- Ладно, - сказал Степан Степанович, встал и одернул пиджачок. Попробую,
- Это, пожалуй, правильно вы решили. Лучше поработать, чем идти в институт, который не нравится, -сказала Ганна.
Она работала. А Журка наблюдал за нею. Его обходили, задевали локтями. Кто-то спросил: "Что это за шпиндель торчит?"
Ганна посмотрела в его сторону, как ему показалось, неодобрительно, и это заставило Журку напрячь всю свою волю и уйти.
Он вышел на проспект, остановился у ворот под ажурной аркой.
Вокруг шла обычная жизнь. Все те же люди. Все то же небо, покрытое быстро проплывающими облаками.
Все те же машины, со скрипом притормаживающие у светофоров. И тот же милиционер в белых перчатках.
Ничто не изменилось. И ритм движения все тот же. Как будто ничего не произошло, как будто все осталось по-старому.
А на самом деле произошло чудо. Только никто не знает об этом. Ни один человек.
"Послушайте, люди!-хотелось крикнуть Журке.- Я встретил ее. Нежданно-негаданно, там, где не ожидал встретить. Вот в этом цехе. Можно пойти и увидеть ее за станком. Она такая, с высокой прической.,."
Отец появился нескоро и набросился на Журку с упреками:
- Опять удрал. Что у тебя за манера дурацкая?!
Сказано: жди - значит, жди.
- Да ну, - отмахнулся Журка. - Идем.
- Куда еще?
- Оформляться.
Отцу понравилось его рвение, он, одобрительно кивнув, направился вместе с Журкой в отдел кадров.
Оставив Журку в полутемном коридорчике, отец пошел к заву. Журка смотрел в окно, вниз, на проходившие машины. Он загадал: пройдет до выхода отца четное количество-примут, нечетное-не примут. Насчитал тридцать одну машину, и послышались знакомые, определенные отцовские шаги.
"Ну, все", - с болью подумал Журка и не обернулся, чтобы не показать своего огорчения.
- Все,-повторил отец, словно прочитал его мысли. - Все в порядке.
Тогда Журка обернулся и, не помня себя от радости, обнял отца.
- Ну, ну, не теряй времени,-проговорил отец и покашлял от нахлынувшего волнения.
Начались трудные, суматошные, великолепные дни.
Все и всё сопротивлялось Журке, а он настойчиво преодолевал сопротивление, будто и в самом деле один против целой команды играл. Хуже всего было то, что противники его не спешили, все делали в замедленном темпе, как будто нарочно тянули время. В отделе кадров просили представить то одну, то другую бумажку: справку из военкомата, характеристику из школы, справку о здоровье. И не все сразу, а по отдельности. Принесет бумажку, скажут: "Хорошо! Теперь еще вот что надо".
И он опять бежит.
Но несмотря на всю эту волынку, настроение у Журки не падало. Он понимал: иначе нельзя. Лишь через все это лежит путь на завод, а значит, к ней, к Ганне. И потому все переносил покорно. Чем больше было испытаний, тем с большим рвением он осиливал их.
"Скоро, скоро... Осталось совсем немного".
Наконец все было преодолено, сделано, представлено, подписано, и вот в руках у Журки пропуск, еще временный, но долгожданный.
Он держал его крепко и осторожно и в десятый раз рассматривал каждую буковку, и все ярче, все живее представлял себе, как он завтра перешагнет ворота проходной, войдет в цех наравне со всеми рабочими, как увидит ее и целый день будет видеть и делать все, что она скажет, делать обязательно хорошо, лучше других, чт^ы она радовалась и гордилась им.
- Жура, Жура, Журавель,-раздался знакомый голос за его спиной, и цепкие руки схватили за плечи.
Перед ним стоял Колька Шамин со своей лукавой улыбочкой и качал круглой, как мяч, головой.
Журка не обрадовался и не удивился появлению товарища, и потому Колька спросил:
- Что, опять пружинка лопнула?
- Нормально. Вот... Пропуск получил.
- Тоже мне-счастье. Возьми мой в придачу.
- И ты на завод устроился?
- Заставили. - И Колька нехорошо и витиевато выругался.
Журка насупился. Колька сказал примирительно:
- Тихо, старик... Лучше расскажи, как пролетело время? Почему ты-то здесь? Куда сдавал? На чем погорел?
- Да нет... Мы ж специализировались... У нас разряд.
Колька не дал закончить:
- Не узнаю десятого "б". Такая высота, и не на высоте... А я сочинение на тройку писанул. Хотел год позагорать, да родитель против. Он, знаешь, у меня идейный. Еще Медведь тут. Тоже в аппаратном. Не видел?
Журка передернул плечами.
- Слушай, старик. - Колька привстал на носки, чтобы заглянуть Журке в глаза.-Надо ж отметить. Какникак, первый самостоятельный шаг. Не отрывайся от коллектива. Десятый "б" еще себя покажет. Договорились? В семь вечера у "Севера".
Он еще раз крутнул головой и скрылся в полутемном коридоре. А Журка отправился домой, готовиться к завтрашнему счастливому дню.
Возле кафе "Север" стояла толпа. Журка, приглядевшись, заметил, что стоят все те же праздные типы, которых так не любит Ганна и которые и ему стали теперь неприятны.
- Еще и дорогу загораживают, - пробурчал он и прошел мимо.
- Э-э, куда ж ты? Журавель!-окликнули его.
Подошли Колька Шамин и Медведь.