- А ты не изменилась, выглядишь, как тогда, в школе.
- Я плохо сделала, что приехала?
- Нет, почему же? - Алексей попытался придать своему голосу бодрость и улыбнуться.
- Наверное, я опоздала. Я теперь не нужна. Но когда ты прислал письмо, у меня шли экзамены. Я не могла потерять год. Выехала, как только отпустили на каникулы. У тебя очень большие неприятности?
"Начинается, - подумал Алексей и чуть не застонал от сознания безвыходности положения. - Ну зачем ты приехала! Куда тебя деть? Как избавиться от этого тошнотворного, никому не нужного разговора? Была бы хоть прилично одета, пошли в кино или на танцы..."
- Я привезла тебе письмо от мамы, - сказала Надя и, открыв чемоданчик, подала конверт.
В номере было серо от наступающих сумерек. Алексей не стал зажигать свет и подошел к окну. Кроме обычных упреков за долгое молчание мать писала: "А Надя девушка очень порядочная. Как получила от тебя письмо, места не находила, высохла вся, бедняжка..." Алексей посмотрел на Надю она сидела в глубине комнаты, маленькая, серенькая, похожая на тень. Сострадание и жалость на миг шевельнулись в груди. "А какая была задорная девчонка, красивая, фигуристая, - вспоминал он. - Показать бы "мушкетерам", какой она была на выпускном вечере в школе! Тогда у нее были длинные волосы, подвитые снизу в локоны. Они красиво колыхались при каждом движении. Румяные, будто после горячего душа, щеки, белоснежная кофточка и огненно-красная юбочка". Надя всегда жила бедновато: отец ее погиб на фронте, мать, сраженная горем, болела и с трудом зарабатывала на питание. Она не смогла сшить Наде белое платье к выпускному вечеру. Но веселая и бойкая Надя и в будничной одежде была привлекательной. "Да, сейчас, наверное, жить стало совсем тяжело, мать состарилась, на стипендию не распрыгаешься. Совсем высохла, бедная. И за меня переживала, наверное. Если я ее обижу, будет очень подло. Но и жениться из жалости тоже не дело. Хоть ты и привезла рекомендательное письмо от мамы, все равно я тебя выпровожу. Надо это сделать до суда, чтоб ничего не узнала. Только как-то сделать помягче".
А Надя тем временем пыталась избавиться от охватившего ее смятения. "Как он опустился! - думала она. - Был такой чистый и хороший парень, а сейчас... Он совсем не рад моему приезду. Даже не поцеловал. Он все забыл, что было между нами. А может быть, вообще ничего не было, и мне только казалось, что он с меня глаз не сводит. Но письма из училища? Планы на жизнь? Он умолял ждать, ревновал, каждый месяц просил фотокарточки. И вдруг такой холодный и чужой. А я - фантазерка! Никакой помощи ему не нужно. Еще подумает, что я набиваюсь в жены. Как глупо и стыдно, стыдно, стыдно". Надя почувствовала, что глаза стали у нее горячими, губы запрыгали и шершавый комочек покатился по горлу. "Только этого не хватало! - сердито подумала она. - Нет, милая, раскисать я тебе не позволю. Сейчас же бери себя в руки! Что затеяла, доводи до конца и убирайся с поднятой головой. А ты, Алеша, если даже будешь умолять меня на коленях, я твоей женой не стану и если смогу тебе помочь, то сделаю это ради того Алешки, с которым целовалась в пустом классе".
Так они сидели в неосвещенном номере - он на подоконнике с письмом в руке, которое уже давно прочитал, а она у стола, делая вид, что не хочет мешать его чтению. И оба мучительно думали, что же им делать, о чем говорить.
Выручили "мушкетеры" - они загалдели, затопали в коридоре, отыскивая номер, который указал им администратор. На секунду затихнув, умышленно осторожно постучали в дверь. "Наверняка стучит Савицкий, - отметил про себя Алексей, - даже в этом проявляется его натура, стучит осторожно, игриво, с намеком на возможность пикантного положения".
- Да, входите.
Веселая троица ввалилась в номер. Их лиц не было видно, однако Шатров и по качающимся силуэтам видел - добавили.
- Пардон.
- Воркуете?
- Айк, поправьте манишку, я включаю свет.
Щелкнул выключатель, и улыбающиеся красные рожи с любопытством уставились на Алексея и Надю.
- Чистая работа, никаких улик! - сказал Савицкий.
- Ну хватит вам трали-вали разводить, идемте на танцы, - предложил Берг.
- Может быть, нам выйти, пока вы наденете вечерний туалет? - спросил Савицкий, склоняясь перед Надей.
"Видно, у них так принято - говорить обо всем развязно, с потугой на остроумие, - подумала Надя. - Ну что же, постараюсь держаться в тон". И она ответила:
- Выходить не нужно, наряды и меха я отправила багажом, а с собой привезла одни драгоценности.
Она открыла чемоданчик, достала простенькие, похожие на пуговицы, клипсы и, прикрепив их на уши, весело добавила:
- Я готова.
- Железно! - промычал Ланев.
На танцплощадке Надя старалась быть веселой назло раскрашенным фифам, которые презрительно кривили губы, кивая в ее сторону. Одна из них громко спросила Берга:
- Где вы подобрали эту пеструшку?
Пьяные "мушкетеры" мужественно танцевали с Надей по очереди, делая вид, что им весело. Но, оставаясь с Алексеем наедине, говорили без стеснения:
- Не то, Айк! Нет в ней породы - село. Для любви надо иметь не только душу, но и тело.
В перерыве Шатров предложил пойти в ресторан.
- Я не пойду, - решительно отказалась Надя.
- Почему?
- Я не хожу по ресторанам.
- Теперь придется пойти. Ужинать надо? Надо. Не умирать же с голоду.
- Пойдемте, Наденька, - убеждал Савицкий. - Это вполне приличное место, туда даже детей водят кушать мороженое. - Он предложил ей руку и повел к выходу.
По пути в ресторан Берг, шедший с Алексеем сзади, вполголоса наставлял:
- Ты смотри, Айк, не вляпайся. Эта пеструшка тебе в жены не годится. Тебе нужно подбирать такую, чтобы после того, как выгонят из армии, могла поддержать, пока получишь высшее образование.
- Тебе не кажется, что это вроде сутенерства?
- Айк, брось хорохориться. Я же не говорю - всю жизнь сидеть на ее шее, а только пока окончишь институт, получишь специальность.
В ресторане офицеры вели себя шумно...
В общем, ночью, когда покачивающийся Алексей стоял в коридоре перед дверью в номер Нади, ей был полностью ясен образ жизни этих холостых офицеров и ее школьного товарища.
Шатров был пьян. Он порывался войти в комнату, Надя его не пускала.
- Пусти.
- Не пущу.
- Почему?
- Я хочу спать.
- Будем спать вместе.
- Не говори глупостей, иди домой.
- Пусти.
- Идем я тебя провожу.