А что, если?..
Пораженный неясной еще мыслью, Чарли бросился назад к шкафу и, рывком открыв дверцу, схватил первый попавшийся блок и вернулся к биопреобразователю. Руки старчески дрожали. В неверном утреннем свете Чарли едва разобрал выцветшую надпись, давным-давно сделанную им на блоке: “Запад. Лето. Мой первый отпуск”.
Пульт настройки… реле времени… Чарли чертыхнулся: средний нерв перегорел — придется сменить.
В общем, несмотря на чрезвычайную простоту идеи Чарлза Макгроуна, канители с избытком хватило н i целый день.
Зато последующую ночь Чарли впервые спал спокойно. Его никто не душил. Макгроуну снились клеверные луга под далеким Питерстауном, в котором Чарли работал много лет назад, ароматные поля Западного побережья и ласковые руки мисс Шеллы.
Макгроун проснулся с блаженной улыбкой. Утренний городишко еще дремал. По улице проехал реабиль, доверху груженный бревнами, и Чарли, чихнув от пыли, с неудовольствием прикрыл окно.
В прихожей звякнул звонок.
— Доброе утро, Чарли, — сказала миссис Джонсон. — Как моя рука?
— Что можно, я сделал, — сказал Макгроун. — По конструкция центрального нерва, как вы знаете, слишком неудачна…
— Замучила она меня, — пожаловалась миссис Джонсон, беря под мышку розовую руку, — Ноет и ноет.
— Купите новую, — посоветовал Чарли, наверно, в двадцатый раз.
— Новая дорого стоит, — сказала, как всегда, миссис Джонсон.
Макгроун промолчал.
— Поверите, даже во сне не дает покоя… — сказала миссис Джонсон.
— Во сне? — оживился Чарли. — Да вы присядьте…
— Знаете, Макгроун, ночью даже хуже, чем днем, — сказала она. — Днем как-то забываешься…
— А хотели бы вы, чтобы ночью рука вас не мучила? — спросил Чарли с загадочной улыбкой.
— Хотела бы? Господи! Да я бы все отдала! — воскликнула миссис Джонсон.
— К чему все? Это будет стоить гораздо дешевле, — заметил Чарли. — Вы будете видеть сны.
— Сны?.. — разочарованно протянула миссис Джонсон.
— Да, сны, какие только вы захотите. И вы забудете обо всем…
Миссис Джонсон молчала, не зная, что сказать.
— Что бы, к примеру, вы пожелали увидеть сегодня ночью? — опросил Чарли.
— Я заказала на три часа пополуночи воскресную проповедь преподобного Мартина, — сказала седая дама, набожно закатывая глаза, — а вместо этого вы подсунули мне бон быков…
— Вероятно, произошло небольшое смещение…
— Может быть, по-вашему, преподобный Мартин и бык — это одно и то же? — не слушая, закончила дама заготовленную тираду.
— Я этого не говорил, — улыбнулся Макгроун.
— Еще чего не хватало! — на миг дама задохнулась от негодования.
— Однако согласитесь, что все ваши предыдущие заказы…
— Но быки, понимаете — быки! — седой хохолок дамы трясся от возмущения.
— Надеюсь, это больше не повторится, — сказал Макгроун примирительно. — Видите ли, сейчас столько заказом со всего Тристауна…
— Я понимаю, — сказала дама.
— Может быть, вы больше не хотите?.. — сказал Макгроун, сделав нетерпеливый жест.
— О, что вы, мистер Чарлз! — испугалась дама. Она положила на стол аккуратно запечатанный конверт и сказала: — Я хотела бы сегодня ночью увидеть покойного мужа… — Она на минуту умолкла и поднесла кружевной платочек к глазам.
— Есть у вас его фото? — спросил Чарли.
— Конечно, я ведь знаю… — засуетилась дама. — Я ведь знаю. Пожалуйста! — Она протянула Макгроуну выцветшую фотографию.
На Чарли слегка презрительно смотрел худощавый широкоскулый мужчина в новенькой, с иголочки, форме космонавта.
— Что ж, это можно, — сказал Макгроун, кладя фотографию на конверт.
— О, благодарю вас! — просияла дама и направилась к двери.
— Следующий! — крикнул Макгроун в коридор. Едва не столкнувшись с дамой, в комнату вошел крутоплечий парень спортивного вида.
— Опять в кредит? — сурово сказал Макгроун.
— Честное слово, в последний раз, мистер Чарлз, — виновато улыбнулся парень.
— Чего ты хотел на ночь?
— Заказ прежний, — сказал парень, глядя на Чарли. — Какой-нибудь необитаемый остров. Чтобы не было никого. И тишина… Этот проклятый конвейер доведет меня скоро до сумасшествия, это точно.
— Ладно, — сказал Макгроун. — Подыщем тебе остров. Ты живешь там же?
— Да, координаты прежние.
— Ну ступай.
Обрадованный парень быстро пошел к выходу, видимо боясь, что Макгроун может передумать.
— Вот что, — сказал Макгроун вдогонку, — скажи там, что сегодня я больше не принимаю. Все. Лавочка закрыта.