- Работу искать надо,-сказал Степан Степанович.
- Ну скажи, все то же,- прогудел Куницын.-И я поначалу рвался, да не так-то это просто. Никуда мы с тобой, старые моржи, не годимся, никому мы не нужны.
Специальности у нас нет-раз. Новую приобретать поздно-два. Смотрят на нас как на вышедших в тиражтри. К почетному и обеспеченному положению мы привыкли и менять его на худшее не пожелаем-четыре.
Ну, есть и пять, и шесть, и семь...
- Есть одно,-возразил Степан Степанович,-желание работать. А если его нет, тут и пять, и шесть, и семь...
- Знаешь- что?-перебил Куницын, подхватывая Степана Степановича под руку.-Строй дачу. Малину разводи.,.
- Разрешите пристроиться?
К ним подошел капитан первого ранга в отставке Копна. Он был в черной шинели, в фуражке с вензелями на козырьке, в начищенных ботинках. Фамилия Копна не подходила к его невысокой фигуре, мелким чертам лица, негромкому простуженному голосу. Он был уволен из армии по болезни, и болезнь эта была на лице его желто-лимонного цвета. Седые виски еще более подчеркивали желтизну лица.
Полковники поздоровались и пустили Копну на левый фланг.
Степан Степанович оглядел своих товарищей и грустно улыбнулся.
- Читали?-спросил Копна.-Кеннеди-то запретил своим генералам подначивающие речи произносить. Может, на штиль потянет, а?
- Поживем-увидим,-уклончиво ответил Куницын. - Все равно мы с ними на разных флангах.
Копна подскочил на месте, спутал шаг и тотчас поправился, зашагал в ногу.
- Что же, в таком случае мирное сосуществование невозможно, по-твоему?
- Ну, возможно, - протянул Куницын и тут же заметил: - Но как на них надеяться?
- Постой, - Копна остановился на секунду. - Где же логика?
Они заспорили, горячась и перебивая друг друга.
И раньше Степан Степанович не раз слышал подобные споры, но они почему-то не раздражали его так, как сегодня. "О чем они спорят? - думал он, уступая место Копне поближе к Куницыну.-Делать нечего-вот и спорят. Когда служили - не до споров было..."
Он пр-ипомнил во всех подробностях историю своей отставки. Сначала был указ о сокращении армии. Они радовались и одобряли этот указ, понимая его мирные цели и благородные задачи. Потом, когда речь пошла о практическом выполнении этого указа, некоторые офицеры, особенно те, что постарше, заволновались. Коекому оставалось дослужить до положенной пенсии годдва. Кое-кто не хотел уходить, чувствуя себя еще вполне способным к службе. Были и такие, что просто пугались перемены, как жители глухой деревеньки пугаются переезда в шумный город. Для страха имелись основания:
у многих офицеров не было гражданской специальности.
Однако будильники службы были заведены отдельно для каждого. Отделы кадров работали исправно. Ежедневно раздавались звонки, и кому-то из офицеров приходилось подниматься, уступая место более молодому.
Многие штатные должности сокращались, и тут уж надо было уходить из армии.
- Нет, ты только послушай,-прервал его размышления Копна.
- Без меня разбирайтесь, - отмахнулся Степан Степанович и опять задумался.
Он вспомнил, как его вызвал к себе генерал - непосредственный начальник и боевой товарищ.
- Как дела, старина?-спросил генерал непривычно приветливо, и Степан Степанович сразу понял: что-то не то, никогда еще за много лет совместной службы он не обращался к нему так фамильярно.
- Что, и мне звоночек?
Генерал смутился, полез в стол и достал бумагу.
В ней официально предлагалось рассмотреть вопрос об отставке офицеров. В списке была фамилия и Стрелкова...
- Ну, легенда, - пробасил Куницын и толкнул Степана Степановича в бок.
- Да спорьте вы на здоровье,-сказал Степан Сте"
панович и продолжал вспоминать.
Генерал посоветовал комиссоваться, и Степан Степа* нович послушался его совета.
В госпитале только и разговоров было о болезнях, о статьях, о пенсии, о процентах и выслуге лет. Здоровые и крепкие офицеры-те, что еще вчера вставали по тревоге, стойко переносили все трудности воинской жизни, любили под гром оркестра шагать впереди своих полков и батальонов, могли ползать по-пластунски, прыгать с парашютом, водить танки, учить солдат,все эти боевые и закаленные командиры превратились вдруг в озабоченных, жалующихся, больных людей...
Все в Степане Степановиче протестовало против этого неестественного положения. Но приказ есть приказ, и он привык выполнять его: ходил по врачам, жаловался на болезни и ранения, сдавал анализы.
- Поздравляю, -с непонятной завистью произнес сосед по палате-лысый, рыхлый полковник, когда Степан Степанович, злой и потный от стыда, вернулся с комиссии.
- Иди ты к черту! - грубо ответил Степан Степане* вич и пошел в курилку.
- Ты чего это? - обидчиво пробасил Куницын.
- А что?
- Да к черту меня посылаешь...
Степан Степанович не успел ответить. По дорожке, прижимая двумя руками коричневый портфельчик, шла Иринка и плакала.
- Ты о чем, дочка?
Она покосилась на посторонних и ничего не ответила"
Степан Степанович достал платок, утер ей слезы.
- Замерзла?
- Нет,-сказала она, качая головой.-Двойку па физкультуре получила.
И она заплакала горше прежнего.
Степан Степанович козырнул товарищам.
- Заходите вечерком. Может, пульку сгоняем.