— Ах вот вы о чем! Этим уже интересовались и ГТИ, и финотдел. Как-то появилась у меня молодая женщина. Сказала, что хотела бы приобрести две тысячи клоунов. Естественно, на складе у меня столько не было, поэтому мы заключили договор, вернее, обговорили условия, ибо я избегаю ненужных формальностей, которые так нервируют нас в общественной торговле. И действительно, эта женщина приехала через неделю, заплатила мне все, что причиталось, минус скидка и забрала игрушки. Только я ее и видел. Я куда-то затерял копию счета, поэтому через несколько недель написал по адресу, который она мне оставила: “Варшава, улица Мархлевского, павильон № 49”. Однако вскоре получил ответ, что в указанном месте адресат не значится. Меня это очень удивило, и при первом же посещении Варшавы я пошел в управление торговли, где мне сказали, что владельца магазина с фамилией, которую назвала мне эта женщина, в Варшаве нет. В итоге я так и не получил копии счета, что пронырливому ревизору Роваку из ГТИ сразу же показалось подозрительным.
— А вам бы не показалось? — спросил Ольшак. — Кто-то покупает две тысячи клоунов и исчезает без следа.
— Но мне заплатили наличными, пан капитан. Это меня несколько удивило, но я подумал, а вдруг у моей покупательницы две тысячи детей, — Махулевич опять улыбнулся, довольный своей шуткой.
“Он держится так, — подумал Ольшак, — будто ждал моих вопросов и заранее приготовил на них ответы”.
— Та женщина — брюнетка в черных очках, не так ли?
— Конечно, — ответил машинально Махулевич.
— Почему “конечно”? — наступал Ольшак.
— Особа, таинственно исчезнувшая после приобретения двух тысяч клоунов, должна выглядеть таинственно, не правда ли? Пан инспектор прекрасно ее себе представил.
Махулевич явно издевался над ним, и Ольшак не выдержал.
— Приведите задержанного! — рявкнул он в трубку. Но Махулевич не смутился, увидев Бабулю.
— Это он? — спросил Ольшак.
— А как же! — подтвердил Бабуля. — Кому же еще быть? Я ведь говорил — пан Махулевич.
Инспектор жестом попросил увести Бабулю.
— Вы знаете этого человека?
— Этого идиота? Разумеется. Иногда я использую его на складе, когда нужно перетащить какую-нибудь тяжесть. Сильный, бестия.
— И поэтому вы наняли его для того, чтобы сбросить Сельчика с девятого этажа.
Махулевич беспокойно заерзал на стуле.
— Что вы делали в ночь с третьего на четвертое сентября?
— Не помню. Сомневаюсь, чтобы и вы помнили, чем занимались в ту ночь.
— Я помню, — сказал Ольшак. — В ту ночь я осматривал тело человека, который выбросился, а оказалось, что его выбросил из лоджии Бабуля, которому вы заплатили пятьсот злотых и помогли перебраться из квартиры Сельчика в соседнюю лоджию Кральских, пани Барбары Кральской, — поправился инспектор неизвестно для чего.
— Прошу прощения, — Махулевич наклонился в его сторону, — на такое серьезное обвинение могу сказать только то, что готов привести к вам трех своих знакомых, с которыми провел ночь с третьего на четвертое сентября. Мы играли в бридж, пили водку, и они в случае нужды могут присягнуть, что я не выходил из дома. Что вы скажете на это? Что представите суду? Показания идиота, невменяемость которого подтверждалась неоднократно и которому можно внушить все, что угодно?
— Я постараюсь, — спокойно ответил Ольшак, — арестовать ваших приятелей по обвинению в даче ложных показаний. Кроме того, представлю суду Войцеха Козловского, который утверждает, что вручил вам ключи, украденные у Барбары Кральской, а также приведу показания соседки покойного, — здесь инспектор пошел на риск, — которая видела, как вы входили в квартиру Барбары Кральской около часа ночи.
Махулевич потянулся к пачке сигарет, лежавших перед Ольшаком. Капитан пододвинул ему спички и подождал, пока тот прикурит.
— Все ясно, — произнес наконец Махулевич. — Жить недолго, но интенсивно — таков мой девиз. Что вы хотите от меня услышать? Знаю, что чистосердечное признание суд примет во внимание. Я юрист, правда, без диплома.
— Зачем вы это сделали?
— Мне было приказано. Сельчик был мертв. Нужно было создать видимость самоубийства.
— Сельчик был жив. И это было убийство. И вы его участник. Кто вам приказал?
— Человек, который держал меня в руках, который мог… Впрочем, это ни к чему…
— Который мог вас посадить на несколько лет, что, кстати, вас и сейчас не минует. Соучастие в убийстве — это не шутка, и жизнь ваша в тюрьме будет совсем не короткая и далеко не интенсивная.
— Могу поклясться, что я ничего не знал, думал, что Сельчик мертв. Так мне сказал… — Махулевич запнулся.
— Шеф, — докончил за него Ольшак. — Кто он?
— Не знаю. Я никогда не видел его в лицо.
— Он руководил вами по телефону? — с иронией спросил Ольшак.
— Иногда да, но обычно отдавал приказания при встрече.
— Значит, все-таки вы видели его?
— В лицо — никогда. Все происходило так. В назначенный день и час я останавливал машину с погашенными фарами на двадцатом километре Варшавского шоссе. Ждать приходилось несколько минут, потом появлялся шеф, открывал дверцу и садился на заднее сиденье прямо за мной. Мне нельзя было оглядываться. Перед каждым свиданием я должен был обвязывать зеркальце заднего обзора носовым платком. Мы все обговаривали, то есть он давал мне поручения и деньги.
— Много?
— Десять тысяч ежемесячно.
— Какие же поручения?
— Запугать какого-нибудь торговца, организовать кражу. У меня была группа парней, таких, как Козловский.
— А что вы делали с украденными вещами?
— Передавали шефу.
— Когда вы получили приказание убить Сельчика?
— Я не убивал, — возмутился Махулевич. — Мне было поручено организовать выброс тела из окна. На убийство я бы никогда не решился, и если бы знал… — он запнулся, как бы поняв, что пошел бы на все, поскольку шеф держал его в руках. — В прошлую среду, — сказал он, помолчав.
— Неделю назад, — констатировал Ольшак. — Немного же у вас было времени для приготовлений. Вы встретились опять на Варшавском шоссе в темной машине?
— Мы встречались там всегда каждую неделю. То есть шеф иногда не являлся, но я всегда должен был его ждать в двадцать два часа. Однажды он появился только через месяц.
Ольшак взглянул на часы. Шел пятый час. Еще есть время: ведь сегодня среда. Шеф, конечно, может не появиться, но все-таки…
— Ключи от вашей машины! Мы сегодня воспользуемся ею, надеюсь, вы не будете возражать? Помощь в поимке преступника также может быть принята судом во внимание.
— Знаю, — ответил Махулевич. — Ключи среди вещей, которые у меня отобрали при аресте.