- Попробую. То, что старшина зарабатывает здэсь, он и в другом месте заработает - бесспорно! Но то, что он имеет здэсь, он не будэт иметь в другом мэсте. Я нэ про дэнги говорю! Привязанность, воспоминания, любовь все у нэго здэсь. Если бы он был малэнький человек, ему хватило бы для счастья одних дэнег. Но старшина Тимченко нэ малэнький человек, у нэго большая душа. Ему одной зарплаты для счастья мало. - Антадзе подумал, что-то вспоминая, и добавил: - Есть у меня тэтрадь, я в училище начал записывать интересные мысли и высказывания умных людей. В ней есть слова, которые очень хорошо к. старшине подходят...
Когда пришли в общежитие, все столпились в комнате Антадзе и Шатрова. Додик достал из чемодана общую тетрадь и, перелистав страницы, воскликнул:
- Вот, нашел: "Жизнь, нэ освещенная высшей целью, сведенная к голой борьбе за примитивные потребности существования, - такая жизнь - тоска, томление и гнусность".
- Ну-ка, читай, что еще у тебя там записано! - попросил Савицкий.
- Тут много...
- Ну несколько подряд прочитай.
Додик стал читать:
- "Живешь только тогда, когда пользуешься уважением других". "В лесу можно встретить дуб-великан, но это его величие зависит нэ от дуба самого по себе, а от той благодатной почвы, на которой онвырос..."
Шатров слушал и думал: "А ведь это верно. Не только по отношению к Тимченко - сам Додик не случайно такие слова записывает, он тоже стремится ими руководствоваться в жизни. А какой у меня лозунг? Чем я руководствуюсь? Неужели я такой пустой человек, что нет у меня никаких идеалов? Нет, это не верно. За Родину и я жизнь отдам в любую минуту. И приказ любой выполню ради блага народа, И на старшину Тимченко быть похожим мне хочется. Значит, хорошие стремления во мне есть, только они не упорядочены, расплывчаты..." Антадзе продолжал читать:
- "Когда эгоистическое счастье является единственной целью в жизни, жизнь очень скоро оказывается лишенной цели".
"Так это же про Берга! - едва не воскликнул Шатров. - А почему только про Берга? Это и ко мне, и к Савицкому тоже относилось, когда мы "капеллой" жили... В школе я тоже записывал много хороших слов, а в жизни вот не воспользовался ими. Надо будет попросить у Додика эту тетрадочку почитать".
Лейтенант Антадзе перевернул сразу все листы и весело сказал:
- На последней странице я записал и такие, тоже мудрые слова: "Самое трудное - познать самого себя, самое легкое - давать советы другим".
Офицеры засмеялись. А Ваганов сказал:
- Нет, дельная у тебя тетрадь. Давайте, ребята, как-нибудь вечерком ее почитаем. Тут есть о чем подумать и потолковать.
- Принято единогласно! - воскликнул Ланев, теперь готовый поддерживать все, что бы ни сказал Ваганов.
Лейтенанты разошлись по своим комнатам. А Шатров, оставшись наедине с Антадзе, попросил:
- Додик, дай мне полистать твою тетрадку.
- Бери, кацо! Пожалуйста, читай сколько хочешь, - радушно сказал сосед и подал ему тетрадь.
8
Нина Павловна Торопова надела в этот день самое лучшее платье. Она была женщина крупная, полная, лет сорока. Седина уже тронула темные завитые волосы, морщинки чиркнули по доброму круглому лицу.
Подполковник Торопов, провожая жену, добродушно усмехнулся:
- Лектор! Не представляю, о чем ты будешь им говорить.
Нина Павловна волновалась. Офицеров было немного, каждый из них годился ей в сыновья. Но выступать перед людьми для нее было делом непривычным. Лейтенанты Нине Павловне налили чаю. Тайком разглядывали ее...
- Не могли моложе подыскать, - шепнул Савицкий Ланеву. - Начнет сейчас: "Товарищи, мы должны, вы должны..."
Торопова действительно положила перед собой голубенькую ученическую тетрадь с конспектом и, после того как Ячменев ее представил, сказала:
- Товарищи...
Савицкий качнул головой: "Вот пожалуйста. Что я вам говорил!"
- Товарищи, семья офицера строится на моральных принципах, характерных вообще для советской семьи. Но условия военной службы придают ей и некоторые особенности. - Нина Павловна запнулась, посмотрела в конспект: Вот... в Дисциплинарном уставе, в третьей статье, сказано: "Воинская дисциплина обязывает каждого военнослужащего стойко переносить все тяготы и лишения военной службы, не щадить своей крови и самой жизни при выполнении воинского долга".
Шатрову показалось смешным, что женщина цитирует воинский устав. Он шепнул Антадзе:
- Очень интересно и ново...
- Волнуется человек, - сказал тихо Антадзе.
Торопова действительно чувствовала себя очень стесненно. Ей казалось, что она говорит очень плохо. То и дело проскакивают одни и те же слова. Лейтенанты о чем-то шепчутся. Наверное, смеются над ней. Вот, скажут, косноязычная жена у подполковника Торопова. Нина Павловна отложила конспект.
- В общем, сегодня я хочу вам рассказать о том, как лучше построить семью. Люди вы молодые, неопытные. Женитесь иногда впопыхах, а потом всю жизнь маетесь.
Офицеры заулыбались.
- Как вы думаете, что необходимо для создания крепкой семьи?
- Любовь, - томно произнес Савицкий.
Офицеры засмеялись.
- Дружба, - сказал Антадзе.
Савицкий ухмыльнулся.
- Вы оба правы. И любовь и дружба для создания хорошей семьи необходимы. Но и любовь и дружба зависят от одного очень важного условия.
Шатрову стало интересно. Это что-то действительно новое... Раньше он считал: любовь решает все. Были, конечно, семьи, которые создавались по материальным соображениям, но это случалось когда-то давно. Сейчас это редкое явление. Что же имеет в виду Нина Павловна?
- Вы все слыхали, конечно, выражение "они пара" или "они не пара", продолжала Торопова.
- Слышали.
- Что же имеют в виду, когда так говорят?
- Рост, - сказал Анастасьев. - Он маленький толстый, она длинная худая - не пара.
Анастасьев сам был невелик ростом и, видно, говорил по принципу "у кого что болит".
- "Не пара" можно сказать и по внешности - он красивый, видный, а она пеструшка какая-нибудь серенькая, - сказал Савицкий и взглянул в сторону Шатрова.
Алексей мысленно ругал Савицкого: "Скотина! Намекает на меня и Надю".