Теперь все смеялись над ним. Конечно, смеялись, иначе как объяснить слова бригадира: "Понаблюдай. Поучись, раз неспособный".
"Это ж... Что же это? Делает вид, будто опять верит, но я-то знаю, что он не верит. Значит, разыгрывает?!"
Колька стоял у станка, стараясь хотя бы не показать своей растерянности. Он скрестил на груди руки и засвистел деланно беспечно. Но это ни на кого не подействовало. Свист не был слышен из-за шума станков. А на позу его люди не обращали внимания, занятые своим делом.
Так прошел час или два. Колька торчал без работы.
А все вокруг него трудились.
- А сходить никуда не нужно? - спросил Колька у Степана Степановича.
- Не утруждай себя. Не отвлекайся.
Колька попробовал найти занятие, начал приглядываться, кто и как работает. Боб и Мишель стояли спинами к нему, и он не видел их лиц. Медведь был сосредоточен, и на лице было такое выражение, как на экзамене, когда вспоминаешь забытую теорему.
Опять Мишель, Боб, Медведь, бригадир. Все те же выражения. Те же руки. Те же движения. Все то же.
Колька мог бы уйти. Плюнуть на все и удрать. Но от себя не уйдешь. От своего теперешнего состояния не скроешься.
- Слышал, опять чудачит,-донеслось до Кольки.- Специализацию вводит... Калечит мальчишек...
Говорил немолодой дядька с кустистыми бровями - тот, что дергает щекой и губами, будто муху сгоняет.
"Вам-то что?"-хотел было сказать Колька, но не сказал, а подумал: "Я ж наблюдатель. Я ж и этого не делаю..."
На обеденный перерыв отправились все вместе, всей бригадой. Кольке есть не хотелось. Он сидел рядом с Бобом и Мишелем, держа в руках нераскрытый пакет с бутербродами.
- Питайся, а то не потянешь, - посоветовал Степан Степанович.
"А мне и некуда тянуть", - хотел ответить Колька, но вовремя понял, что это вызовет смех, и смолчал.
Потом отправились к красным автоматам, что стояли в проходе между цехами, пить газированную воду.
- Ты на пас не очень, - виноватым тоном сказал Боб.
- А мы при чем? - сказал Мишель.
- Дрейфуны, - сказал Колька. Сказал без прежней злобы, опять-таки по инерции, и еще для того, чтобы не подумали, что он надломлен, не догадались, что сейчас происходит в его душе.
После перерыва изменений не произошло. Все встали к станкам, а Кольке велели "наблюдать и учиться".
"Да умею я, не хуже других",-чуть было не крикнул Колька, но сдержался и, закинув руки за спину, с беспечным видом начал прогуливаться от станка бригадира до станка Медведя. Он рассчитывал, что его поведение вызовет возмущение товарищей. Но никто не возмутился. Никто не возразил. Как будто так и надо было, как будто так и положено было, чтобы все работали, а он прохаживался от станка до станка и присвистывал, Колька заметил, что маленький Боб не может отодвинуть тяжелую коробку с готовыми деталями, и поспешил на помощь.
- Да нет. Что ты?.. Наблюдай... Набирайся...- остановил его Степан Степанович и сам пришел на помощь Бобу.
"Ну и надсаживайся. Черт с тобой!"-мысленно выругался Колька, наполняясь злостью на всех этих людишек, которые ставят себя выше его.
Колька никогда бы не мог подумать и представить не мог, что будет так вот переживать из-за этой задрипанной работы.
- Сесть можно? - спросил он.
- Посиди, если устал.
Сказано это было просто, но Колька живо представил, каким чучелом он будет выглядеть, если сейчас вот, ни минуты не поработав за весь день, усядется вдруг меж станков, среди этих работающих людей.
Он не сел. Он смотрел на руки своего бригадира, стараясь сосредоточиться, ни о чем не думать и ничего не видеть, кроме этих рук.
Руки бригадира, оголенные до локтей, двигались четко, как солдаты:правая брала пластинку, левая закручивала зажимы, правая нажимала на рычаг, левая переносила кондуктор под второе сверло... И опять: правая, левая, левая, правая, кондуктор, пластинка, руки, сверло...
В глазах у Кольки замелькало, голова закружилась, он поспешно отвернулся...
К концу рабочего дня он чувствовал себя настолько измочаленным, что ни о чем не думал, не мог думать, кроме отдыха. Он никогда не представлял раньше, что не работая можно так устать.
Его не пугала, как прежде, встреча с отцом.
"Пусть врежет. Пусть".
Но и эти ожидания не оправдались. Отец ни слова не сказал ему, не набросился, как обычно, с выговором, только кивнул и взялся за газету.
Наутро Колька решил все равно не сдаваться. Прихватил с собой книжку без начала и конца.
Степан Степанович, встретив его, сказал:
- Продолжай наблюдать. Учись.
Вот тогда-то Колька и применил свое секретное оружие: достал из кармана книжонку и, сев на пустую коробку, взялся за чтение. Нет, он не читал-делал вид, что читает. Важна была реакция на его придумку. Но опять никто никак не отреагировал. Никто как будто ничего и не заметил, не возмутился, как будто все заранее знали, что он придет с книжкой, сядет на коробку и будет читать. Даже Боб и Мишель не обернулись, стояли к нему спинами и делали свое дело.
"Ну, ничего. Ничего. Вот придет начальство. Оно им даст. Оно нарушений не потерпит,-думал Колька и молил: -Хоть бы появилось".
Оно вняло. Оно появилось.
- Что такое, дорогой? Что тут за изба-читальня?
Бригадир подошел к мастеру, что-то сказал, и тот, ухмыльнувшись, ушел, так и не приняв никаких мер.
Но главный удар ожидал Кольку Шамина в обеденный перерыв. Примерно за час до перерыва по цеху разнеслась весть: аванс! Эту весть передавали от станка к станку, от человека к человеку.
Аванс! Аванс!
Аванс выдавали прямо в цехе. Приходили кассирши, усаживались за столы, раскладывали деньги побригадно. Сперва бригадиры сверяли заработок, а уж потом получала вся бригада.
- Стрелков, получай! - выкрикнули от стола.
Бригадир пошел первым. Вся бригада двинулась следом за ним. Кто-то из старших взял Кольку за плечи и
легонько подтолкнул вперед.