— Сближение до ноля через пять минут, сэр, — объявила Хонор. Ее сопрано звучало гораздо спокойнее, чем она себя чувствовала. Хонор подняла голову, чтобы взглянуть на капитана. — Дистанция два-один-шесть тысяч километров, разность скоростей — один-три-три-один километра в секунду. Торможение постоянное, четыре-пять-ноль g.
— Спасибо, тактик, — ответил Бахфиш. Его спокойный, сдержанный тон невероятно успокаивающе действовал на ее нервы. То, что их сенсорам еще ни разу не удалось как следует взглянуть на контакт, заставляло ее нервничать, но она твердо взяла себя в руки. “Это тоже часть искусства командования”, — подумала она. При всем своем спокойствии, капитан знал о контакте ничуть не больше самой Хонор, но частью его работы было излучать ауру уверенности, в которой в подобные моменты нуждались его подчиненные. Капитан Курвуазье не раз подчеркивал, что даже если он не прав —особенно если не прав — командир не должен забывать о выражении своего лица. Ничто не может разрушить слаженность действий экипажа быстрее паники, и ничто не может вызвать панику быстрее, чем предположение, что командир потерял уверенность в себе. Но на этот раз это было труднее обычного. Рейдер уже был глубоко внутри радиуса действия энергетического оружия, и, как и команда “Воительницы”, его экипаж должен был быть готов открыть огонь в любую секунду. На столь короткой дистанции дуэль на энергетическом оружии будет смертоносна, что хорошо... для того кто выстрелит первым.
Конечно, рейдер ожидал встретить всего лишь невооруженное торговое судно. Какими бы готовыми они себя не считали, внезапно оказавшись борт к борту с королевским кораблем они испытают шок и растерянность, как минимум на мгновение. И вполне возможно, что они даже не держат на все постах орудийные расчеты — они ведь ожидают встречи просто с “торговцем”.
— Готовность, мистер Сондерс, — спокойно произнес капитан. — Изготовится к перемене курса на ноль-девять-ноль градусов вправо и к перекату на левый борт на дистанции сто десять тысяч километров.
— Есть, сэр, — подтвердил лейтенант Сондерс. — Готовы к перемене курса на ноль-девять-ноль градусов вправо и к перекату на левый борт на дистанции сто десять тысяч километров.
— Готовность к открытию огня по моей команде, миз Харрингтон, — добавил Бахфиш.
— Есть, сэр. Готовы к открытию огня по вашей команде.
— Готовьтесь, коммандер Аседо, — тихо сказал Андерс Дунецкий. — На такой дистанции он не рискнет вызывать нас, или требовать сдачи. То же относится и к нам. В тот самый момент, как он повернет, очищая клин, развейте эту задницу по всему космосу.
— Так точно, сэр! — согласился Аседо со свирепой ухмылкой. Ощущал он себя так же уверенно, как выглядел. У их противника будет преимущество — только он знает точно когда он намерен совершить разворот, — но у “Анники” было более существенное преимущество. Командир вражеского крейсера должен был быть совершенно уверен, что успешно одурачил “Аннику”, иначе он ни за что бы не позволил ей так приблизиться. А единственная вещь, более сокрушительная, чем внезапность засады, — это изумление сидящего в засаде, когда его намеченная жертва оказывается вовсе не удивленной попаданием в нее.
— Подходим к отметке сто десять тысяч километров, сэр!
— Выполняйте маневр, мистер Сондерс! — рявкнул Томас Бахфиш.
— Есть, сэр!
“Воительница” немедленно начала маневр, резко разворачиваясь вправо и заваливаясь на левый борт, направляя батареи правого вверх, навстречу рейдеру. Хонор подалась вперед, пульс ее молотом отдавался в висках, губы пересохли. На дисплее перед ней вспыхнули иконки. Казалось что рейдер сам внезапно изменил курс и местоположение — его кроваво-красная отметка прыгнула навстречу пульсирующему янтарному кольцу захвата цели.
— Готовность, миз Харрингтон!
— Есть готовность, сэр.
Янтарное кольцо накрыло красную отметку контакта и полыхнуло малиновым. Рука Хонор зависла над клавишей открытия огня.
— Огонь!
Оба корабля выстрелили в одно и тоже мгновение с расстояния едва треть световой секунды.
На столь короткой дистанции их лазеры и гразеры с легкостью пробили гравистены друг друга. Загремели сигналы тревоги, когда сфокусированные потоки энергии выгрызли громадные рваные раны в броне. Обе стороны оказались захвачены врасплох. Коммодор Дунецкий успешно заставил капитана Бахфиша поверить, что “Анника” совершенно не готова к бою, но, несмотря на дискуссию с коммандером Байкузой, Дунецкий ни на секунду не допускал, что “Воительница” может оказаться чем-то еще, кроме силезского военного корабля. Он был совершенно не готов оказаться лицом к лицу с мантикорским тяжелым крейсером. Тщательно тренированная команда “Воительницы” была наголову выше по эффективности экипажа любого конфедератского корабля. Они выдали первый залп на две секунды раньше ожидаемого Дунецким. Хуже того, силезские военные корабли делали упор на ракетное вооружение и были оптимизированы для боя на больших дистанциях. Их энергетические батареи были относительно слабы, так что мощь огня, обрушившегося на его корабль была шокирующей.
Но, хотя Дунецкий и не был готов с столь бешенному обстрелу с “Воительницы”, мантикорский корабль все равно был меньше его собственного и слабее бронирован. Хуже того, капитан Бахфиш полагал “Аннику” типичным пиратом и рассчитывал на несколько секунд форы, пока “капитан Денби” будет осознавать, что “грузовик” за которым он гнался внезапно превратился из домашней кошечки в гексапуму. Но этих секунд он не получил. Это было похоже на дуэль на автоматах на десяти шагах. Оба корабля содрогались от изливавшейся на них смертоносной энергии.
Вселенная вокруг Хонор Харрингтон сошла с ума.
Во время долгого периода сближения она чувствовала как все внутри сжимается, чувствовала сухость во рту и то, как каждый ее нерв, казалось, вибрировал сам по себе, как будто ее нервы — это струны арфы, которые перебирает ледяной ветер. Она боялась сильнее, чем когда-либо в жизни, и не только за себя. За время долгих недель полета она нашла на борту “Воительницы” друзей, и эти друзья сейчас подвергались такой же опасности, как и она. А еще был Нимиц, в одиночестве своего модуля жизнеобеспечения в “Салажьем Уголке”. Она упорно избегала мыслей о том, что будет, если по его модуль окажется поврежден в бою... или если она сама погибнет. Принявшие людей коты практически неизбежно кончали с собой после смерти своего человека. Она знала это задолго до поступления на Остров Саганами, и это знание едва не заставило ее отказаться от мечты о службе на флоте, поскольку подвергая риску себя, она тем самым подвергала риску и его. Только непреклонная настойчивость Нимица, явно желавшего чтобы она следовала за своей мечтой, привела ее к дверям Академии. Теперь то, что было только умозрительным предостережением воплотилось для них в реальность. Темный, огромный страх — не смерти или ранения, но потери — холодным чугунным грузом лег ей на сердце.
И поверх этих страхов был всплеск инстинктивного осознания, что она не бессмертна. Того, что кровавая каша битвы может унести ее с той же легкостью, как и любого другого члена экипажа. Несмотря на все тренировки, все занятия, весь ее интерес к военно-морской и просто военной истории, по-настоящему она поняла это только сейчас. Так что долгие, выматывающие часы постепенного сближения “Воительницы” с контактом она провела в попытках подготовиться и раздумьях как она себя поведет, когда буде знать, что происходящее — не симуляция. Что за иконкой на ее дисплее скрываются настоящие люди. Люди, которые всеми силами будут стараться уничтожить ее корабль — вместе с ней — настоящим оружием... и кого она в свою очередь тоже будет пытаться уничтожить. Она собралась и постаралась принять это, несмотря на страх. И она думала — надеялась — что готова ко всему, что может случиться.
Она заблуждалась.
КЕВ “Воительница” сотрясался, как галеон попавший в шторм под ударами “Анники”. Капер нес меньше пусковых установок ракет, но гораздо более мощное энергетическое оружие, чем аналогичные корабли силезского флота. Его гразеры крушили бортовые гравистены “Воительницы” как какие-то адские кузнечные молоты. Генераторы гравистен делали все возможное, чтобы преломить и отвести этот ураган энергии от намеченной им цели, но четыре мощных луча демонической ярости прорвались. Второй гразер, вторая и четвертая пусковые, второй гравидетектор, второй радар и третий лидар, восьмая пусковая и четвертый погреб, первый шлюпочный отсек, второй отсек систем жизнеобеспечения... Отсеки и казематы на дисплее контроля повреждений окрашивались в кровавый цвет целыми гроздьями по мере того, как вражеский огонь прогрызал себе путь к сердцу “Воительницы”. Ливень докладов о повреждениях обрушился на Хонор как приливная волна на Сфинксе, а корабль все дергался и содрогался. Аварийная сигнализация завывала, добавляя свой голос к какофонии царящей в отсеках тяжелого крейсера. Облака воздуха и водяного пара вырывались из зияющих в его бронированной шкуре ран.
— Тяжелые потери на второй пусковой! — рявкнул главстаршина Дель Конте, когда вторичные взрывы еще продолжались. — Шестой гразер докладывает потерю централизованного управления, а четвертый погреб — разгерметизацию! Мы...
Он так и не закончил доклад. Все тело Хонор содрогнулось, когда мощный взрыв вынес переборку мостика. Он походя, как какой-то жестокий ребенок, подхватил главстаршину и разорвал его на части прямо у нее на глазах. Кровь и ошметки того, что только что было человеком, казалось, были повсюду. Какой-то крошечный, холодный участок ее мозга отметил, что они и были повсюду. Взрывом сразу убило как минимум пятерых, кого ударной волной, кого осколками переборки. Хонор качнулась назад в своем бронированном кресле, а волна разрушения помчалась дальше по мостику “Воительницы”... прямо к стоящему в центре креслу капитана.
Времени до удара у капитана Бахфиша хватило только на то, чтобы наклонится вперед и поднять руку в инстинктивной попытке защитить лицо. Удар пришелся справа-сзади и это спасло ему жизнь, поскольку поднимая руку он толкнул кресло влево и оно приняло большую часть удара на бронеспинку. Но этого не хватило, чтобы полностью его защитить. Силой взрыва его кинуло на дальнюю переборку. Он ударился об нее мешком, расслабленно, как человек потерявший сознание, и не издав ни звука, рухнул на палубу.
Капитан оказался далеко не единственным пострадавшим. Тот же самый взрыв, что вышвырнул его из кресла, метнул метровый осколок брони в сторону секции связи. Он обезглавил лейтенанта Сочука с аккуратностью палача, а затем продолжил путь и как топором разрубил грудь лейтенанта Сондерса. Разум Хонор пытался укрыться в каком-нибудь безопасном, не сошедшем с ума укрытии от окружавших ее хаоса, неразберихи и ужаса, к которым никакая симуляция, никакая лекция не могли подготовить. Свист утекающего воздуха она расслышала даже сквозь вопли и стоны раненых и инстинкт завопил в ней, требуя броситься помогать оказавшимся без сознания вовремя закрыть шлемы. Но она этого не сделала. Реакция, безжалостно вколачиваемая в нее инструкторами на Острове Саганами четыре долгих стандартных года, превозмогла даже ужас и стремление помочь другим. Она захлопнула шлем, но глаза ее не отрывались от дисплея, поскольку она не имела права оставить пост даже для того, чтобы помочь капитану, прежде чем резервный мостик и лейтенант-коммандер Хираке не возьмут управление на себя.
Энергетическое оружие “Воительницы” выдало второй залп, и рейдер тоже продолжил огонь. Еще одна порция смертей и разрушений обрушилась на корабль, рвя его на куски. Тяжелый крейсер содрогнулся от удара, пришедшегося прямиком в заднее импеллерное кольцо. Два альфа- и половина бета-узлов мгновенно отключились. Вновь завыли тревожные сигналы, а пятая часть экипажа “Воительницы” перешла в разряд потерь. Одной из них стала лейтенант-коммандер ЛаВаше. Одновременно с этим удар пришелся в центральный пост контроля повреждений, убив десяток рядовых и старшин и тяжело ранив лейтенанта Тергесен.
Гразеры “Воительницы” продолжали бить в ее более крупного, более мощного — и куда более молодого — врага, но Хонор испытала новую, еще более ошеломляющую, вспышку ужаса, поняв, что они продолжают выполнять программу введенную ею по приказу капитана Бахфиша. Резервный мостик должен был почти сразу же перехватить управление... но не сделал этого.
Хонор повернула голову, всматриваясь в то, что было пультом главстаршины Дель Конте сквозь дым, валивший через разрушенную переборку. Сердце ее замерло, когда она нашла на отображавшейся там схеме резервный мостик. Сам по себе отсек выглядел нетронутым, но его окружал красно-белая пунктирная линия, обозначавшая полную потерю связи. Резервный мостик был отрезан не только от основного, но и от корабельных компьютеров.
За время, достаточное только, чтобы сделать три вдоха, “Воительница” была серьезно покалечена и тактическое командование на ней перешло к двадцатилетнему гардемарину, проходящему практику.
Мостик вокруг нее казался преддверием ада. Половина пультов были разбиты или, как минимум, обесточены. Четверть персонала была убита или ранена. Как минимум трое из тех, кому следовало оставаться на своих местах, яростно разгребали завалы, захлопывая шлемы и герметизируя костюмы находящихся бес сознания товарищей. Раны, нанесенные кораблю, она ощущала как свои собственные и все чего она в данный момент хотела — это чтобы кто-то — хоть кто-нибудь — сказал ей что же делать.
Но больше никого не было. Она — это все что осталось у “Воительницы”. Глаза Хонор вернулись к собственному дисплею и она глубоко вдохнула.
— Рулевой, перекат девяносто градусов на левый борт!
Никто на этом полуразрушенном мостике, и Хонор, скорее всего, меньше других, не узнал это холодное, четкое сопрано, которое уверенно прорезало хаос. Но рулевой, цеплявшийся за остатки собственного рассудка, распознал твердый тон приказа.
— Есть перекат девяносто градусов на левый борт! — рявкнул он и КЕВ “Воительница” круто развернулся, выводя поврежденный правый борт из-под бешенного огня врага.
В момент переката что-то изменилось внутри Хонор Харрингтон. Паника испарилась. Страх остался, но внезапно стал ощущаться как нечто далекое и неважное, что никак не может дотянуться и повлиять на нее. Она заглянула прямо в лицо Смерти, не только ее, но и всего корабля и всех кто на нем был. Хонор не сомневалась, что она пришла за ними всеми. Но страх превратился во что-то совершенно иное. В холодную, концентрированную решимость, бурлившую внутри. Ее миндалевидные глаза уперлись в пустые глазницы Смерти, а ее душа оскалилась и дерзко зарычала.
— Левый борт, готовность к ведению огня по плану Дельта-Семь, — вновь прозвучало сопрано и посыпались подтверждения от установок неповрежденного борта, пока огонь “Анники” продолжал безвредно биться в непроницаемое днище клина “Воительницы”.
Мысли Хонор неслись ледяным потоком. Первым побуждением было оторваться, поскольку она слишком хорошо понимала насколько серьезны повреждения. Хуже того, теперь она знала, что их противник был намного мощнее — и с гораздо лучшей командой — чем считали на “Воительнице”. Но именно эти факторы и делали бегство невозможным. Разница в скоростях двух кораблей составляла менее шестисот километров в секунду, а с выведенной из строя половиной ее заднего импеллерного кольца “Воительница” не имеет шансов уйти от не охромевшего врага. Даже будь ее двигатель не поврежден, попытка оторваться неизбежно оказалась бы самоубийственной, поскольку подставила бы врагу для продольного огня заднюю горловину клина.
“Нет, — холодно подумала она. — Бегство — не выход”. Ее пальцы пробежались по пульту тактика вводя новые команды, когда она нашла для своего корабля — своего корабля — единственный путь к спасению.
— Рулевой, готовность к повороту один-три-пять градусов на правый борт, нырку носом на сорок градусов и перекату вправо по моей команде!
— Есть, мэм!
— Орудийным расчетам, — голос, который она до сих пор не вполне узнавала, продолжал, неся спокойствие и уверенность, которые как по волшебству гасили зарождавшуюся панику, — готовность на открытие огня согласно программе. Передаю данные для ручного наведения.
Она нажала кнопку и параметры прицеливания, которые она заложила в главные компьютеры, начали передаваться во вторичные, размещенные непосредственно в казематах под контролем ожидающих расчетов. Если новые повреждения отрежут их, то они, как минимум, будут знать что она задумала.
Как только это было завершено, она откинулась в кресле, наблюдая за иконкой, продолжавшей стремиться наперерез курсу “Воительницы”. Расстояние упало до пятидесяти двух тысяч километров, сокращаясь на пятьсот шесть километров каждую секунду. Хонор напряженно ждала, а кроваво-красная отметка врага приближалась к ее кораблю.
Когда другой крейсер повернулся набок, коммодор Андерс Дунецкий грязно выругался. Они повредили этот корабль — серьезно повредили — и он это знал. Но и тот нанес им повреждения куда большие, чем ожидал коммодор. “Ты стал небрежен”, — сказал ему внутренний голос его собственным спокойным и злым голосом. Он слишком долго дрался с конфедератами, позволил себе расслабиться и привык, что вольности сходят ему с рук. Но на этот раз его противник не из Силезии. Он снова выругался, еще более грязно, поняв, кем на самом деле был другой корабль.
Манти. Он атаковал боевой корабль манти, тем самым совершив непростительную ошибку, которую ни одному пирату ли, каперу ли не удавалось совершить дважды. Вот почему тот крейсер успел выстрелить в ответ. Это манти, и он был столь же готов к бою, как и они.