Показался просвет. Протиснувшись уж в совсем узкую щель, Конан выбрался под дневной свет.
Он сразу же узнал место. Вон там, слева, они заходили в подземелья... Хнумы остались внутри, они опасливо поглядывали на границу света и тени.
— Он в-выйдет оттуда, — махнул рукой старейшина по имени Убахч.
На руку хнума попал солнечный луч, и грязная кожа вмиг покрылась пузырями. Старейшина зашипел от боли. А перестав шипеть и трясти рукой, Убахч оскалил рот в гнилозубой улыбке:
— Ты не плох-хой человек, ты хорош-ший человек.
Конан в ответ только хмыкнул и двинулся к месту встречи с почти готовым властелином мира. Через несколько шагов киммериец обернулся. Глаза хнумов светились во мраке пещеры.
— Далеко не убегайте, подземельцы! Глядишь, и рубин назад получите...
Варвар устроился на травянистом пригорке сбоку от выхода из подземелий, положил ножны на колени. В ожидании часа свидания с родственничком он наслаждался солнечным светом и теплом, жалел хнумов, которые лишены всей этой благодати — более того, как выяснилось, она их просто убивала. И Конан думал.
Думал северянин о том, что самое дорогое для Ка'ана, бесспорно, рубин, в котором заключена власть над миром. Значит, нет более никаких загадок: чтобы окончательно избавиться от проклятья Бела, следует всего-навсего украсть у Ка'ана рубин.
Конану не долго пришлось упиваться отдыхом в одиночестве. Вскоре до него донесся гулкий топот ног, шорох камней, потрескивание горящих факелов...
Они цепочкой покидали полукружье пещерного входа и сразу же бросали на землю бесполезные факелы. Варвара они увидели не сразу — только тогда, когда Конан, отбросив пустые ножны, сбежал с пригорка им навстречу.
— Что, братик, думал уже не свидимся?
Семеро («А где еще двое? Погибли в подземных стычках с хнумами, которые все-таки оставались вне главной пещеры?») оранжевоглазых слуг Ка'ана молча и слаженно выстроились полукругом, заслонив собой хозяина. Разумеется, достали из ножен свои короткие широкие мечи.
Конан не тратил времени на разговоры, уговоры или запугивания. Хоть былое мужество и не вернулось пока к нему в полной мере, но силы варвара утраивала яростная злость — злость на самого себя, на то, что его так просто, быстро и подло обманули... А поскольку короткие мечи, рассчитанные на подземные поединки с хнумами, здесь, на поверхности, значительно уступали в боевом отношении его длинному двуручнику, то не имеют его враги никаких преимуществ — сколько бы врагов там ни было. И киммериец налетел на оранжевоглазых, как дракон на деревню.
Надо отдать должное слугам Ка'ана: никто из них не дрогнул — хотя вряд ли им часто доводилось иметь дело со столь неудержимым и умелым противником. С воином, который размахивал, рубил, кромсал, колол тяжелым мечом так легко, словно тот был выструган из легкой деревяшки. С воином, который никакого внимания не обращал на порезы и уколы. С воином, лицо которого выражало готовность идти до конца — живым или мертвым добраться до хозяина этих, одетых в черное людей, сметя этих людей со своего пути.
И вот последний из слуг властелина мира рухнул со страшной раной в груди. Конан убрал живую стену между собой и своим родственником. Теперь никто не мешал им выяснить отношения между собой.
Как ни скоротечна была схватка варвара с семеркой верных слуг, Ка'ан успел за это время подготовиться к поединку. На песке у его ног валялся пустой флакон, а ладони Ка'ана были вымазаны зеленой мазью и походили на жабьи лапы. Он что-то прошептал, свел ладони вместе, потом хлопнул в них, развел в стороны и...
По глазам Конана ударила вспышка изумрудного света, между ладонями Ка'ана засверкали изумрудные молнии и перед Ка'аном возникла фигура. Прозрачно-зеленая фигура воина. Воина без лица, но с четырьмя кривыми саблями в четырех руках. И этот зеленый призрак завращал саблями, как мельница крыльями.
Конан не полез безрассудно на нежданного врага. Наоборот — отступил на несколько шагов назад. И как выяснилось, правильно поступил. Одна из прозрачно-изумрудных сабель задела выступ скалы и оставила в нем глубокий, черный разрез с обугленными краями. Впору благодарить Бела, отнявшего мужество, — иначе варвар точно бы попал под эту демонскую сабельку.
Зеленый воин молотил саблями как заведенный. Чувствовалось, что ему лично все равно — рубит он воздух, камни или живую плоть. Мозгов-то нету, он всего лишь кукла в руках этого недоделанного колдунишки, куда колдунишка поворачивал ладони, туда поворачивался и он. Ну а что нужно Ка'ану? Доковылять под защитой зеленого урода до захваченного дворца, произнести необходимые заклинания и заполучить владычество над народами, населяющими этот мир?
Скрещивать меч с оружием этого изумрудного отродья Конан не считал разумным — перережут его меч, как тростник, вот и вся польза. Пока что киммериец просто пятился. И что дальше? Так пятиться до самого замка Ка'ана? А это и нужно Ка'ану, он может себе позволить особо не спешить. Столько лет ждал владычества над миром — можно подождать еще лишний часок...
Но воин на то и воин, чтобы не теряться и не сдаваться, а искать обходные пути. Пятясь, во второй раз за сегодняшний день Конан стянул с себя рубаху, уже изрядно ободранную. И скрутил ее рукава в жгуты. Получилась' праща. А камней вокруг хватало. Конан подобрал пять камней, каждый размером с его кулак, и все пять заправил в пращу.
Ка'ана, похоже, не сильно обеспокоили ухищрения противника. Он размеренно продвигался вперед, всецело полагаясь на непобедимость и неуязвимость своего прозрачного четверорукого слуги.
Конан раскрутил пращу. И метнул разом пять камней.
Зеленый воин показал себя во всей красе: четыре камня одновременным взмахом четырех своих сабель он разрубил в полете. Ну а пятый камень, пролетев сквозь прозрачного ратоборца, угодил Ка'ану в лоб.
Колдун покачнулся, остановился, на миг опустил руки. Этого хватило. Порвалась связующая нить между хозяином и слугой. Зеленый воин, нежданно обретя свободу, пошагал вперед сам по себе. Конан отступил в сторону, пропуская опасного призрака, бесцельно помахивающего саблями. Прозрачно-изумрудное порожденье черного колдовства стало взбираться в гору. С каждым шагом зеленый воин заметно тускнел. Скоро ему предстоит и вовсе растаять, будто и не было его...
Тем временем Ка'ан пришел в себя.
— Проклятый недоносок! — взревел он. — Ты думаешь, безумец, что сможешь одолеть меня?!
Конан не успел добраться до Ка'ана и угомонить его навсегда ударом двуручного меча. Раньше этого Ка'ан вытряхнул из рукава некий темный круглый предмет размером с монету и проглотил.
Черное облако взметнулось вверх и в стороны, словно пыль из-под копыта исполинского скакуна. Это заставило Конана отскочить назад. А на том месте, где стоял Ка'ан, колдунишки уже не было. Рассеявшееся черное облако открыло взгляду Конану нечто иное и гораздо менее привлекательное: мохнатую паучью тушу, размером с лошадь, покачивающуюся на щетинистых лапах. Быстро-быстро сновали в нетерпении продольные и поперечные жвала, антрацитами блестели на брюхе маленькие злобные глазенки.
— Вот ты что удумал, родственничек! — Конан поднял меч, изготовившись к битве. Более отступать он не собирался. — Так тебе, кстати, больше идет...
Паук Ка'ан не стал надолго откладывать расправу. Правда, против ожиданий варвара, чудовище не бросилось на него, а осталось на месте — но из пасти вылетела серая струя. Конан едва увернулся, для этого ему пришлось упасть и перекатиться. А там, куда попала слюна, задымилась, шипя, земля, оттуда донесло едкую вонь.