- Футболят, - продолжал Боб. - То в одну, то в другую бригаду перепасовывают.
- Слышал? - наседал Колька.
Журка и не задумывался над заработком. Ему было все равно, сколько получать, лишь бы быть рядом с Ганной.
- Никому мы здесь не нужны,-продолжал Колька.-И заработка никакого. И отношение обидное. Так зачем же надрывать свой растущий организм?
- Футболят,-подтвердил Мишель.-За два месяца в третьей бригаде.
- Стоп!- воскликнул Колька таким тоном, словно сделал открытие. - Пусть футболят. Пусть мы неспособные ученики. Вот на чем работать надо. Играть придурков. Нам ничего - виноваты наставники.
Журка представил, как посмотрит на это Ганна, как ей будет стыдно и за себя и за него, и опять возразил:
- Да ну. Напрочь.
- Клоуном сделаю. Перед ней высмею,-обозлился Колька.-Проверять буду. Пароль-ПНУ. Сказалвсе. Замри.
- Расшифровочка, - попросил Боб.
Колька хмыкнул:
- ПНУ-стало быть: Помни Наш Уговор.
Раздался гудок.
- Кончай работу, - сказал Колька.
- Да, да. Пошли отсюда, - заторопился Журка.
Он не хотел, чтобы его застали здесь, в раздевалке, за шкафчиками, вместе с этими сачками.
* * *
Погода испортилась. По многу раз в день шли короткие дожди. Тучи то совсем закрывали небо, то открывали его на час-другой, как будто специально, чтобы солнце успело подсушить землю. Затем снова начинался дождь и моросил лениво и нечасто. Люди выходили из домов в плащах, с зонтиками и то снимали и свертывали их, то вновь надевали и развертывали.
Журка шагал без плаща и без зонтика. И не замечал дождя.
"Все из-за Кольки. А я не хотел... Но она-то не знает.
И так уже намекала: "Может, наша бригада вам не подходит?" А теперь... теперь что скажет?"
Он представил вдруг, как Ганна сейчас, в эту минуту, говорит о нем своим подружкам: "Я думала, он и в самом деле... А он..."
- Нет. Это ж не так,-вслух произнес Журка.- Я пойду и честно все расскажу.
И он заспешил к Ганне.
Он шел прямо в общежитие, где еще ни разу не был, но это его не смущало. Желание высказать правду перебарывало его обычную робость. Журка не столько понимал, сколько чувствовал, что наступил для него переломный момент, как бывало в матче, и либо он сейчас поговорит с Ганной на полном серьезе и все объяснит, либо упустит мгновение, и она приравняет его к Кольке.
Общежитие находилось во дворе, за другими домами.
Было оно на два этажа ниже соседних зданий и потому выглядело как бы подростком среди взрослых. Из открытых окон доносились звуки баяна. Играли "Тишину".
"У них тишина", - почему-то с досадой подумал Жур"
ка, поднимаясь на крыльцо.
- К кому? - остановил его властный окающий голос.
Вход преграждала деревянная перегородка. За нею стол. И грузная тетка в цветастом заношенном платье.
- Мне Ганну Цыбулько. Срочно.
- Вы кто будите?
- Рабочий.
- А она тут?
- Должна быть. Разрешите.
Журка чувствовал, как этот ненужный разговор охлаждает его пыл, и злился.
- Я не зря. Говорю-срочно.
- Не план гонишь, подождешь, - неожиданно огрызнулась дежурная, но, посмотрев на него, тотчас смягчилась: - Ладно уж, идем.
Дежурная постучала в одну из комнат. Журка уловил: шла она решительно и твердо, а постучала осторожно, точно боясь разбудить кого-то.
- Ганну надо.
- Заходите, Дарья Матвеевна, - послышался голос из-за дверей.
- Выйди на минуту.
В дверях показалась Ганна; увидев Журку, удивилась.
- Витя?! Что случилось?
- Да так... Я просто.
- Что случилось?-переспросила Ганиа, обращаясь теперь к грузной тетке.
- А ничего... смотрю, человек новый, проводила, - сказала дежурная. Так это, значит, ваш?
- Новенький. Из моей бригады.