Ганна любила свою работу больше всего на свете.
Еще с ремесленного сохранила она ощущение чуда от того, что такой большой и такой тяжелый станок делается послушным, подчиняется ей и понимает ее, как живой.
Когда Ганна выточила первую деталь, нарезала первую гайку, ей не верилось, что это сделала она, что гайка получилась настоящая, такая, какую делают старые мастера.
Ганна остановила станок, прошла по цеху, отыскивая, кто еще нарезает такие же гайки. Оказалось-слесарь Уклейкин. Она тихонько взяла из его ящика гайку и, уйдя в умывалку, долго сравнивала ее со своей. Выходило точь-в-точь как у него.
И тогда гордость и радость овладели ею. , После ремесленного Ганна попала на этот завод, в бригаду Полины Матвеевны. Ей сразу же дали норму, и она опять заробела. Разве может она угнаться за Полиной Матвеевной, за другими слесарями, работающими на заводе по многу лет?
- Ручки белые все-то сделают,-ласково ободрила Полина Матвеевна.
Ганна неясно помнит мать, но ей показалось, что эти слова сказала мама. "Сделаю, все сделаю", - про себя ответила она и как бы выбыла из цеха, ничего и никого не видя, кроме станка, кроме резца и детали.
- Поздравляю, доченька,-в конце дня сказала Полина Матвеевна. - Почти норму дала. Нет, нет. Нынче все. Завтра я тебе покажу кое-что, для скорости, - п потянешь.
Ганна, помнится, расплакалась без причины, и Полине Матвеевне пришлось провожать ее до самого общежития.
- Что случилось? - всполошилась тогда Галка Матвеева, подружка Ганнина.
- Почти норму выполнила, от радости.
На следующий день к ней вновь подошла Полина Матвеевна:
- Не так делаешь-то. Вот приглядывайся, как надо.
Так и нянчила Ганну Полина Матвеевна, следя за каждым ее шагом.
Так и росла Ганна, по капле собирая драгоценный опыт дорогих своих учителей.
Ганна любила людей, в каждом искала добринку и старалась сделать так, чтобы и другие заметили эту добринку в ее товарище. Единственное, что вызывало в ней неприязнь, это нелюбовь человека-к работе...
Приняв бригаду от Полины Матвеевны, Ганна собрала товарищей в красном уголке и сказала им лишь одну фразу:
- Будем работать как можно лучше.
Товарищи знали ее не первый день, уважали и верили Ганне. Но в цехе кое-кто принял ее назначение с насмешкой. Бригадиров-девушек еще не бывало.
Особенно усердствовал Кирилка: по многу раз на день подходил к ее станку, подбоченивался и хихикал, похрюкивал. Ганна старалась не обращать внимания на этого наглого парня. Кирилка пытался ухаживать за нею, но безуспешно. Появился Леша и окончательно пресек эти ухаживания.
Прошло время. Все встало на свое место. Ее бригада была не на плохом счету. Выполняла и перевыполняла нормы. И к бригадиру-девушке все привыкли.
С бригадой Ганны Цыбулько соревновалась соседняя бригада Пепелова. И побеждала.
Портрет Пепелова висел на общезаводской доске Почета, изрядно запылившись и выгорев на солнце.
Ганна не завидовала этим успехам, не переживала поражений, потому что знала-ее бригада работает честно, с полной отдачей. А в глубине души сочувствовала Пепелову, и было неловко за него: такой пожилой, а так любит, чтобы его хвалили.
* * *
Ганне и Леше предстояло ехать в мебельный магазин за торшером. Узнав о скорой свадьбе, завод выделил молодым однокомнатную квартиру в новом доме. А завком выхлопотал через кассу взаимопомощи ссуду на мебель.
Теперь каждый день Ганна и Леша ездили по городу в поисках нужной мебели. Они уже купили диван-кровать. И вот сегодня поехали за торшером, который приглядели еще вчера в ближайшем мебельном магазине.
- Только ты сегодня, Лешенька, не мешай. Я сама выберу.
Подошла очередь Ганны.
- Нам торшер с тремя рожками.
- Почему с тремя?-возразил Леша.
- Мы ж договорились... Желтый, зеленый и красный...
- Как светофор,-заметил Леша.
Ганна хотела спорить, но подумала и поправилась:
- Вот тот, желтый, синий и розовый.
Она оглянулась. Леша улыбнулся - согласен.
- Тебе не тяжело?-спросила она, передавая ему торшер.
- Ха! Я еще и тебя унесу. Хочешь?
Они шли по улице, гордясь своей покупкой. Ганна несколько раз пробовала подложить руку под торшер, на Лешино плотное плечо.
- Не надо, мне не больно, - всякий раз говорил он, но было видно, как ему приятна ее помощь.
"Какой он у меня красивый",-думала Ганна, любуясь Лешей. Лицо его сегодня было необычным: на щеках выступил румянец, ранние морщинки на лбу и у глаз разгладились. Слегка припухлые губы вздрагивали, гася улыбку.
"Любит", - замирая от радости, думала Ганна.
Придя в квартиру, они заспорили, в какой угол ставить торшер.
- К кровати,-говорила Ганна,-можно будет лежать и читать.
- Лежа читать вредно. Поставим к столу.
- Ты не понимаешь.
Леша уступил. Торшер зажгли, хотя было-совершенно светло. Желтые пятна упали на паркет. Леша подошел к торшеру, шутливо вскинул руку в салюте, как пионер.
- Клянусь, что буду свято хранить этот свет...
- Вот и у нас свое хозяйство. Личная собственность,-сказала Ганна серьезно.