Под натиском эмоций и аргументов полковник таки взял в руки мою трубочку. В конце концов, ему ведь тоже хотелось выяснить, в чем дело. Шпион, да еще прилетевший не туда, - это вообще роскошный вариант. Но уверенность, с которой я держался, его настораживала. Он уже чувствовал: все не так просто. Повышение по службе может очень лихо обернуться взысканием. И, тем не менее, полковника неплохо учили в его академии. Он мигом сообразил, что должен ответить:
- Никаких кнопочек. Диктуйте номер.
"Пять баллов, - подумал я, - придется диктовать. Конечно, опытный контрразведчик не станет передавать мою информацию по моему секретному номеру, услуга - только в обмен на услугу. Ну, извини, Леня Вайсберг, плохо ты организовал мой перелет, так теперь пожертвуй своим номером. Да, это стоит денег, да, это волынка. Но придется номер менять. А может, и не только номер, Леня. Что же все-таки происходит, ядрена вошь?!"
Я выдержал театральную паузу, чтобы сохранить достоинство, и продиктовал необходимые цифры, которые полковник тщательно записал на листке отрывного блокнота. Он так старательно это делал, что у меня даже сложилось впечатление, будто он их учит наизусть - вдруг я сразу после звонка кинусь вперед, выхвачу листок и съем его.
Вайсберг ответил почти мгновенно и почти тут же начал орать. Я не разбирал слов, но голос его слышал даже с пяти шагов. По лаконичным ответам полковника я понял, что они торгуются из-за персоналий в руководстве ФСБ (типа "А ты Гриню знаешь? Нет? Ну и не пугай тогда своими бандитами!"). Наконец им удалось найти консенсус в виде двух фамилий, знакомых обоим, быстро была выбрана кандидатура посимпатичнее, и торжественная смычка состоялась.
Я шумно выдохнул, сел и попросил вернуть мне сигареты, поклявшись, что в них нет ни миниатюрных гранат, ни яда, ни даже диктофона.
И все-таки полковник предложил мне свои.
- Спасибо, - сказал я, вытягивая из его упаковки штучку "Мальборо". Значит, и в вашем захолустье тоже теперь нет проблем с американскими сигаретами?
Расчет был верен. На захолустье полковник сразу обиделся и буркнул:
- Сами вы из Тмутаракани. А это Новосибирск.
- Ни фига себе! - присвистнул я.
- А для таких невидимок, - улыбнулся майор, который меня задерживал, что Киев - Москва, что Киев - Новосибирск - все едино, только разогнался уже садиться! А наши "Су" еще быстрее летают, - добавил он патриотично.
Я не стал спорить. Мы уже помирились, да и не копенгаген я в военных самолетах.
Через час за мной прислали машину - потрепанную черную "Волгу" - и отвезли в нормальный гражданский аэропорт Толмачёво. Там меня ждал суетливый маленький человечек неопределенного возраста с добрыми и печальными глазами, представившийся Геннадием, бывшим сотрудником сибирского регионального отделения РИСКа, а ныне служащим налоговой полиции. С образом налогового полицейского он у меня никак не монтировался - ему бы заместителем главного редактора какой-нибудь газеты: обаятельный, вечно в движении и тыща слов в минуту в сочетании с убеждающим взглядом. В общем, я проникся к нему симпатией и даже сочувствием, он ко мне тоже, но вариант посидеть у него в конторе до выяснения обстоятельств казался крайне скучным. И поскольку Геннадий ни на чем не настаивал, а к тому же заверил, что здесь, в Новосибирске, никакая опасность мне не угрожает, я и предпочел записать его телефон на всякий пожарный, после чего остаться наедине с самим собой.
- Нет, погодите, - вдруг с горячностью возразил мой новый соратник, я все-таки должен знать, где вас найти в случае чего.
- Бог мой, но я же постоянно на связи! Неужели этого мало? Город у вас, конечно, большой, есть где помотаться, но, с другой стороны - сколько времени потребуется, чтобы из любой его точки дотрюхать до аэропорта?
Геннадий задумался. Потом спросил:
- И все же, где вы думаете... мотаться?
- Ну, где? - замялся я. - По кабакам наверно. Просто по улицам, может, в музей какой-нибудь схожу, или в театр.
- А Горбовский говорил, что у вас в каждом крупном городе есть друзья или знакомые.
- Были, - согласился я. - И в Новосибирске был один, но лет пять назад рванул в Новую Зеландию, да так там и остался. Вот если бы этот фриц, кстати, его действительно звали Фриц, посадил меня в Томске...
- А Томск здесь недалеко, - с поистине сибирской небрежностью сообщил Геннадий.
И я решил, что он сейчас добавит: "Не больше тысячи километров". Но он ничего не добавил, и я был вынужден спросить:
- Недалеко - это сколько?
- Триста тридцать два километра, - ответил он с военной пунктуальностью.
- Действительно недалеко, - пробормотал я. - Берлин - Гамбург - двести девяносто семь километров, вот только дороги... А нельзя попросить тех летчиков меня на вертолете до Томска бросить?
- Исключено, - грустно помотал головой Геннадий. - Мы и так слишком сильно засветились. Горбовский сделал все возможное, чтобы избежать больших неприятностей, и потом... ему сейчас совершенно не до вас.
- Вот как? - я был просто тронут таким откровением. - Хорошо, поеду своим ходом.
- А если не секрет, вы в Томске к кому?
- Проверяете?
Геннадий пожал плечами:
- Скорее, просто любопытствую.
- Что ж, никакого секрета нет. К Юрию Булкину поеду.
- А-а-а, - протянул он. - "Рок-малютка-Дженни-ролл", "Колокол", "Танцуй со мной"...... Группа "Василиск".
- Да нет уже такой группы, - автоматически поправил я, а потом словно очнулся: - Так вы знаете Юрку?
- И даже очень люблю его песни. Булкина в Томске каждая собака знает. Да и в Новосибирске многие. Но я вообще-то сам томский.
- И лично знакомы? - оживился я.
- Ну, не близко, - признался Геннадий. - Несколько лет назад встречались по работе. Он же еще и газетчик.
- Знаю, - кивнул я.
Разговор начал увядать. Геннадий почувствовал это.
- Кстати, тут до Томска микроавтобусы ходят. Довольно часто. И всего за пять часов. Счастливо, Сергей! Если что, обязательно звоните. И еще: имейте в виду, возможно, у вас совсем мало времени.
- А, - махнул я рукой, - об этом я всегда помню. Уже привык.
За последнюю неделю я действительно так привык куда-то ехать, спеша, опаздывая, попадая не тогда и не туда, что мне это даже начало нравиться. К рекомендации Тополя "Пей, гуляй" я добавлял теперь от себя рифмованную строчку: "Пей, гуляй / колеси, летай!"
В пустынном и достаточно заплеванном здании аэропорта Толмачёво, прошвырнувшись мимо ларьков, открытых через два на третий, я пригорюнился и пожалел, что отпустил Геннадия, ведь у меня совсем не оказалось рублей, а по местному было четыре утра - совершенно мертвое время для поисков обменного пункта в Новосибирске. Может, это было и не самое главное, но почему-то страшно захотелось вновь подержать в руках российскую неконвертируемую валюту и ею, родимой, расплачиваться за все товары и услуги, коих пока предлагали мне совсем немного.
Да, Россия встречала меня неласково. Почти как Гамбург.
Положение исправил милиционер, неожиданно по первой же просьбе обменявший мне на рубли восемьсот марок и не посчитавший это за серьезную проблему. У меня так вытащилось из кармана, а у него набралась эквивалентная сумма. Ничего так зарабатывают сибирские милиционеры в аэропортах! Взятки, что ли, берут с террористов за пронос пистолетов на самолет?
Однако дальше опять ждало огорчение. Пресловутый микроавтобус отправлялся в Томск лишь через два часа или около того. В Сибири точного расписания отродясь не было. Я еще застал те времена, когда самолеты из Усть-Кута улетали не по часам, а как народ наберется, не говоря уже о теплоходах. И некоторые традиции в этом плане сохранялись. Провести два часа в аэровокзальном буфете (рестораном его назвать как-то язык не поворачивался) казалось мне полным безумием, да и аппетит отсутствовал напрочь из-за сонного времени суток и передряг последних часов. В общем, я начал поиски подходящего транспортного средства до Томска, летящего, плывущего, ползущего, какого угодно, лишь бы сейчас, лишь бы не сидеть, а двигаться.
Средство подошло ко мне само в виде крепко сбитого мужичка лет пятидесяти в ушанке, по-северному натянутой на уши, и с ключами на пальце.
- Куда ехать, командир?