— Бог знает. Откуда все берут сейчас бензин? Полагаю, со складов армии. Думаю, хотя и не дал бы за это головы, что он выдержит этот курс. Портвейн, вероятно, позволит ему пережить многих из нас.
— Портвейн?
— Да. Алкоголь увеличивает сопротивляемость излучению. Ты этого не знал?
— Ты хочешь сказать, что каждый, кто проспиртуется, выдержит дольше?
— На несколько дней. Однако, если говорить о сэре Дугласе, то здесь бабка надвое сказала: неизвестно, что убьет его скорее. На прошлой неделе я думал, что портвейн побеждает, но вчера он выглядел вполне прилично.
Они поставили «моррис» на стоянку и вошли в клуб. Сэр Дуглас Фроуд в этот холодный день сидел на застекленной веранде. Попивая херес, он разговаривал с двумя стариками, своими друзьями. Увидев Питера и Джона, генерал попытался встать, но Джон удержал его.
— Я уже не могу двигаться так резво, как раньше, — объяснил сэр Дуглас. — Присаживайтесь, и выпьем хереса. Мы уменьшили запас этого амонтильядо до пятидесяти бутылок. Нажмите эту кнопку.
Джон Осборн нажал и вместе с Питером сел за стол.
— Как вы себя чувствуете?
— Не слишком хорошо. Мой врач наверняка был прав. Он сказал, что если я вернусь к своим прежним привычкам, то не проживу больше двух месяцев, и я действительно не проживу. Вот только он тоже не проживет, да и вы тоже. — Он захохотал. — Я слышал, ты выиграл гонку…
— Я не выиграл… был вторым. Но это позволило мне бороться за «Гран-При».
— Только не сверни себе шею. Хотя, теперь это все равно. Кто-то говорил мне, что это уже дошло до Кейптауна. Это правда?
Осборн кивнул.
— Да. Уже несколько дней. Но мы по-прежнему поддерживаем с ними радиосвязь.
— Значит, они первые?
— Да.
— То есть, вся Африка будет мертва, прежде чем это дойдет до нас?
Джон Осборн улыбнулся.
— Думаю, уже через неделю Африки не будет. — Он помолчал. — Вероятно, конец наступает довольно быстро, насколько мы вообще можем об этом судить. Нам, правда, немного трудно, поскольку с местами, где большинство людей уже умерли, всякая связь прерывается, и мы не знаем точно, что там происходит. При этом прекращаются всевозможные услуги и доставка продуктов, а значит, оставшиеся люди умирают очень быстро… Но, как я уже говорил, мы не знаем точно, что происходит… в самом конце.
— Это и к лучшему, — с нажимом сказал генерал. — Скоро мы все равно это узнаем. — Он сделал паузу и продолжал: — Значит, с Африкой покончено. Я прожил там незабываемые годы перед первой мировой войной, когда был младшим офицером. Но мне никогда не нравился этот их апартеид… Выходит, мы будем последними?
— Не совсем, — ответил физик. — Мы будем последним крупным городом. Уже есть случаи заболевания в Буэнос-Айресе и Монтевидео, один или два были и в Окленде. После нас недели через две последуют Тасмания и Южный остров Новой Зеландии. Последними из всех умрут индейцы Огненной Земли.
— А Антарктида?
Физик покачал головой.
— Насколько нам известно, там сейчас никого нет. Конечно, — с улыбкой добавил он, — это вовсе не будет концом жизни на Земле. Жизнь будет продолжаться в Мельбурне еще долго после нашей смерти.
Все удивленно уставились на него.
— Чья жизнь? — спросил Питер.
— Кроликов. — Джон Осборн широко улыбнулся. — Это самые устойчивые создания, которых мы знаем.
Генерал выпрямился на стуле, красный от гнева. — Ты хочешь сказать, что кролики будут жить дольше, чем мы, люди?
— Вот именно. Примерно на год дольше. Сопротивляемость у них раза в два больше, чем у нас. Значит, в будущем году по Австралии, поедая наши продукты, будут бегать кролики.
— Так ты говоришь, что какие-то проклятые кролики переживут нас? Они будут жить и кувыркаться, когда мы давно умрем?
Джон Осборн кивнул.
— И собаки тоже. Мыши проживут гораздо дольше нас, но все же не так долго, как кролики. Насколько мы можем предвидеть, кролики будут последними. — Он помолчал. — В конце концов и они, конечно, вымрут. К концу будущего года в живых не останется никого.
Генерал сел поудобнее. — Кролики! После всего, что мы делали, чтобы уничтожить их… мы должны умереть, сознавая, что выиграли, в конечном счете, они! — Он повернулся к Питеру. — Будьте так добры, нажмите кнопку рядом с вами. Я закажу себе коньяк с содовой. После такого известия нам всем нужно выпить коньяку.
Мойра Дэвидсон и Дуайт заняли в ресторане угловой столик и сделали заказ.
— Что тебя грызет, Дуайт? — спросила Мойра, когда официант отошел.
Он крутил в руке вилку. — Ничего.
— Ну, прошу тебя, скажи мне.
Он поднял голову.
— Я командую еще одним кораблем… подводной лодкой Соединенных Штатов «Меченосец», которая находится в Монтевидео. Там сейчас становится слишком горячо. Три дня назад я по радио запросил капитана «Меченосца», считает ли он целесообразным перевод своего корабля оттуда сюда.
— И что он ответил?
— Сказал, что нет, и объяснил это слишком тесными связями с берегом. Точно та же история, что со «Скорпионом». Он сказал, что при необходимости попробовал бы приплыть, но оставил бы на берегу половину своего экипажа, — Дуайт снова поднял голову. — В таком случае переводить сюда «Меченосец» бессмысленно.
— Значит, ты сказал ему, чтобы он оставался? Дуайт заколебался.
— Да, — сказал он наконец. — Я приказал ему выйти за пределы двенадцатимильной зоны и затопить лодку где-нибудь на глубине. — Он помолчал, глядя на зубья вилки. — Не знаю, прав ли я… Но мне кажется, что именно этого хотело бы мое Министерство Военного Флота… нельзя же оставлять такой корабль в порту чужой страны. Даже если там уже никого не будет. — Он взглянул на Мойру. — Итак, Военный Флот Соединенных Штатов стал еще меньше. Было два корабля, остался один.
Они долго сидели молча.
— Со «Скорпионом» ты сделаешь то же самое? — спросила Мойра.
— Думаю, да. Я хотел бы забрать его в Соединенные Штаты, но это практически невозможно. Слишком сильны связи с берегом, как он выразился.
Официант принес обед.
— Дуайт, — сказала Мойра, когда он ушел. — Мне пришла в голову одна мысль.
— Какая, дорогая?