— Когда потом планировали маневр с высадкой было уже, конечно, слишком поздно! — включается Шерер.
Генерал соглашается с ним. Он полагает, что русские только и поджидали момента и при открытии второго фронта сразу же напали бы; что Гитлер 21 июня 1941 года лишь предупредил нападение русских.
— Конечно, это превентивная война Германии против большевизма! Она оправдана, если… Германия достаточно сильна, чтобы ее выиграть!
Злостная русская пропаганда, плакаты, на которых, например, красноармеец-гигант ногой раздавливает карикатурного карлика Гитлера, давала понять, что Россия не принимает всерьез немецко-советский договор.
Эстонцам и латышам русские офицеры говорили: «До сих пор мы откармливали немецкую свинью, теперь придем ее заколоть».
Какого-либо этикета за едой, строго предписанного в немецких казино, румыны не придерживаются. Сидящий напротив Виссе толстый офицер низко наклоняется над своей тарелкой и, громко чавкая, расхваливает отличную кухню генерала.
На фронте целый день спокойно.
Только ночью, как и все последние ночи, в передних траншеях отчетливо слышно лязганье цепей танковых гусениц.
Генерал сообщает:
— Моим настоятельным требованиям воспрепятствовать движению русских с помощью штурмовой авиации и бомбовых атак пошли навстречу. Но, к сожалению, в слишком малом объеме. Мне было обещано, что отныне ночные бомбежки будут мешать переправе вражеских войск через Волгу. То же количество бомб, которое было сброшено на Сталинград, должно сбрасываться теперь день и ночь на концентрирующиеся русские войска!
— Я просил бы господина генерала учесть, что русские осуществляют передвижение своих войск на больших пространствах под защитой гигантских лесов восточнее Волги, которые трудно достаточно эффективно подвергнуть бомбардировкам, — говорит Шерер.
— Я все же полагаю, — возражает генерал, — что немецкое командование ответит на ожидаемое крупное наступление противника мощным контрударом.
Татарану обращается к обер-лейтенанту:
— Знаете ли вы, что большевики построили под Красноармейском мост через реку, который находится на четверть метра под поверхностью воды? От перебежчиков мы знаем его примерное расположение — каждую ночь враг массами переводит войска, танки и артиллерию на нашу сторону. Все говорит за то, что русские построили даже несколько таких мостов. Их необходимо уничтожить пикирующими бомбардировщиками.
— Если они находятся под водой, господин генерал, то наши разведывательные самолеты их не обнаружат. Татарану этого возражения не принимает.
— Соответствующее использование люфтваффе должно прекратить любое пароходное и паромное сообщение по Волге!
— Для борьбы с танками, — продолжает генерал, — я затребовал тяжелую зенитную артиллерию. Мое требование до сих пор игнорируется! Наши передние траншеи даже не обнесены колючей проволокой, не заминированы, потому что южная железнодорожная линия не справляется с подвозкой пополнения. Нам не хватает самого необходимого! — обращается генерал к полковнику Попеску: — Во время последнего осмотра фронта я приказал, чтобы были укреплены позиции. Траншеи должны быть углублены по крайней мере на полметра. Укрытия для личного состава чрезвычайно плохи. Слишком мало топлива доставлено из разрушенных хуторов Наримана и Тундутово!
— Больше не удалось собрать, господин генерал!
— Вы должны приложить больше стараний, господин Попеску!
Он снова обращается к Виссе, притом очень настойчиво.
— Вам должно удаться, господин обер-лейтенант, опираясь на соответствующие документы, убедить германское командование в том, что моя дивизия противостоит образующейся ударной группировке и что мое требование оснащения моего артиллерийского полка тяжелыми орудиями и противотанковым оружием более чем оправданно, оно имеет решающее значение для всего участка фронта!
Я позволю себе указать и на то, что для нас, румын, эта война против Советского Союза воспринимается как святая война во имя западной культуры.
Русские — наш смертельный враг. Я смею утверждать, что среди всех союзников Германии румыны наиболее верные и надежные!
Генералу уже не удается соблюдать продемонстрированное вначале спокойствие, голос его от волнения временами переходит в крик.
— Для нас борьба против большевизма — дело души и сердца! Я не боюсь русских, даже когда их силы во много раз превосходят наши. Но я не могу воевать голыми руками!
Генерал поднимается, чтобы уйти в сопровождении своей свиты.
— Могу ли я попросить господина генерала, чтобы мой преемник, господин обер-лейтенант Виссе, был представлен майору Кодряну и ознакомлен с положением на фронте?
Генерал кивает в знак согласия.
— Майор Кодряну — начальник оперативного отдела! — объясняет Шерер обер-лейтенанту.
— Когда Вы нас покидаете, господин капитан? — спрашивает генерал.
— Как можно скорее, господин генерал. Я хочу скорейшим путем через Калач попасть в Воронеж, в свой полк. Я должен получить там батальон!
— Приходится позавидовать каждому, кто может убраться отсюда, пока не стало слишком поздно! — Генерал подмигивает и смотрит при этом на Виссе. — Мы же, тем не менее, останемся здесь, не так ли?
Штабной бункер находится лишь в нескольких шагах. По виду и размеру он напоминает то помещение, где происходил ужин. Сиденьем служит покрытая грубошерстным одеялом раскладная походная кровать. В центре стоит чертежный стол, на котором развернут лист — квадрат координатной сетки. Напротив двери пылает печурка, которую топят расколотыми скамейками. Вокруг, на уровне плеч, закреплены настенные полки. На них кипами и свернутые в ролики лежат карты, схемы, кроки и несколько телефонных аппаратов.
Майор склонился над столом и остро заточенным красным карандашом делает пометки на разложенной карте.
Возле него стоит румынский капитан, стройный, невысокого роста, с узким лицом, густыми черными волосами и глазами, полыхающими, словно угли. Через большую лупу он внимательно разглядывает фотографии, сделанные с воздуха, и при этом качает головой, словно не верит тому, что видит. Оба офицера так погружены в свою работу, что не сразу замечают вошедших Шерера и Виссе.
Они обмениваются сердечными приветствиями.
Майор с озабоченным лицом, покрытым морщинами, и полными достоинства сдержанными манерами, похож на ученого. Возле него груда остро заточенных одинаковых по длине черных и цветных карандашей.
Раздается звонок, капитан снимает трубку, говорит сначала громко, напористо, металлическим голосом, потом пытается умиротворить собеседника.
— Напротив нашего артиллерийского полка было на слух зафиксировано движение 50–60 русских танков.
«Вы мне, видно, не верите», — спрашивает его взгляд, поскольку это сообщение не вызывает тревожной реакции у немецких офицеров.
— Эти аппараты связывают нас напрямую с полками на фронте, с резервом и нашими снабженческими подразделениями в Абганерово.
Оба штабиста занимались как раз тем, что, сопоставляя поступающие донесения о передвижении врага, анализировали их и заносили результаты на координатную сетку.
Виссе заинтересовался полосой бумаги длиной примерно в метр и шириной сантиметров в двадцать, на которой во всю длину фронта видна территория противника, как ее может наблюдать лишь тот, кто находится на передовой.
Каждый полк изготовил чертеж местности для своего участка, и затем все они были соответственно склеены. Диаграмма дает четкое представление обо всей, в девятнадцать километров, фронтовой полосе дивизии. Местность довольно ровная, чуть холмистая, похожа на поверхность воды с высокими волнами. Абсолютно безлесная и без единого дома. С некоторой долей фантазии обозначены отдельные приметные точки.
Взгляд на эту карту производит на Виссе устрашающее впечатление.
Тактические обозначения собственных позиций отмечены синим, вражеские — красным цветом. Столь очевидное многократное превосходство русских подавляет.
На основе этой карты капитан Станческу дает подробную оценку соотношения сил.
— Мы пользуемся теми же тактическими обозначениями, что и германский генеральный штаб. Напротив нас, сосредоточившись на узком пространстве, располагается 57-я русская армия. Эта армия и подкрепляющие ее танковые бригады, и специальные соединения — наш предполагаемый противник. Южнее находится 61-я армия, а в районе Астрахани — 28-я русская армия.
В самом Сталинграде 6-й немецкой армии противостоит 62-я русская армия. Ее силы подорваны, и она держит главным образом позиции на берегу Волги.