- Очень плохо все, Разгонов. Москва для тебя по-прежнему закрыта. Сиди в Киеве, пей-гуляй.
- Спасибо за совет. Я бы в жизни не додумался этим заняться!
- А ты не перебивай, когда старшие говорят, ты слушай. На нашего несчастного Редькина навалились со всех сторон. Слава Богу, еще, что его делом занялся по случаю твой друг Вербицкий. Этот факт Верба раскопала. И, между прочим, Майкл - очень талантливый парень, держит на личном контроле колоссальные потоки информации. Но срыв все равно возможен с любой стороны. Не знаю, кто из них не выдержит первым, но кто-то не выдержит обязательно, и тетрадка твоя уплывет от Редькина неведомо куда. Начнется жуткий шум на Лубянке, в правительстве, и мы, конечно, спугнем Грейва, так и не успев узнать, кто владеет дискетой. В общем, твоя задача пока предельно проста: позвонить Редькину - пиши телефон - и строго-настрого запретить ему расставаться с рукописями. Пусть ждет хозяина. А если учесть, что звоночек-то будет с того света, он должен произвести неизгладимое впечатление на нашего уже и так задерганного жизнью Тимофея Петровича. Смысл понял? Ну а текст придумаешь сам. Кто у нас литератор?
- Он еще издевается! - пробурчал я. - Вот обижусь сейчас, и будешь сам звонить. А откуда Редькину знать, что Разгонов умер.
- О Боже! Почему же ты такой тупой, парниша? - возмутился Вайсберг. Ты чем там вообще занимаешься в Киеве?
- Пью-гуляю! - рапортовал я бодро. - Согласно пункту первому инструкции генерала Горбовского для...
- Вольно, генерал Малин. Я вот и чувствую, что ты пьешь там, не просыхая, для. Спрашиваешь, от кого Редькин узнал про Разгонова? Да от кого угодно: от Вербицкого, от Полозова, от Меукова, в конце концов от Симы Кругловой (в эзотерических кругах тебя тоже почитывают)... Да у тебя с этим Редькиным пол-Москвы общих знакомых. Я сам не ожидал. Ну, ладно. Все. До связи. И последнее: звони не прямо сейчас, а через часок.
- Это еще почему? Дома его, что ли, нет?
- Слушай, что за вопросы? - недовольно буркнул Тополь. - Приказы не обсуждают. И вообще, здесь даже не я дирижирую.
- А кто?! - спросил я страшным свистящим шепотом, вмиг представляя себе зловещего эмиссара третьей силы - в шляпе, в сером плаще и без лица. А то и с зелеными чешуйчатыми руками. Да нет же - с клювом и в перьях!
- Анжей, - коротко бросил Тополь, кажется, не учуяв через сотни километров моего животного страха.
- Ну, хорошо, - успокоился я. - До связи.
А Кречету позвонила жена. Всего-то навсего. Уже из дома. Велела торопиться. Она приготовила обед, наспех, конечно, но надеялась, что вкусно. Выходит, изрядно времени прошло - во загуляли-то мы! Я мгновенно ощутил волчий аппетит, и Лешка, кажется, тоже. Во всяком случае, пару раз он проныривал перекрестки на красный, нещадно эксплуатируя свое мастерство вождения, приемистость движка и на редкость мобильное рулевое управление "Ланчи". Всякий раз за секунду до столкновения он выскакивал из-под тяжелых колес какого-нибудь грузовика или уворачивался от блестящих боков очередного "Мерседеса". С привычкой лихачить Лешка не расстался даже на самом верху властной пирамиды. И мне это тоже было приятно наблюдать.
Кстати, чудесную автомобильную историю рассказал он мне, начав возле дома на подъездной дорожке, а закончив уже за обедом. Начинать нужно было именно в том месте, где стоял странный обрубок, если не сказать пенек, оставшийся от фонарного столба.
- И главное, ехал вроде не быстро, - комментировал Лешка. - Ну, до какой скорости можно разогнаться на пятидесяти метрах после поворота? До восьмидесяти, максимум, и то вряд ли... А я заслушался репортажем с заседания Верховной Рады, месяц назад это было, они такую очаровательную ахинею несли - и вдруг у меня помехи. Я догадывался, это там, внизу, один проводочек отходит, ну я и нагнулся подправить, да, видать, руль слегка зацепил вправо. Удар получился солидный, я, правда, понять ничего не успел - подушка-то выскочила раньше, чем я голову повернул, ну а потом этот столб дурацкий мне на крышу и рухнул по диагонали. Правую стойку смял капитально. Слава Богу, я в машине один ехал, пассажиру бы точно не поздоровилось. А сам я даже не могу сказать, что отделался легким испугом не было никакого испуга. Смех один. Милиционеров вызвал по мобильнику, они довольно быстро приехали, и я намерен был просить прощения, выяснять, сколько теперь платить за порчу муниципального имущества. Однако они, увидев мои документы, чуть ли сами не начали извиняться. Тут уж я обнаглел и обещал жаловаться на производителей столь хилых железобетонных столбов, дескать, позор украинским бетонщикам, раз их конструкции какая-то легкомысленная буржуйская "Ланча" пополам перешибает! Гаишники мои отшутились, мол, это были турецкие бетонщики. Может, и правы они...
- Постой, но ты ездишь на той самой машине?
- Конечно, - с энтузиазмом откликнулся Кречет. - Такой боевой экземпляр выбрасывать грех. Мне гоняли ее на сервис в Польшу, там и быстрее делают, и лучше.
А обед удался на славу, Нинка была в ударе: и с салатами, и с мясом, запеченным в сметане вместе с кучей немыслимых овощей, и с десертом, состоящим из многих экзотических фруктов, приправленных йогуртом. Нинка вообще произвела на меня прекрасное впечатление. Я ведь последний раз видел ее в Днепропетровске лет восемь назад, а в Москву Кречет приезжал все как-то один.
Знаете, Дима Якубовский сказал однажды, что уровень доходов человека лучше всего определять по обуви и часам. В принципе это верно, но Дима тогда был очень молод, да и женился он многократно, и всякий раз на юных девочках. А я вам скажу как человек, умудренный опытом: уровень доходов лучше всего определять по внешности жены, которой уже далеко не двадцать. Чем моложе выглядит сорока-пятидесятилетняя женщина, тем богаче, значит, ее муж. И я невольно сравнивал Нинку и свою Белку. Обе они вполне соответствовали высокому достатку супругов, и счет получился один-один. Белка, вне всяких сомнений, была моложе лицом - то ли больше заботилась об этом, то ли просто Бог ее наградил, Нинка же хоть и прибавила в весе с тех пор, как бегала спринт на первый разряд, но видно было, что многофункциональный штатовский тренажер стоит у нее в спальне не зря. А моя женушка, имевшая опять же от природы весьма удачные формы, к спорту никогда не тяготела. Исключение составлял большой теннис в последние годы, но она им увлекалась как искусством, а нагрузок все равно не любила. И тут уж я ничего не мог с ней поделать.
А еще тринадцатилетняя Ксюша поразила меня. Она стала красивой, я бы сказал, эффектной, совсем взрослой девицей. И, кажется, даже стеснялась моих слишком любопытных взглядов. Эта роскошная смуглая темно-русая хохлушка долго с нами сидеть не стала, выпила бокал шампанского, сделав одолжение взрослым, и ушла в свою комнату, где мигом нырнула в "инет" плавать по модным сайтам.
А мы, плюнув на все, вконец расхулиганились и, помимо вина, накатили еще по паре стаканчиков прекрасного двенадцатилетнего скотча "Чивас Ригал". Лешка сообщил по секрету, что это любимый сорт виски самого президента, а я ностальгически вспоминал, как пил этот же самый напиток в Лондоне, в штаб квартире МИ-5, читая нежное послание, пришедшее от Вербы.
И наконец, я глянул на часы, и было уже начало седьмого - давно пора отзвониться в Москву. Что ж, лучше поздно, чем никогда - была охота переживать, что подзабыл чуток о деле? И вообще, теперь мне море по колено. Я - в Киеве! Я в турецком отце городков земли русской - о как! Подобные шуточки хороши были к столу. А для разговора с Редькиным...
С абсолютно незнакомым человеком я, кажется, беседовал чуточку слишком игриво. Впрочем, я-то ему знаком. И вот, ощущая себя знаменитостью, я все более вдохновенно уговаривал Тимофея не отдавать моих рукописей никому, и Бога в помощь пожелал, и совет дал - с собой забирать, уходя из дома, и под занавес, окончательно раскрепостившись, брякнул, будто говорил с Причастным: "Счастье для всех".
Разговор шел за столом, и Кречет посмотрел на меня долгим странным взглядом, а потом повторил с продолжением:
- Счастье для всех. Даром. И пусть никто не уйдет обиженный.
Все мы выросли из "Шинели" Гоголя и "Пикника на обочине" Стругацких. За что и любим друг друга по сей день.
- За это стоит выпить еще по маленькой, - предложил я.
- Нет, я - пас, - решительно сказал Лешка, - а ты как хочешь.
- А я - вист, - сделал я свой решительный выбор и выпил совсем не маленькую, уж больно вискарь оказался вкусным.
Словом, когда раздался новый звонок, язык у меня уже слегка заплетался, я не хотел бороться с этим, мне нравилось расслабляться, оттягиваться. Надоели они мне все со своими инструкциями и советами.
- Шактивенанда завтра вылетает в Москву, - сообщил Тополь сухо. - Все идет по плану, так что ты должен быть в полной боевой готовности.
- Нет проблем. Подавайте самолет к подъезду. Тополь, ты знаешь, где находится в Киеве Турецкий городок? Ни черта ты не знаешь, а тут очень просторно и можно запросто между домами посадить самолет.
- Анжей сказал, что тебе безопаснее ехать поездом.
- Да вы что там все, обалдели?! - возмутился я. - У меня от советских железных дорог с их колесным стуком зубы болеть начинают. Как у Малина от самолетов. И какая, к черту, безопасность в поезде, когда на них чеченские летучие отряды наскакивают?! В нашей конторе что, уже нет денег на спецрейсы?
- Не в деньгах дело. Я же тебе объяснял, что здесь все Анжей решает.
- Так ты и передай Анжею: пусть он сам из Непала чапает до Москвы пешком. В Олимпиаду был один такой умелец, помнишь, Леня?
- Нет, - сказал Тополь, - не помню. Что-то ты сегодня очень болтлив, не к добру это. Ложись-ка спать, а то ведь поднять могут в любой момент.
Я хотел еще раз обидеться, но внезапно понял, что он прав, не был же я действительно пьяным, просто очень устал. Всего за одну неделю этой суеты устал, как собака.
- Знаешь, Олекс. Давай не поедем на стриптиз.
- А я уже понял, - кивнул Лешка. - Нина тебе там стелит. Ты же опять не выспался.
- Ну да, и вообще, твоя жена нравится мне гораздо больше всякого стриптиза, - выдал я какую-то сомнительную двусмысленность, но Кречет не обратил на это внимания, и правильно сделал. Не имел я никаких видов на его жену. И даже на дочь.
- А больше всего мне понравился в Киеве Турецкий городок, провозгласил я, удаляясь в душ перед сном.
Но душ меня так взбодрил, что спать расхотелось, я выпил еще, а Кречет в мое отсутствие дозвонился кому-то по делам, сделался хмурым, озабоченным и жалобно спросил:
- Может, все-таки мотанемся в "Динамо-люкс"?
- Это где шлюхи самые развратные?
- Ну да. В здании стадиона. Чужие там не ходят. Отличное место.
- Поехали, - разом согласился я.
Но клуб "Динамо-люкс" оказался снят для кулуарного мероприятия какими-то бандитами - тут даже Лешкиной власти не хватило. Чтобы попроситься на пьянку к браткам, надо быть авторитетом совсем в другом мире. Мы плюнули и поехали в обычное казино, которого я не люблю. В первое попавшееся - в "Габриэлу" на Крещатике. И там, в игровом зале, было дымно, шумно и суетно. К запаху хорошего табака примешивались ароматы дорогих духов и одеколонов, милые сердцу коньячные испарения и устойчивый кофейный дурман. Кофе здесь варили непрерывно и пили его много. А коньяк смаковали по чуть-чуть - игроку не надо быть пьяным, рулетка сама пьянит посильнее алкоголя.
Публика вообще была любопытная - преимущественно молодежь этакого полубандитского толка. А симпатичным девочкам-крупье трудно было дать больше чем по двадцать, в общем, мы с Кречетом смотрелись на этой школьной вечеринке безнадежными стариками и даже привлекли к себе некоторое внимание. Зрители вокруг стола - дело обычное, но мы наших зрителей разочаровали: тысячные пачки долларов в ход не пошли - я взял разноцветных фишек всего на сотню марок, а Лешка посолиднее - сразу на двести долларов, но все равно это было не Бог весть что. От выпивки Кречет отказался вовсе, а я нерешительно так заказал рюмку мескаля (выпендриться решил - откуда на Крещатике мескаль?) и добавил ядовито: "Не перепутайте с москалем". Однако мексиканский национальный напиток в "Габриэле" нашелся ("А шо вы думали? У нас всё е. Да тот мескаль со времен Богдана Хмельницкого був у нас гарним напоем!"), мне даже показали бутылку, в которой по всем правилам плавала большая гусеница, и соли подали фирменной, зеленоватой. Я отвлекся на дегустацию экзотики и первую свою сотню слил необычайно быстро. Лешка сражался существенно дольше, финтил с выбором цифр, много ставил на перекрестия и неизменно - на зеро. Наконец зеро выиграло, он возликовал, и я тут же предложил всю полученную им гору фишек превратить в деньги, мне казалось, там добрая тысяча получается, но Кречет посмотрел на меня, как на идиота.