— У меня она тоже есть, но не работает. Чистить надо. Вообще, кондиционер проще новый купить, чем чистить. За чистку денег больше сдерут, чем бродячие волшебники за свои магические штуковины, не в обиду будет сказано, брат.
— Я и не обижаюсь.
— И не обижайся. Послушай лучше, что я тебе расскажу. Мне один друг рассказал, а ему друг его друга, который тоже слышал раньше эту историю. Дело было…
Тут Вальдемар решил, что сел неудачно, закрыл глаза и постарался отстраниться от действительности. Иногда его удручала сама мысль, что он стал бродячим волшебником. Иногда он хотел вернуться в прошлое, в то время, когда был всего лишь музыкантом. Вальдемар играл на гитаре в подземных переходах, у здания мэрии и у моста, куда по выходным подъезжали новобрачные и кидали в реку цветы. Часто Вальдемар зарабатывал за день больше, чем его друзья, просиживающие штаны в офисах. Еще чаще, правда, день заканчивался неудачно и по вечерам карманы были пусты, пальцы болели, а в животе урчало от голода. Но даже если срезать корочку ностальгии с воспоминаний и посмотреть в прошлое трезвым взглядом, Вальдемару иногда отчаянно хотелось вернуться. Тогда он был свободен, по-настоящему свободен. Он мог лечь спать, а мог отправиться пешком на край города, чтобы встретить рассвет. Он мог случайно влюбиться, а мог возненавидеть. А как давно он испытывал это противоречивое чувство голода и наслаждения от любимой работы? Сотню лет назад, не иначе. В те времена еще и волшебников-то не было. Ни одного. А еще где-то там, внутри, у него была душа. Собственная. Настоящая…
Спустя какое-то время Вальдемар почувствовал легкую прохладу на висках. Он открыл глаза и увидел, что мир вокруг неуловимо изменился. Стало темнее, листья на деревьях налились желтизной, кусты вдоль дороги зачахли — будто за несколько минут автомобиль проделал путь из лета в позднюю осень. Водитель перестал непрерывно болтать о последних новостях, о дырявых носках и о конце света, и лишь неуверенно восклицал: "Ну, ничего себе!", или "Нет, я не верю!", а еще "Вырви мне глаз, если я не ослеп!". В чем-то водитель был прав.
На одном из поворотов, не так далеко от первых дачных домиков, водитель остановил автомобиль и заявил, что дальше не поедет.
— Не хочу я эту трехголовую псину видеть! — говорил водитель. — Чтобы она мне колесо прокусила, или голову? Ни за что, брат! Никуда я не поеду!
За стеклом начал накрапывать мелкий дождик. В воздухе настолько остро пахло волшебством, что Вальдемар почувствовал некоторое теплое родство с этим странным местом. Вальдемар рассчитался с водителем и вышел на дорогу. Дождь был ему не страшен. Вальдемар подождал, пока такси развернется и скроется из виду за поворотом, а потом пошел по дроге в сторону дачных домов.
По дороге Вальдемар совершил ряд странных действий. Сначала он засунул указательный палец правой руки в рот, потом поднял его высоко над головой — так моряки определяют направление ветра. Кончик пальца засветился. Вальдемар нахмурился. После этого он извлек из кармана старенький телефон-раскладушку, распахнул его и подкинул высоко в воздух. Телефон, кувыркаясь, исчез в темное, а обратно не вернулся. Вальдемар, при этом, и не думал останавливаться. Мало того — он все еще шел с поднятой вверх рукой и оттопыренным указательным пальцем, кончик которого светился. Если бы поблизости был еще кто-то, кто обладает достаточным волшебным даром, он бы разглядел, как от кончика пальца тянется тонкая, почти невидимая, светящаяся линия. Линия, будто игривый лучик света, бежала по воздуху, огибала стволы деревьев, дома, кусты, заборы, и уводила Вальдемара куда-то вглубь магического мрака.
Вальдемар свернул с дороги и углубился в небольшой лес, скрывающий ряд дачных домиков в густой зелени листьев.
Дождь все усиливался и усиливался…
Где-то тут, неподалеку, был эпицентр. Вальдемар чувствовал его пульсирующие удары. Да и запах волшебства резал ноздри, будто едкий сигаретный дым.
Вальдемар был так увлечен, что не заметил опасности. А потом кто-то с силой ударил его по голове сзади. Перед глазами Вальдемара расплылись капли черноты, в которые он и провалился. Бродячий волшебник упал лицом в грязь, кончик пальца погас, а спустя секунду рядом с ним упал в траву раскрытый сотовый телефон.
Над Вальдемаром склонилось две тени — одна поменьше, вторая — огромная, трехголовая.
— Бродячий волшебник! — сказал цербер.
— Вижу, мой дорогой. — отозвалась Хватка, присаживаясь перед Вальдемаром на корточки. Тугие капли дождя барабанили по ее раскрытому зонту — Хватке очень нравился этот звук. — Интересно, что он здесь забыл?
— Что-то выискивал. — сказал цербер. — А еще он сумел пройти сквозь Мрак.
— Они все здесь проходят. Это лазейка для волшебников и волшебных существ.
— Думаешь, я пролезу? С моими-то габаритами?
— Мрак расползается, мой друг. — сказала Хватка, задумчиво перебирая тонкими пальчиками по бесчувственному телу. С удивительной ловкостью она обыскала каждый кармашек одеяний Вальдемара, включая несколько потайных, каждую вмятинку на его плаще и рубашке. — Обычный бродячий волшебник, ничего необычного.
— Как думаешь, что он тут искал?
— Неприятности. — Хватка выпрямилась, потеряв к Вальдемару интерес. — И он их, знаешь ли, нашел. Пойдем.
Воин и Хватка направились по направлению к дороге, откуда пришел волшебник. Хватка грациозно огибала корни и камни, цербер шел напролом, не замечая препятствий.
— Первые капли мрака упали на землю. — неожиданно сказала Хватка. — Как дождь. Сначала несколько капель, которые никто толком не замечает, потом еще и еще, пока не хлынет ливень и не затопит все вокруг. А люди сначала и не поймут, что происходит. А в конце будет уже слишком поздно.
— У меня есть предложение. — сказал цербер. Они вышли из леса и остановились на перепутье. — Давай, ты больше не будешь нагнетать и без того неприятную обстановку.
— Речь ведь идет о конце света, да, мой дорогой? — улыбнулась из-под зонтика Хватка.
— Совершенно верно.
— Так куда уж неприятнее?
— Ты не представляешь! — сказал Семен, глядя в испуганные глаза Наташеньки.
Вообще-то, сейчас она могла представить что угодно и даже чуточку больше. Она была бы рада представить теплую постель, чашку горячего кофе, сигарету и бормочущий в углу телевизор (передача безразлична), но в голову лезли совершенно другие образы и мысли. В первую очередь образы были связаны с рычащим и кусающимся начальником, грязью, дождем и зомби.
— Бабушка Клима решила провести спиритический сеанс с духами умерших охранников твоего начальника, чтобы они рассказали, что здесь произошло! — выпалил Семен.
— Ты радуешься, как ребенок! — заметила Наташенька.
— Ну, да. Я же всегда мечтал провернуть такое!
— Считаешь, сейчас подходящее время радоваться? — Наташенька бросила взгляд на господина Виноградова. Тот все еще находился без сознания, хотя ворочался и время от времени бормотал что-то нечленораздельное.
Наташенька находилась на грани нервного срыва. Если верить статье из журнала "Гламур", которую она читала два дня назад, то нервный срыв должен был начаться сразу после того, как Наташенька почувствует неконтролируемое желание разреветься. А вот разреветься хотелось уже минут пять.
"Ты же стойкая девушка! — Убеждала сама себя Наташенька, наблюдая за господином Виноградовым. — Возьми себя в руки! Держись! Покажи, кто здесь еще способен принимать решения!"
— Не вмешивай меня в свои аферы! — заявила Наташенька. — Я уезжаю!
— Куда?
— Домой! И ты меня отвезешь. Сначала отвезешь, а потом делай, что хочешь. Хоть духов вызывай, хоть бесов изгоняй, хоть с чертом разговаривай.
— С чертом я как раз и не умею.
— Твои трудности, Семен! Здесь творится черт знает что, а ты радуешься!
— Но ты же сама меня сюда притащила! — растерялся Семен. — Я же с тобой… я же помочь хотел, ну…
— Ну что, помог? Хватит уже, допомогался! На меня собственный начальник кидается, искусать хочет. Где бы я еще в такое вляпалась? — на этом Наташенька исчерпала весь внутренний запас сил, а в журнале "Гламур" не было статей о том, что делать дальше. Поэтому Наташенька расплакалась. Семен неловко попытался ее обнять, и в таком положении их обоих застукала бабушка Фима, неслышно возникшая в дверном проеме.
— Хватит лить слезы! — приказала она. От бабушки Фимы исходил такой мощный заряд твердости духа и убеждения в том, что все будет хорошо, что Наташеньке вмиг перехотелось плакать. — Кому нужны плаксы? Мужики никогда не выходят замуж за плакс и больных. Запомни, деточка — будешь часто реветь или часто болеть, и останешься в жизни без мужика. Ну, или найдешь какого-нибудь тюфячка, который только и умеет, что кроссворды разгадывать, водку жрать и вещи за тобой таскать по вокзалу. А ведь нашей женской душе хочется большего, правда? Хочется Мужчину с большой буквы.
Наташенька согласно закивала, но вмиг сникла под тяжелым бабушкиным взглядом.
— Но если узнаю, что за моим сынишей решила приударить — найду и убью. — Сказала бабушка Фима. — Он у меня один такой, кровинушка. Сестра его не удалась, да и внучку такую же, как она, подарила. А вот сыночек мой родный, нет у меня больше никого такого же. Золотце, а не сын…
— Я уезжаю! — Наташенька решительно направилась к дверям. Бабушка Фима посторонилась. Семен кинулся следом.
— Наташ, погоди! Ну, куда ты в такую погоду?
— На улице ливень! — подсказала бабушка Фима громко. — И к тому же он волшебный. Никто не знает, что может скрываться в магической темноте, даже я.