- Ну вот и славно.
Дэйв торопился вернуться в Неваду и гнал бот на предельной скорости. Приземлив его рядом с домом профессора Батгуула, он коротко распрощался со мной, захлопнул колпак, и бот ушел вверх. Навстречу мне вышел высокий брюнет в рубашке навыпуск и коротких шортах.
- Привет, Карл, - сказал я. - Как успехи?
Карл молча развел руками. Я полюбопытствовал, чем занимается другой член моей группы - Алексей.
- Продолжает допрашивать отшельников, - ответил Карл. - А я вот сижу здесь без дела, если не считать десятка партий в настольный теннис с Борручагой.
- Он способен играть после смерти учителя? - удивился я.
- Заставил играть почти в приказном порядке, уж слишком он тяжело все переживает, а так хоть какое-то отвлечение от мыслей.
- Хорошо, ступай на помощь Алексею, а я за тебя посижу без дела.
Карл обрадованно бросился исполнять поручение, а я вошел в дом.
Борручага оказался щуплым смуглолицым человеком с полысевшей до времени головой. Он стоял посреди просторного холла и сосредоточенно крутил в руках ракетку. Моих шагов он даже не расслышал.
- Добрый день, - негромко сказал я.
Услышав рядом с собой незнакомый голос, Борручага вздрогнул, поднял на меня печальные маслянисто-черные глаза. Я представился и спросил:
- Ну, кто побеждает в теннис - Карл или вы?
- Побеждает?... Не-е знаю...
Сказав еще несколько ничего не значащих фраз, на которые ученик профессора отвечал робко и неуверенно, словно не понимая, о чем с ним говорят, я перешел к делу:
- Рауль, вы часто посещали профессора?
- Н-нет... не очень... Последний раз был, кажется, месяца три назад.
- А с Веркрюиссом вы были знакомы?
- Да, конечно, мы вместе с ним учились в классе профессора, это был любимый ученик Батгуула... Давно был любимым учеником, а потом, потом они...
Я уже знал, что было потом, и спросил:
- Может, в последнее время у них отношения изменились в лучшую сторону?
- Да, да... Вы правы. Профессор, кажется, даже простил его. Они часто беседовали. Веркрюисс, по словам профессора, изменился, с возрастом понял свои заблуждения.
- Профессор знакомил его со своей работой?
- С теоретической частью. Впрочем, я точно не знаю, может, и с практическими разработками... Хотя Веркрюисс и сам был достаточно осведомлен, он ведь когда-то был правой рукой Батгуула.
- Веркрюисс способный ученый?
- Не то слово! Талантливый!
Внезапная запальчивость собеседника немного покоробила меня.
- Может, гений? - едко осведомился я.
- Н-нет... Гений - он для всех, а Веркрюисс был для себя...
Мне стало неловко за свою несдержанность, и я погасил смущение вопросом:
- Профессор был доверчивый человек?
- К сожалению... Он был очень добрый, а добрые всегда доверчивы. К тому же, он был поглощен наукой, помимо нее, ни о чем не думал.
- Веркрюисс способен довести машину до конца?
Взгляд собеседника стал еще более горестным:
- Право, не знаю... Неизвестно, в какой стадии была работа, ведь исчез индивидуальный компьютер профессора, а там выкладки... Исчезли опытные блоки...
Я помрачнел:
- Сколько понадобится времени на доводку?
Борручага не расслышал вопроса, продолжал развивать свою мысль.
- Самое ужасное то, что у профессора все было в одном экземпляре - и опытные блоки, и расчеты...
- Сколько времени может понадобиться Веркрюиссу? - напомнил я.
- Что?.. А-а-а... времени... Н-не знаю... Если Веркрюиссу было далеко до профессора в области теории, то в реализации практических задач он, пожалуй, на сегодняшний день самый сильный среди ученых...
- Что может ему помешать?
Борручага с надеждой взглянул на меня:
- Только вы...
- Я не об этом. Какие технологические или... научные проблемы могут приостановить работу?
- Право, я затрудняюсь... Последние семь лет я занимался совершенно другой областью знаний... Может, недостаток ирия?
- Извините, - сказал я и, отойдя в сторонку, связался с шефом.
- Все понял, - быстро ответил Владимир Семенович, выслушав мое сообщение. - Сейчас распоряжусь усилить контроль за всеми хранилищами.
Отключив связь, я вернулся к Борручаге: