- Что же это такое вы делаете, други ситные? - спросил Песляк, едва Кузьма Ильич и Дунаянц вошли в его кабинет. Он сделал паузу, перешел на добродушный, покровительственный тон: - Переработали, товарищи, недодумали. Ничего, мы поправим. За тем и пригласил.
Только после этих слов он указал им на стулья. И они сели.
Спокойный Кузьма Ильич и более горячий Дунаянц ожидали продолжения разговора. Они еще не догадывались о причине вызова, но и не удивлялись ему. Такое случалось не раз: среди работы вдруг их требовал к себе секретарь парткома. Чаще всего порознь, а тут вместе.
Что произошло? Они не волновались, зная по опыту, что причина вызова может быть самой необычной.
Сегодня оба не чувствовали за собой никакой вины и потому были несколько озадачены вызовом. Что бы он означал? План выполняется. Работа идет нормально.
Никаких ЧП нет. Однако вот вызвал.
Песляк все медлил, рассматривал их, точно видел впервые. Наконец кашлянул и сказал внушительным голосом, будто и в самом деле поправлять их собрался:
- Да я все об этом полковнике. Не на ту клетку ставите. Не туда двигаете, ребята. Верно, и я виноват. Поначалу ему вексель выдал. Надеялся - поймет.
Он развел руками и покачал тяжелой головой, что означало: "Куда там. Не понял".
Оба-и Кузьма Ильич и Дунаянц-сдержанно вздохнули.
- Зря, дорогой! - воскликнул Дунаянц и неодобрительно поморщил свой саблевидный нос.
Песляк откинулся на спинку стула, полуусмешка пробежала по его лицу: "Вот, дескать, разъясняй. А они знай свое".
- Я вас пригласил посоветоваться, а не спорить.
- Слушаем, - покорно произнес Кузьма Ильич и под столом хлопнул Дунаянца по колену: молчи.
- Что, свет клином сошелся на этом Стрелкове?
- Подходящих нет. Мы думали,-сказал Кузьма Ильич.
- Не очень-то думали, - не одобрил Песляк. - Такой цех, и настоящего бригадира не вырастили. Да вы просто своих людей не знаете.
- Если вы знаете-подскажите,-прервал Дунаянц и привстал, готовый возражать.
Кузьма Ильич опять хлопнул его по ноге, и он неохотко сел.
- Ну вот Клепко,. например, - произнес Песляк. - Чем плох?
Кузьма Ильич и Дунаянц не ответили. Но из того, как они посмотрели на Песляка, было ясно, что они против Клепко.
- Работает давно, - поспешил оправдать свою рекомендацию Песляк. - План выполняет и перевыполняет...
За окном раздался прерывистый стрекот. Шоссейннки |А укладывали трубы и долбили асфальт отбойными молот| ками.
| Песляк поморщился, усилил голос:
- Партком считает, что Клепко как раз подходит для бригадира.
- А мы так не считаем, - возразил Дунаянц.
- Для воспитания молодежи Клепко неподходящая фигура, - поддержал парторга цеха Кузьма Ильич.
- Что вы конкретно против него имеете? - спросил Песляк и уставился на Кузьму Ильича.
- Просто знаем его хорошо. - Кузьма Ильич посмотрел на часы, что означало: "Времени нет. И разговор этот несерьезный".
Песляк побагровел,
- Так, так.
- Стрелков - чистая душа, - заговорил Дунаянц, не давая Песляку излить свой гнев на товарища. - Он вошел в коллектив... Его молодежь уважает.
- Мы все продумали,-подтвердил Кузьма Ильич, по опыту зная, что дружный отпор и единение с парторгом может отвести упреки Песляка и остановить действительно ненужный разговор.
Песляк и в самом деле замолчал. Он мучительно думал, как ему быть. Продолжать возражать? Отговаривать? Приводить свои доводы? Как видно, это не поможет. Согласиться? Что-то нет уверенности в этом Стрелкове. Не такой человек нужен в наставники молодежи.
Новые удары отбойного молотка донеслись с улицы и перебили мысли Песляка. Он тяжело поднялся, подошел к окну, прикрыл раму.
- Ну, что ж.., На вашу ответственность, - сказал Песляк.
- Отвечаем,-заверил Кузьма Ильич, Песляк кивнул, и они пошли к двери.
Все это утро Журка чувствовал себя так, будто кто-то специально придерживал его за плечи и не давал разбежаться. Мать в который раз завела разговор о работе, просила одуматься. Отец собирался медленно, брился долго, шел тихо, а у самой проходной начал советы давать.
- Да ладно,-умоляюще произнес Журка.
- Ничего еще не знаешь. Слушай.
Ну конечно, Ганна уже была в цехе. Журка на минуту придержал шаг, чувствуя, как часто и гулко бьется сердце и это биение отдается в каждой клеточке.
Ганна, заметив его, улыбнулась, подала руку и просто, словно об этом уже была договоренность, сказала:
- Так вы нам помогать будете. Присматривайтесь, приглядывайтесь. Людей в цехе узнайте.,,
Он смотрел на Ганну во все глаза и послушно кивал, не вникая в смысл ее слов.
- Вот вам заявка. Сходите на склад, получите сверч ла. Только там Полина Матвеевна. Она добрая, но с крючочком, расспрашивать, ловить будет. Так вы помягче. Понятно?
Журка кинулся не разбирая дороги.
- Куда же вы? - окликнула его Ганна. - Склад в этой стороне. Вон, за зеленой перегородкой.
Журка принес сверла. Потом помог разнести по станкам вновь полученные для обработки детали, потом сбегал и обменял две маленькие коробки на большие по размеру. Потом встал в сторонку и начал наблюдать за Ганной. Он и бегал, и выполнял задания, и торопился все сделать, чтобы снова быть подле нее, следить за каждым ее движением, любоваться ею. Она была сегодня такой, какой он видел ее впервые: сосредоточенной, серьезной, повзрослевшей, но в то же время какой-то очень легкой, ловкой и очень увлеченной. Лицо ее приобрело новый, своеобразный оттенок, изменилось, как картина, когда ее осветят по-иному. Все движения Ганны были просты и экономны, словно у хорошо тренированного человека.
В чем другом-а в этом Журка знал толк. Настоящий мастер не станет суетиться, не станет фасонить, бегать попусту, он бережет силы и делает лишь то, что необходимо делать. Со стороны кажется - ничего особенного, а поди попробуй.,,