Поскольку высота относится к участку румынской обороны, нужно действовать быстро. Прошло не более четверти часа, и русская пехота уже наступает и занимает гору.
Виссе понимает, что потом русские в течение нескольких часов превратят высоту в настоящую крепость. Бегом он устремляется прочь, встречает в лощине другой тягач со вторым орудием и просит капитана взять его с собой.
— Мне быстро нужно назад, чтобы вести в контратаку румын, которые находятся в готовности в русле ручья.
Со своими товарищами сидит молодой канонир, который благополучно пережил свое боевое крещение под огнем и теперь радостно кивает, увидев Виссе. За водителем лежит горка, накрытая плащ-палаткой с зелеными маскировочными пятнами, прислоненная к сиденьям. Виссе с интересом приподнимает плащ-палатку и отшатывается в страхе: под ней лежат уже остывшие трупы солдат, погибших на этой высоте! «Боже мой, столько мертвых у нас не было в дивизии даже тогда, когда мы 10 мая 1940 года форсировали Маас!»
На остаток пути он садится назад к молодому солдату.
— Ну, Юрген, теперь все уже позади, и с тобой ничего не случилось!
— Это что, означает ничего? — Юноша показывает на убитых и стонущих раненых. — Я вам скажу, господин обер-лейтенант, я ненавижу войну и не хочу быть солдатом!
Полковник Константинеску все еще находится в русле ручья. Он стоит вместе со своими офицерами. Артподготовка началась, и господа рассуждают, следует ли им, поскольку у них нет противотанковых средств, отступить перед атакой русских или продолжать оборонять хорошо укрытые позиции за дамбой по ту сторону ручья. Их боевая задача занять высоту представляется им невыполнимой и не подлежащей дискуссиям. Правда, они не могут отсюда определить масштабы продвижения противника, но по шуму боя отчетливо ясно, что гора, которую нужно занять, атакуется с противоположной стороны.
Пока наверху стояли немецкие противовоздушные орудия, они чувствовали себя в безопасности. Теперь же их охватывает ужас, потому что оба боевых тягача с раскачивающимися из стороны в сторону орудиями мчатся вниз по склону и спускаются по пологой дороге за русло ручья.
Шум боя приближается. Румыны нервничают, однако дно ручья защищает их от разрывающихся снарядов, осколки которых, как рой пчел, свистят над головами: это не дает им удариться в панику окончательно.
Должно быть, русские танки уже дошли до высоты, потому что небо содрогается от ударов танковых орудий. Вдруг над склоном горы, который темнеет над еще светлым горизонтом, во всей своей огромности вырисовывается силуэт Т-34, который сразу же открывает огонь по долине.
Это полностью уничтожает остатки самообладания румын. С криками, в безумном страхе они перепрыгивают через береговую плотину и мчатся назад. Страх перед танками лишает их всяческого рассудка. В укрытии в глубоком русле ручья, где благодаря опустившемуся туману и сумеркам противник не может их рассмотреть, румынские солдаты скапливаются толпой, словно насекомые около света, и тут их застают разрывы орудий и пулеметный огонь танков.
Виссе вскидывает автомат, скользит по берегу ручья и встает на пути бегущих.
— Лежать! Назад, все назад! Вы что, с ума сошли? Вы бежите прямо навстречу смерти! Назад, назад! - Его лицо искажено от крика и ярости, потому что румын не удержать.
Офицеры отошли под мост. Они бурно спорят между собой и тайком бросают презрительные взгляды на немецкого обер-лейтенанта. «Может быть, если бы меня здесь не было, они бежали бы прочь более решительно? — спрашивает себя Виссе. — Похоже, что они не пришли к единому решению».
За мостом немецкая гаубичная батарея готовится занять новую позицию. Виссе бежит к ним под мост.
Немецкие солдаты не бегут сломя голову прочь от танков. Они знают, что иначе их скосят русские пулеметы. Из балки раздается резкая команда: «Подготовиться к смене позиций! Назад!» Похоже, это кричит командир батареи.
«В таких случаях я всегда оставался со своими людьми, — думает Виссе, — и никогда не командовал из укромного уголка».
Но и без команды люди — это по ним видно — не бросили бы орудия. Из балки выкатываются гусеничные тягачи. Канониры буквально за считанные секунды прицепляют к ним свои орудия и уезжают.
Команды отдает именно тот длинный обер-лейтенант, который нервно бегает по балке взад-вперед.
— Быстро, быстро, догоняйте! — кричит он на людей у третьего орудия, которое еще находится на позиции.
Как на стрельбище, пять человек обслуги бегут к орудию и автоматически выполняют те действия, которые они заучили за сотни часов подготовки.
Это хорошо обученные и опытные солдаты. Рывком двое приподнимают станины и сводят их. Как на учениях, канонир устанавливает прицельное устройство и снимает трубку кругового обзора.
— Оставить орудие на позиции! — кричит Виссе обслуге. — Братцы, ведь вы немцы! Так оставайтесь хотя бы на позиции, иначе все потеряно! — Последние слова застывают у него на губах: такое отчаяние охватывает его, потому что он чувствует свое бессилие и знает, что не может спасти ситуацию.
Не обращая внимания на стрельбу русских танков, Виссе прыжком оказывается около орудия. Волосы взмокли от пота и свисают из-под каски. Отупевшими, широко раскрытыми глазами он смотрит на трубку кругового обзора, которую канонир держит в руке, хочет схватить ее — и у него вдруг темнеет в глазах: моральная и физическая усталость совершенно обессилили его.
Унтер-офицер подхватывает его, поддерживает, дает ему возможность, перевести дух. Пять секунд проходит — и Виссе уже пришел в себя.
— Что, меня совсем выбило из сил? — спрашивает он. — За последнее время было многовато событий! — извиняется смущенно обер-лейтенант.
Унтер-офицер подмигивает ему понимающе.
Виссе еще пытается перевести дух, вытягивает руку к орудию, и канонир снова надевает прицельную трубку. Снаряды шипят перед гаубицей и позади нее, люди бросаются на снег.
Обер-лейтенант даже на расстоянии тысячи метров прицеливается, обеими руками устанавливает ствол орудия на высоту, соответствующую прицелу, ищет боковое положение, прицеливается и пытается поймать в прицел первый вырисовывающийся на фоне неба танк русских. В наступающей темноте, без подсветки оптики это вычислить трудно.
Виссе не видит и не слышит ничего вокруг себя. Для него существует только четко вырисовывающиеся на фоне вечернего неба стальные чудовища, которые беспрестанно стреляют в лощину.
— Я должен попасть в них, прямо с первых выстрелов, пока они не вычислят нас по вспышкам. — Соли в гильзу! — приказывает он канониру, который вставляет снаряд в ствол.
Эта подложка из соли приглушает яркую предательскую вспышку у ствола орудия. Виссе дает команду стрелять. Почти в тот же момент, словно вспышка молнии, вспыхивает яркий огонь, и огромный яркий огненный шар вспыхивает перед танком. Невозможно сразу понять, было ли это прямое попадание или это вспышка от выстрела из ствола танка.
Отходящие орудия повернулись. Они не оставляют своих товарищей в беде и готовы стрелять.
Но уже первый выстрел спас положение: русские танки отходят и оставляют пехоту в окопах.
Виссе смертельно устал. При одной мысли о том, что придется еще раз с таким трудом взбираться на высоту, его охватывает отчаяние. Но он снова преодолевает усталость и страх.
Приказано очень поторопиться, вести румын в контратаку и взять обратно важную для всего Южного фронта высоту. Но те, следуя примеру своих офицеров, отходят назад. Некоторые молодые, смелые офицеры пытаются задержать их с оружием в руках. Когда солдаты хотят переправиться на левый берег через плотину, невысокий румынский лейтенант нацеливает свой пистолет в первого убегающего солдата и приказывает остановиться. Поскольку румын продолжает бежать на вершину плотины, лейтенант нажимает на курок.
Держась за руку, ковыляя, солдат поворачивается, и люди, как стадо, послушно начинают собираться, «У меня бы так не получилось — стрелять по собственным людям, — думает Виссе, — хотя военное правило требует таких действий, и в этом случае румынский лейтенант справился с ситуацией». Виссе просит лейтенанта, который с большим трудом говорит по-немецки, последовать со своими людьми за ним на высоту, чтобы сбросить оттуда красноармейцев. Ясно, что гору, на которую он поднимался при разведке, необходимо атаковать, чтобы, пробиваясь по плато, ударить противнику в спину.
Некоторые офицеры присоединяются к ним вместе со своими взводами. На дороге, ответвляющейся вдоль ручья на Цыбенко, один за другим появляются шесть танков. Они так близко, что люди от страха не знают, куда бежать, и бросаются наземь рядом с дорогой.
— Это немецкие танки! — кричит Виссе, заметив на них кресты.
Несколько румын уже распознали штурмовые орудия, узнав в них немецкие, кричат то же самое дальше и поднимаются. Виссе мчится к головному танку. Это подполковник Нессельбарт.
— А, опять здесь этот венец! Поднимайтесь-ка сюда! Вы на каждом шагу попадаетесь!
— Как и вы, обер-лейтенант.
— Я хочу немножко перерезать дорогу тем ребятам, если они опять решатся отступать!
— А я должен взять высоту! — отвечает подполковник.
— Черт возьми, там наверху их много!
Виссе в нескольких словах объясняет свой план атаки подполковнику, который только качает головой и недолго размышляет.
— Сколько вам нужно, чтобы подняться наверх?
— Примерно двадцать минут, господин подполковник!