- Катер отправляется. Только вас одних и ждут.
Такой кайф обломал, придурок!
По дороге к берегу сумку я, конечно, захватил с собой. Вообще это было сильно: отправить свою жену играть в теннис с вражьим агентом, а самому уйти трахать чужую жену, оставив под шезлонгом без присмотра "беретту" с запасным магазином, трубку космической связи, могущую запеть в любую секунду, и уникальное магниточувствительное устройство, разработку Спрингеровского Центра стоимостью в несколько десятков тысяч долларов. Нет, в Эмиратах, конечно, не воруют. Но за Гольдштейном следила только Белка. И кто мог поручиться, что у него нет сообщников? Почему же я так поступил? Я задавал себе этот вопрос. И ответил предельно просто. Мне так же, как и Наташке Крутовой, ВСЕ надоело. И работа, и семья, и дети, и любовница, тем более что у меня все это жутко перемешалось, перепуталось, и вообще, у меня было намного глубже: мне человечество надоело со всеми его безумствами и грядущей нирваной.
Я продолжал думать об этом и в катере, который сам по себе оказался шикарным аттракционом. Погода вдруг слегка испортилась, наползли какие-то облачка, ветер поднялся, океан вспучился и пошел волнами. Индус, стоявший за штурвалом в потоке брызг, походил на отчаянного китобоя или флибустьера, вышедшего в бурное море на последнюю битву с врагом. А мы напоминали невольников, сгрудившихся на дне этой утлой лодчонки, которую бросало вверх и вниз, как пластиковую бутылку из-под пепси-колы. Самые тихие места были сзади - туда и спряталась провизжавшая всю дорогу Белка вместе с Рюшиком (этого, несмотря на все мольбы, к папе на самый нос не пускали). А папа и сам на том носу держался с трудом. Тем более что одной рукой приходилось контролировать сумку, и только вторая мертвой хваткой прилипла к фальшборту. Рядом с папой почему-то оказалась тетя Наташа худенькая. Толстая тетя Наташа визжала вместе с мамой в кормовой части катера.
Вообще в этой лодке было действительно тесно, и Наташка, зажатая между мной и Мыгиным, совершенно откровенно льнула ко мне, улыбалась от уха до уха и победоносно косилась на своего вчерашнего любовника. Игорь не обращал внимания или делал вид, а мне было очень трудно не обращать внимания, потому что наши тела соприкасались весьма плотно, а при каждом подпрыгивании на высоком буруне Наташка еще и хваталась руками за какие попало части моего тела и делала это высокохудожественно - спасибо холодным брызгам и ветру, которые хоть чуточку охлаждали разгоравшийся во мне жар.
А на коралловом острове оказалось скучновато. Солнце вышло из облаков и можно было просто лежать и загорать. Можно было ходить, забираясь все выше и глядя вдаль. Можно было наблюдать жизнь крабов, которые бегали по отмели в несметном количестве. Наконец, главным развлечением было подводное плавание среди кораллов. Мыгин все-таки взял мне маску и ласты, сам бы я так и забыл о них, и мы втроем: Игорь, Паша и я (остальные энтузиазма не проявили) принялись за изучение красивейшей флоры и фауны океанского дна, удивительно сильно изгаженного туристами: залежи антропогенного мусора царили повсюду, местные чистюли-арабы в своем стремлении к порядку и гармонии до этих несчастных рифов еще не добрались. И от соседства лохматых придонных банок, бутылок и коробочек плавать становилось все противнее. Но что еще оставалось делать? Уединиться на таком острове решительно негде, он маленький, каменистый и колючий. О Наташке мне пришлось на время забыть, и вообще, уже через полчаса все загрустили, сели на полотенца и стали тупо ждать возвращения катера. Один только Мыгин все еще плавал где-то.
Потом над водой разнесся его преувеличенно громкий крик.
Я вздрогнул и сразу посмотрел на Гольдштейна. Неужели началось?
Оказалось - как всегда, чепуха полнейшая. Мыгин напоролся на черного морского ежа с этими жуткими иглами сантиметров по двадцать длиною. Иглы тонкие, эластичные и с зазубринами, они легко проникают под кожу, а вынуть их обратно практически невозможно - жди, пока сами вылезут.
- Больно? - спросил я сочувственно.
- Больно, - ответил он коротко.
Рука Мыгина вмиг побелела и опухла, по синеватой ладони сбегали размытые струйки крови, а чудовищные иглы прочертили длинные черные борозды под кожей. Ну, прямо хоть фильм ужасов снимай. Витек и снимал, попросив разрешения у Игоря.
А дальше начался просто театр абсурда. Убивая время до прибытия за нами транспорта, я снова полез в воду, хотелось успокоить расшалившиеся нервы. Все-таки кораллы и рыбки под водой - это действует умиротворяющее, перед последним актом нашей трагедии я должен был максимально успокоиться. Ну, я и успокоился. Возле самого берега, метрах в пяти, не больше, вставая на ноги, оступился и угодил рукой...... Куда бы вы думали? Правильно! В такого же, как Мыгин, черного страшного ежа. Урон моей правой ладони, включая большой и указательный пальцы, был нанесен существенно меньший, но боль была очумительная, жгучая. К счастью, быстро проходящая. Рюшик, по-моему, даже возгордился, что не только дядя Игорь, но и его папа умеет напарываться на морских ежей. А Белка не то чтобы расстроилась, скорее разозлилась: "Вечно с тобой какая-нибудь ерунда случается!" Паша мудрено и нудно рассуждал, что еж - дело серьезное и надо немедленно идти к врачу. Вспоминал, как он на Кубе укололся сухой рыбьей костью и как рука у него болела после чуть не полгода. Ну, мы и пошли сразу к врачу, то есть обратились к Наталье. Та в своей тверской практике с морскими ежами дела не имела, но все-таки заверила нас обоих, что руки ампутировать не придется. Единственный, кто и меня, и Игоря по-настоящему жалел, - это была Наташка, она бегала от одного к другому, бледная, готовая расплакаться, и причитала. Молодежь во главе со Здановичем даже хихикать начала.
А я вдруг подумал: "Что за чертовщина!" Вспомнилась русская поговорка: Бог шельму метит. На что намекал нам Бог? Что мы оба - любовники одной женщины? Или?.. Вот про это "или" я и думал всю обратную дорогу и теперь уже точно знал, что просто обязан трахнуть Наташку.
А времени на все про все оставалось мало. Пока другие в море купались напоследок, мы с Игорем, как полные идиоты, скучали возле палатки, где торговали водой, булочками, давали в прокат ракетки, маски с ластами и прочий инвентарь. Здесь же был и медпункт. Мы отмачивали свои несчастные руки в специальном теплом растворе цвета растаявшего клубничного мороженого и с резким, незнакомым, странно будоражащим запахом. Избавители наши добродушно улыбались, мол, надо же, сегодня только два таких придурка вчера целых семь было. А волшебное средство быстро снимало боль и, если верить этим индусам, ускоряло процесс отторжения тканями инородных тел. Потом неутомимый Мыгин побежал к полосе прибоя, почему-то он непременно хотел окунуться перед отъездом, а я сказал, что предпочту принять душ, и тронулся ко входу в отель.
Наташка ждала меня прямо у дверей. Конечно, в обоих раздевалках было теперь, под вечер, полно народу, а вот тренажерный зал пустовал, и она потянула именно туда.
- Игорь может вернуться, - сказал я.
- Плевать. Пусть приходит. Я ему сама сказала, что буду ждать в тренажерном зале.
- Правда?! - обалдел я.
- Шучу!
Она уже усадила меня на какой-то снаряд и сама взгромоздилась сверху, она тяжело дышала и, не размениваясь на мелочи, стаскивала с меня плавки, а свои просто оттягивала в сторону. Мне ничего, ну ничего не надо было делать - она исполняла сольную партию, направляя даже мои руки туда, куда хотелось ей. Впрочем, мне тоже туда хотелось. Я вспомнил какой-то старый-старый фильм с Мастрояни, где его герой-импотент бывал на что-то способен лишь в минуты крайней опасности. У нас была очень похожая ситуация. Я жутко торопился, я всего боялся, и на этом фоне разгоралось неистовое желание. И когда мы соединились, нам даже двигаться особо не пришлось - все закончилось в считанные секунды яркой вспышкой и изможденными вздохами, переходящими в хрипы.
Иногда после такого ощущаешь разочарование и даже некоторую брезгливость к партнерше, но с Наташкой я испытал истинный восторг. Будучи любителем, просто даже гурманом предварительной игры, изысканных ласк и всяческих долгоиграющих вариантов, я вдруг ощутил пряную и острую прелесть вот такой взрывной страсти, мощной, мимолетной и разрушительной, как цунами. И мне было нелегко вспомнить цель, ради которой я пошел на все это. Давя глубоко внутри налетевшую, словно смерч, влюбленность, я заставил себя считать Наташку врагом и вкрадчиво шепнул ей с интонацией, исключающей всякое предположение о шутке:
- Так на кого же ты все-таки работаешь?
Она отстранилась на секунду, сверкнула вмиг потемневшими глазами и предельно холодно, предельно жестко ответила:
- Крутова всегда работала и будет работать только сама на себя. Ф-фу, чуть не испортил все, дуралей!
- Ты ничего не поняла, ласточка, - я вновь сменил гнев на милость и принялся ласкать ее нежнее прежнего. - Я просто очень не хочу ссориться с тобою.
И она оттаяла, она заговорила, как давеча, когда катила баллон на Мыгина.
- Да, Игорь в этой поездке занимается какими-то своими делами, но я ничего не знаю про них и знать не хочу. Понимаешь, котик? - она тоже ласкала меня. - И если я помогаю ему в этих странных делах, то лишь ради денег. Крутова всегда работает только на себя.
Мне стало тепло и хорошо. Радость победы. Пожалуй, я бы даже поимел ее еще разок - в знак благодарности, - но времени уже явно не было. Мне и так казалось, что мы сидим на этом дурацком тренажере целую вечность, сидим и бездумно ласкаем друг друга...
Наконец, дверь в зал распахнулась и... нет, вошел не столь желанный для Наташки Мыгин - вошла Белка. Тоже неплохо. Наташка неторопливо спешилась, мы оба были в плавках, и у меня даже ничего не топорщилось. Но эта стерва все-таки не удержалась, ей было мало пройти мимо Ольги с гордо поднятой головой. Она бросила на ходу:
- Тебе не интересно, дорогая, чем мы тут занимались?
- А я знаю, - ответила моя милая-милая Белка, спокойно и с достоинством, - ты соблазнила моего мужа. Обычное дело, у него же работа такая.
Этот лихой ответ сразил Наташку наповал, она остановилась и еле выдавила страшным свистящим шепотом:
- Какая такая работа?
- Инженер человеческих душ, - отчеканила Белка. - Это еще товарищ Жданов выдал определение на Первом съезде советских писателей. А у некоторых, вроде тебя, душа находится как раз там. Пошли, Мишка, нас автобус ждет.
А в автобусе Белка тихонечко спросила, чтобы не разбудить задремавшего Андрюшку:
- Удалось что-нибудь выяснить?
- Да, очень многое, - кивнул я, почти не соврав.
- Но для этого пришлось...... - она замялась.
- Для этого пришлось немного пообжиматься с глупой куклой, обиженной любовником и мужем. Ты знаешь, она совершенно холодная, - добавил я, честно глядя в глаза любимой жене.
И Белка, воровато оглядевшись, юркнула своей лапкой мне под ремень, словно проверяла, все ли там на месте после столь необходимых по работе обжиманий, и мой инструмент - о чудо! - исправно зашевелился в полную силу. Вот это да! Белка умиротворенно улыбнулась и уронила голову мне на плечо.
Вообще на обратном пути все казалось таким мирным, таким тихим! Я уже не верил, будто что-нибудь еще может случиться. Все уже случилось - с меня достаточно.
Мыгин дремал. Наташка спала или делала вид, что спит, уложив голову ему на колени. Витек тупо скользил камерой по убегающим горам, гладкой ленте шоссе и тихо расцветающим в сумерках розовым фонарям. Гольдштейн был серьезен и даже сосредоточен в ожидании встречи со своею сороковой страной. Ведь Галя таки пообещала нам заехать в Оман. Договориться с властями оказалось легко - в арабском мире, видать, как и в Европе, границы условные.
Однако шлагбаум на дороге все-таки был, и документы проверили. Не у нас - у Гали, какую-то общую бумагу, отпечатанную исключительно по-арабски с печатями и подписями. Сто долларов за это - глупость, конечно, несусветная. Но чем бы дитя ни тешилось... Я подгреб поближе к Паше и ядовито поинтересовался:
- Ну и как тебе в султанате Оман?
- Неплохо, - сказал он сдержанно. - Погоди. Сейчас до города доедем, купим что-нибудь на память. Чтобы было о чем детям и внукам рассказать.
До города мы так и не доехали, зато о чем рассказать детям и внукам, у нас появилось. И очень скоро.
Дорога вдруг сделалась совсем никакой, проселочной, если такое понятие вообще известно кому-нибудь в Эмиратах, потом японский микроавтобус "мицубиси" с небольшими колесами и весьма скромной подвеской запрыгал по камням и обессиленно остановился.
- Простите, техническая неполадка, - сказала Галя и, профессионально отвлекая наше внимание, затараторила: - Слева и чуть позади по ходу движения вы можете видеть город Аль Ардийа. Некогда весьма значительный для Аравии перевалочный пункт....