— О, Милана, будишь с нами в «Цу-е-фа»? — спросил Фред, давая Эрику щелбан.
— На щелбаны?!
— Да.
Я посмотрела на Эрика, потирающего красный лоб.
— Ну, если только не больно.
— Для тебя сделаем исключение, трусишка, — сказал Оливер. — Садись, — подвинулся он, освобождая мне место на небольшом красном диване.
— Да ну вас! Вы мне уже весь лоб разбили, — проныла я, когда часы показывали 21–30.
Сколько мы играли, я только один раз выиграла (Мой восторг был безграничен) и три раза была и не проигравшей, и не победившей. Лоб уже чесался от щелбанов.
— Ай, да ладно, поиграй еще немного, — попросил Денис.
— Да, не. Я в ванну. Пока, — сказала я и ушла, потирая красное пятно на лбу.
После ванны я вернулась в комнату, когда свет был уже выключен. Ударившись ногой об угол крайней кровати, я тихо выругалась. Мне кажется, все косяки и углы решили подорвать человечество изнутри, у них есть свое сообщество, где они хвастаются своими злодеяниями друг перед другом. Джессика, чья кровать чуть мне не сломала палец, заворчала что-то спросонья. Я на цыпочках пробралась к своей кровати, аккуратно обходя все углы, и легла. Лунный свет, прокравшийся в комнату, освещал пушистые розовые тапочки Оливии и рядом стоявшие мои. Эта картина навела на меня грусть. На каникулах я не увижу свою Оливию.
— Оливия, ты спишь? — громко прошептала я.
— Спит она, спит, — проворчала Даша. — Все уже спят!
Оливия тихо хихикнула. Даша громко заскрипела кроватью, поворачиваясь в другую сторону.
— Нет, — ответила Ливи, — мне не спится.
— Понимаю, мне тоже, — призналась я, ложась на спину и засовывая руки под голову.
Вроде, я была рада, что увижу Лису, но когда думала о недельном расставании с друзьями, я начинала чувствовать одиночество. В жизни всегда приходится делать выбор, каким сложным бы он не был. Хотя, что ту выбирать? Я хотела встретить новый год с дядей и тетей. Просто я привязалась уже к Оливии, Фреду, Оливеру, Диане, к стенам школы и ко всем ее ученикам.
— Ты где живешь? — спросила я с какой-то надеждой в голове.
— На окраине города Санкт-Стартлайф. У нас свой небольшой дом.
— Я тебя обожаю, — пропищала я, забыв, что все уже спят. На душе стало легче.
— Неужели ты тоже?
— Ага, — улыбнулась я и повернулась к ней лицом.
— А давай договоримся встретиться на каникулах? Я тебе город покажу, ты же не особо его видела, да?
— Да хоть каждый день будим видеться, — радостно, ответила я.
— Ловлю тебя на слове, — блеснула улыбкой Оливия и отвернулась.
«Вот и не придется расставаться с Оливией», — подумала я и зевнула. Я пожелала ей спокойной ночи и, закутавшись в одеяло, заснула.
Утро было изумительным: мороз, солнечно и чистое, сказочно голубое небо. Тишина, только снег хрустел под ногами. Воздух пах свежестью и приближением праздника.
— Знаешь, что я хочу? — спросила я сонную Оливию, хитро улыбаясь.
— Чего? — лениво подняв на меня глаза, спросила она.
Вместо ответа я повесила сумку на голую ветку стоявшего у протоптанной тропинки аллеи дерева и побежала по свежему снегу, выпавшему сегодняшней ночью, и плюхнулась в белоснежный, мягкий сугроб.
— Милана, что ты делаешь? — удивилась Оливия. Ее сонные глаза распахнулись.
— Ничего, — ответила я, смотря на чистейший небосклон.
— Ты ведешь себя как ребенок, — обвинила она и села на лавку под деревом, на котором весела моя сумка с учебниками.
— Неужели тебе не хочется побыть ребенком? — шаловливо спросила я, разгадывая наклонившуюся макушку ели, под которой сидела подруга.
— Нет, — уверено ответила она, снимая сумку с плеча.
Я села на мокрый снег и, улыбаясь, посмотрела на Оливию. Она вопросительно подняла брови. Я натянула перчатки, смяла снежок и кинула его в заинтересовавшую меня верхушку дерева. С макушки слетел снег на ветки ниже, они под весом прогнулись, и все свалилось на Оливию. Ее голова была опущена, и я не видела лица. В ожидание обвинений я состроила извиняющуюся рожицу (которой научилась у близнецов Вармент), как будто это произошло нечаянно. Оливия, отряхнув волосы и повязку на голове, подняла глаза на меня. На ее лице блеснула угрожающая улыбка, я напряглась.
— Мне кажется, ты забыла свою крышу в ремонт сдать, чтобы не ехала, — начала она, медленно поднимаясь с лавки, словно львица, боявшийся спугнуть добычу. — Сейчас я тебе ее обратно вставлю.
— О, черт, — выругалась я, поспешив встать. Я наступила на край епанчи и грохнулась на колени, обратно в снег.
— Сейчас я тебе устрою! — крикнула она и сорвалась с места.
Я вскочила на ноги, но не успела и пару метров пробежать, как, задела прикрытый снегом корень дерева и рухнула, поднявшись, побежала, спотыкаясь обо все, обо что только можно.
— Не уйдешь! — крикнула Оливия, и мне в затылок влетел снежок.
Я завопила, прыгая и пытаясь вытряхнуть снег, попавший под епанчу. Холодные снежинки таяли на горячей коже и стекали ледяной струей вниз. Я дергалась, как больная, пытаясь убрать снег со спины. На лице были видны все мои глубокие эмоции. Оливия снесла меня, и мы рухнули в снег.
— Сдаюсь, — прохрипела я, скидывая с себя ногу подруги.
— Вот и славненько, — сказала она, задыхаясь.
— Ладно, пошли завтракать, — немного повалявшись, я села и хлопнула подругу по ноге.
— А что уже девять? — нехотя поднимаясь, спросила она.
Я помотала головой, стряхивая снег с волос, и глянула на башню с часами. Стрелка сдвинулась на одно деление.
— 9-15, — ответила я и встала.
Отряхнув плащ, я прошла за нашими сумками. Моя сумка вместе со снегом свалилась вниз и сейчас валялась под лавкой, вся мокрая. Я достала ее, взяла сумку Оливии и протянула ее подруге, вышедшей из сугроба на протоптанную тропинку. Я еще раз хорошенько отряхнула свою сумку, и мы пошли в столовую. Там мы сели с братьями Вармент. Поздоровавшись и смахнув на них мокрые капли с волос, мы молча взялись за еду, но, когда мы принялись за чай, наше молчание оборвал Стефан — старший брат Оливии, севший со Стелой напротив своей сестры и Фреда.