Начало февраля 1941 г. Москва. Посольство США в СССР
– Good afternoon, Mr. Ambassador[46].
– Добрый день, товарищ Запорожец. Если вы не против, предлагаю дальше говорить по-русски.
– Что ж, принимаю ваше великодушное предложение. Признаться, ваш русский лучше, чем мой английский. И спасибо, что согласились нас принять.
– Ну что вы. Как я мог не принять товарища армейского комиссара.
– Всего лишь второго ранга, смею заметить.
– Думаю, это ненадолго, Александр Иванович. А еще мне стало по-человечески любопытно. Мое простое предложение вызвало у Советов такую… – посол США в Советском Союзе мистер Лоуренс Штейнгардт потер пальцами, подыскивая нужное слово, – бурную реакцию.
– Познакомьтесь, это Виктор Степанович Самойлов, в некотором роде наставник сержанта Романова, чьи работы вы хотели бы приобрести.
Наконец-то американский посол обратил внимание на стоящего все это время улыбающимся болванчиком майора. Улыбаясь как нежданно приобретенному родственнику, мистер Штейнгардт начал энергично трясти протянутую ему руку.
– Рад знакомству, товарищ Самойлов. Я Лоуренс Штейнгардт.
– Взаимно, мистер Штейнгардт, взаимно. Но лучше майор или даже просто Виктор.
– Разве это не нарушает дипломатический протокол? – мягко улыбнулся посол Соединенных Штатов.
– Возможно, зато экономит время. А я думаю, и у посла господина Штейнгардта, и у бизнесмена мистера Штейнгардта время – самый ценный ресурс.
– Оу! С вами трудно не согласиться. Тогда зовите меня просто Лоуренс.
Штейнгардт успел навести справки о человеке с трудновыговариваемой фамилией Запорожец. Оказалось, это генерал, отвечающий в Красной армии за пропаганду. Лоуренс предполагал, что большевики попытаются увязать сделку (которая в общем-то была пустяковой) с какими-то политическими условиями, и даже хотел отклонить встречу, сославшись на занятость. Но победило именно простое человеческое любопытство, уж больно нестандартно повел себя художник. Слишком независимо, слишком смело.
А что в итоге? Какой-то майор походя перехватывает первую скрипку в разговоре, а генерал делает вид, что так и надо. Да и начало разговора больше походит на встречу двух бизнесменов. Нет, определенно, то, что он узнал, уже стоит десяти тысяч долларов, а ведь Советы пришли с каким-то предложением. Впрочем, как говорят русские, не нужно бежать впереди паровоза, сейчас они сами все расскажут.
– Присядем?
Для разговора Штейнгардт выбрал три мягких дивана, расположенных буквой «П», и круглый журнальный столик, стоящий между ними и отделанный перламутром. Дождавшись, когда гости рассядутся, как гостеприимный хозяин предложил:
– Чай, кофе? Может быть, желаете чего-то покрепче?
– Спасибо, не нужно, – предсказуемо отказался товарищ Запорожец.
А вот майор опять повел себя неправильно. А учитывая отказ старшего начальника, даже можно сказать, вызывающе.
– Знаете, Лоуренс, я всегда хотел попробовать односолодовое виски. Говорят, лучшее делают в Шотландии, но, я думаю, и американское будет не хуже.
– Хм, у меня есть прекрасный бурбон. Доверитесь моему вкусу, Виктор?
– Конечно, Лоуренс.
«Вы явно не из управления пропаганды, товарисч майор. А судя по свирепым взглядам генерала, вы даже не согласовали с ним сценарий; что ж, тем интересней намечается игра».
Подойдя к светлому, орехового дерева секретеру, посол достал пузатую бутылку, наполовину наполненную янтарной жидкостью.
– Ржаной виски «Ноб Крик Рай», настоящий американский напиток. Лед, содовую?
– Не нужно.
– О! Узнаю русских. Александр Иванович, может быть, и вы с нами?
– Нет, спасибо, господин посол.
Запорожец пытался одновременно улыбаться американцу и грозно посмотреть на Самойлова. Поняв, что и послу и тем более майору на его мнение откровенно все равно, Александр Иванович решил не провоцировать скандал в американском посольстве, а посмотреть, что будет дальше.
К удивлению американца, майор не выхлебал элитный бурбон одним глотком, а повел себя как настоящий ценитель. Поднеся хайбол к лицу, он чуть раскрутил жидкость, полюбовался игрой цвета и только затем сделал маленький глоток.
– Великолепно.
– О, Виктор! Да вы знаток, а говорите, что не пробовали наш национальный напиток.
– Не пробовал, Лоуренс, просто я много читаю. Ваш бурбон великолепен, но предлагаю перейти сразу к делу.
– Я весь внимание.
Господин Штейнгардт приосанился и подобрался. Сейчас он наконец-то узнает, что за рыба клюнула на его приманку в десять тысяч долларов. Предлагая Потемкину за бесспорно талантливый, но все равно просто комикс такую сумму, он, конечно же, рассчитывал свести знакомство с его автором. И у него были все резоны предполагать, что этот человек хорошо знаком с последними техническими новинками русских.
Кто мог знать, что комикс попал к Потемкину через третьи руки, и в него, Лоуренса, вцепятся клерки департамента внешней торговли. Впрочем, теперь это неважно. В итоге сначала он встретил непробиваемого сержанта с запоминающейся фамилией Романофф, а затем и этого не менее странного майора, ценителя элитного алкоголя.
– Думаю, все здесь присутствующие понимают: каким бы ни был разговор, и посол Соединенных Штатов, и военачальники Советского Союза всегда остаются официальными лицами.
– Разумеется, – кивнул господин Штейнгардт.
«Какое многообещающее начало».
– Нас устроят переговоры на уровне официальных лиц, если господин посол сочтет это более приемлемым. Но я бы хотел обратиться к вам, Лоуренс, как частное лицо к частному лицу.
– Вы меня интригуете, Виктор. Я не люблю принимать поспешных решений. Поэтому предлагаю вам озвучить суть ваших предложений, а потом мы уже вместе решим, как нам поступить и каким считать этот разговор.
– Хорошо. Вы, конечно же, знаете, Лоуренс, что в СССР есть частная собственность, коллективная частная собственность.
– Знаю, Виктор. Артели и колхозы по вашим законам считаются частной собственностью.
– Так вот вам, Лоуренс, от художественной артели «Пчела». – Майор достал из портфеля толстую пачку альбомных листов и протянул их Штейнгардту.
– Что это?
– Четыре выпуска, ну или номера, понравившегося вам комикса про приключения Чубайса в Советском Союзе, – майор не смог сдержать улыбки, – и договор передачи исключительных прав на эту историю. Если быть совсем точным, исключительных прав, распространяющихся на все Западное полушарие.
– Понимаю, Европу вы застолбили себе, как это говорится – на всякий случай.
– Лоуренс, рынок комиксов – это на 95 процентов Соединенные Штаты. Просто наша артель думает о будущем.
– Хорошо. Осталось самое важное – вопрос цены. Сколько мне это будет стоить?
– Так нисколько. Десять тысяч – это, право, не та сумма, из-за которой стоит торговаться. Всё, я передал вам все права, договор вы держите в руках.
«Десять тысяч долларов для него не деньги! Выплюнул наживку мне прямо в лицо! Ха, а как генерал побагровел. Его удар не хватит прямо в посольстве?»
– Щедрый подарок, Виктор. За это стоит выпить.
«Интересно, если устроить аукцион между “ДС комикс” и “Марвел комикс”, сколько я смогу выручить за весь этот русский колорит? А еще интересней, что вы мне сейчас предложите, майор Самойлов?»
Посол приподнял пузатый бокал:
– За щедрость русских!
– За деловую хватку американцев!
«Что ж, удиви меня, товарисч».
– Я начну чуть издалека. Вы не против, Лоуренс?
– Начинайте, как считаете нужным, Виктор.
– Английский лев одряхлел и скоро потеряет свои колонии. Его место займет американский орел.
Лоуренс Штейнгардт отодвинул от себя бокал и впился глазами в говорившего.
– Но Америке с ее промышленным потенциалом совсем не обязательно грабить бедных туземцев. Свободная торговля и технологическое превосходство сделают Америку наследницей Британской империи. Теперь про нас. Если вы вспомните, на каком уровне была промышленность СССР в тысяча девятьсот двадцать четвертом году, и посмотрите, на каком сейчас, то, думаю, не сочтете мои слова похвальбой, если я вам скажу, что к концу этой пятилетки по мобилизационному ресурсу Советский Союз будет превосходить объединенную Европу. Сейчас игроками высшей лиги можно назвать США, СССР, Германию, Англию и Японию. Происходи все естественным путем, лет через десять-двадцать остались бы всего две сверхдержавы – Соединенные Штаты и Советский Союз. К большому для нас сожалению, ни Черчилль, ни Гитлер, ни премьер-министр Японии Фумимаро Коноэ с этим не согласятся и столько времени нам не дадут. Я еще не утомил вас своими рассуждениями, Лоуренс?
– Нет, Виктор, продолжай, очень интересно.
«Про Советы сильно сомневаюсь. Но, черт возьми, услышать здесь тезисы Рузвельта о том, что старушке Англии пора уйти с исторической сцены и уступить место более достойному… У большевиков такие хорошие аналитики или дряхлость империи уже настолько очевидна?»
– Через несколько лет нам предстоит разобраться с Германией, а вам – с Японией.
– Вы уверены, что будет война между Японией и нами?
– Да. Японцы не смирятся с тем положением, в которое вы их загоняете, отрезая от ресурсов. Лоуренс, я вас не обвиняю, просто обрисовываю ситуацию такой, какая она есть. Я человек военный и привык к четким и однозначным формулировкам.
– Хорошо, допустим.
– Продолжим. Из этой войны выйдут две сверхдержавы – Америка на пике своего могущества и СССР, наше состояние, увы, будет далеким от идеального.
– А как же «Малой кровью на чужой территории»?
– Это лозунг, Лоуренс, просто лозунг для гражданских. И это нормально для любой страны мира. Взять, например, Польшу или Финляндию, они тоже заявляли, что продержатся до прихода помощи, а потом вышвырнут агрессора со своей территории. И мы фашистов вышвырнем, но, к сожалению, такую военную махину, как у немцев, малой кровью не остановить.
«Предельно откровенно, а генерал покраснел, как помидор, и надулся. Не лопнет, надеюсь».
– Хочу уточнить, Виктор: это позиция правительства?
– Ха, слишком маленький у меня чин, чтобы представлять правительство. Нет, это мое личное мнение.
– Понятно.
– Итак, из войны с Германией Советский Союз выйдет ослабленным, но не настолько, как хотели бы ястребы из вашего правительства, Лоуренс. Армия США, в отличие от ее флота, традиционно слаба, Америка не сможет добиться решительной победы над СССР на сухопутном театре военных действий.
– Чушь! Америка – миролюбивая страна! Мы защищаем свободу и демократию!
– Совершенно верно. Успокойтесь, Лоуренс, мы же договорились разговаривать как взрослые люди. Повторюсь, ни сейчас, ни через пять лет у Америки не хватит сил защитить свободу и демократию на территории Советского Союза.
«Разыграть оскорбленную невинность или подождать? Чего я добьюсь, если они уйдут? Ничего. Что ж, послушаем дальше, к чему клонит товарисч майор».
– Хорошо. Чисто гипотетически я допускаю, что кто-то из наших генералов может лелеять мечту стать новым Наполеоном. Что дальше?
– А дальше я вижу два варианта. Первый – путь конфронтации. Рано или поздно мы развяжем Третью мировую, и неважно даже, кто будет зачинщиком. Важно, что эта война будет последняя. Боевая химия, вирусы в сотни раз опаснее чумы и холеры, вроде бы Кюри придумали какую-то новую разрушительную энергию. Лучевое оружие, климатическое, боевые роботы. Время летит, за последние пятьдесят лет произошел просто немыслимый технологический скачок. И я не вижу причин, по которым скорость развития вооружений должна замедлиться. Так что мировая, то есть между США и СССР, война, если она вспыхнет на закате века, будет для всей человеческой популяции последней.
«О господи! Советы что-то пронюхали про германскую урановую бомбу?»
– Я понимаю ваши опасения, Виктор, хотя сам смотрю в будущее более оптимистично. Мне кажется, все эти гиперболоиды и марсианские лучи смерти просто больная фантазия писателей.
– Сейчас да, фантастика. Хотя… Представьте, Лоуренс, что будет, если, скажем, в водопровод Нью-Йорка японский шпион выльет пару десятков галлонов возбудителя черной оспы или сибирской язвы? Приедете домой, попросите парней Гувера проверить, насколько трудно осуществить такую диверсию.
– То есть вы хотите сказать, что смогли бы такое осуществить?
– Морально – нет. Или вас ведь интересует техническая сторона дела?
По спине господина посла пробежал холодок: десять миллионов жителей мегаполиса – может ли быть более удобная и более беззащитная цель для диверсии?
– Я уверен, водозаборные станции охраняет полиция.
– Рассказать, как бы я это сделал?
– Попробуйте!
– Я бы устроился в фирму, которая обслуживает городской канал, возможно, даже купил бы такую компанию. Достал бы рыбацкий баркас или яхту там какую-нибудь, не знаю, что проще. И всё. Вирус, изготовленный в Японии, на подводной лодке доставляется в прибрежную зону США и перегружается на яхту. С яхты в грузовик. На грузовике прямо так и написать: химические реактивы для городского водопровода, или что-то подобное. Ни один полицейский проверять не сунется, наоборот, еще помогать будет, чтоб эту дрянь скорее куда надо залили. Согласны, Лоуренс?
– Признаться, мне показался ваш план осуществимым, и это меня немного обеспокоило. И что же делать?
– Не знаю. Современный крупный город очень уязвим к таким, скажем, террористическим атакам. Надеюсь только, что у любого правителя хватит ума понять, какая будет ответная реакция на такую атаку.
– О, да! Даже не представляю, как бы отреагировали президент и конгресс, но уверен, реакция была бы крайне жесткой.
– Так что, можно сказать, вирусы – это скорее оружие возмездия.
– Все вами сказанное, Виктор, заслуживает по меньшей мере самого тщательного обдумывания. Я плохо разбираюсь в вирусах, но даже если вместо них вылить в водопровод какой-нибудь мышьяк или цианистый калий, последствия будут ненамного лучше. Возможно, в таких крупных городах, как Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Бостон, нам следует создать специальные подразделения полиции по охране таких объектов. В любом случае я лично доложу господину президенту обо всем, что вы мне рассказали.
«Русская подлодка доставит вирусы не хуже японской, чертовы комми. Интересно, а как обстоят дела с разработкой боевых вирусов у нас? Американские подлодки не хуже японских. А если распылить вирус с Б-17 или новейшего “Освободителя”? Нет, определенно, с этим майором нужно познакомиться поближе».
– Второй путь – это сотрудничество, я правильно понимаю направление ваших мыслей, Виктор?
– Совершенно верно. Сотрудничество.
– А как же идея мировой революции? – не смог удержаться от провокационного вопроса посол.
– А что с ней не так? Давайте посмотрим, что вырастет на обломках Британской империи, а потом вернемся к этому вопросу.
– Вы все-таки настаиваете на том, что британский лев повержен?
– В некотором роде, Лоуренс, в некотором роде. И пока ваши и наши политики будут делить британское наследство, предлагаю вам стать мультимиллионером.
– Простите?!
– Вы тот, кто делает политику, Лоуренс, но не тот, кто определяет направление. Я предлагаю вам из тех, кто играет на трубе, перейти в разряд тех, кто заказывает музыку. Вас не пустят ни в сырьевой бизнес, ни в торговлю оружием, ни тем более в банковскую сферу.
– Куда же меня пустят, Виктор? Комиксы?
– Комиксы?! Нет! Мир безграничных фантазий! Империя, подобная Диснею, где графический роман лишь первая ступень. Оставим примитивных супергероев Марвел детям. Зомби, пришельцы, Ктулху и многое, многое другое. Мы обрушим на американскую публику целую гроздь взаимосвязанных вселенных с совершенно другим уровнем сюжета и отрисовки. Чтобы не быть голословным…
Майор достал из портфеля альбом и протянул его мистеру Штейнгардту.
– Что это?
– Русская народная сказка «Колобок». Сюжет настолько простой, насколько это вообще возможно. Дед с бабкой испекли шарик из теста – колобок. А он от них убежал, точнее укатился. Его последовательно пытались съесть заяц, волк и медведь, но Колобок убежал и от них. А лиса его слопала, хитростью заставив Колобка закатиться ей прямо в рот.
– А дальше?
– А всё. Теперь, Лоуренс, смотрите, что мы смогли сделать с таким сюжетом. Там два варианта, мы условно назвали их «Монстры» и «Роботы».
Посол Соединенных Штатов Америки взял альбом в руки, раскрыл и… завис. Майор, ожидая такой реакции, улыбнулся и потянулся к бокалу, давая Лоуренсу Штейнгардту познакомиться с оригинальной версией русской народной сказки «Колобок».
Дед (тощий костлявый старик с железной короной на абсолютно лысой голове и клоком седой бороды, закованный в латную броню) и Бабка (неопрятная старуха с бородавкой на крючковатом носу и деревяшкой вместо одной ноги) занимались каким-то мерзким колдовством. Языческие идолы, тушки летучих мышей, костер, над которым бурлил котел с каким-то варевом, источающим густой зеленый дым. Значительную часть поляны занимала багровая пентаграмма, трава на которой вдруг вспучилась здоровенным пузырем.
Дед выкрикнул длинную непонятную фразу на каком-то древнем тягучем наречии и бросил в центр пентаграммы горсть зерна, не замечая, что между зернышками притаился маленький Cheiracanthium[47]. Пузырь пошел волнами и вдруг лопнул, а из пентаграммы вылез огромный шипастый монстр, то ли паук, то ли краб. Шарообразное тело на тонких паучьих ножках и две пары усеянных костяными иглами клешней. Прямо в шаре адским пламенем горели два демонических темно-красных глаза и щелкала, постоянно открываясь и закрываясь, клювастая пасть, полная кривых клыков.
Монстр сразу же вышел из-под контроля. Через считаные секунды он уже разгромил поляну и чуть не убил Деда с Бабкой. На мгновение замер, словно принюхиваясь и, скачком проломив густой еловый подлесок, окружавший поляну, скрылся из виду.
На закате Колобка атаковал целый рой зайцеподобных крылатых тварей, посланных Дедом в погоню. Битва была яростной, «зайцы» пикировали на Колобка и вгрызались в его плоть, не считаясь ни с чем, их кровь лилась рекой, заливая все вокруг на десятки саженей. Но численное превосходство мелких зубастых бестий так и не смогло компенсировать разницу в массе. Потеряв в жестокой битве несколько сотен своих собратьев, «зайцы» были вынуждены отступить.
Следующими до Колобка добрались Бабкины песики. Здоровенные, под два метра ростом, волки-оборотни с фигурами, бугрящимися горой мышц, и человеческими глазами, излучающими злобу и ненависть. Обретя звериную мощь, оборотни сохранили часть интеллекта, поэтому они мало того что были поголовно вооружены, так еще и устроили засаду.
Заранее подпиленная сосна рухнула на Колобка, сломав ему две средние левые лапы. А когда он выбрался, его уже окружила стая численностью в несколько десятков особей. Вооруженные преимущественно древковым оружием, звери бросились в атаку, намереваясь с ходу смять Колобка. К тому же они надеялись, что темное время суток даст им дополнительное преимущество.
Но буквально через секунду их надежда рассеялась как дым на ветру. Колобок моргнул, и из его глаз, заливая все вокруг, ударили два широких луча ярко-красного света. А паучьи лапы, словно копья, с нечеловеческой скоростью стали бить оборотней сверху. Тех, кто не успевал увернуться, закованные в хитин остроконечные лапы пробивали насквозь сверху донизу.
Первоначально это только разозлило стаю, и оборотни с удвоенной силой стали гвоздить Колобка алебардами, двуручными топорами и просто дубинами.
Казалось, на этот раз численное преимущество нападавших сыграет свою роль, и чудовищное порождение мрака наконец-то падет. Поочередно Колобку отрубили обе нижних клешни и повредили переднюю правую ногу. Но каждые несколько секунд стая теряла бойца, в какой-то момент от Колобка отскочили перевести дух всего восемь окровавленных бойцов, которые с ужасом поняли, что они единственные, кто остался жив в этой мясорубке. Не сговариваясь, монстры рванули в разные стороны, но спастись от паучьих лапок смогли только четверо.
На рассвете Дед с Бабкой снова провели ритуал, в финале которого Дед разбил искусно выполненную статуэтку стоящего на задних лапах медведя. После чего старика сразу засосало в открывшийся на поляне портал.
Медведь, встретивший Колобка на косогоре, был ужасен вдвойне. Мало того что это было трехметровое чудище с непомерно развитыми клыками и когтями, так оно еще и заживо разлагалось. Верхняя часть головы представляла собой голую кость черепа, а вместо левого глаза зияла пустая глазница. Все тело монстра было в кровоточащих язвах, а кое-где даже проглядывали ребра.
Мишка взревел, одним гигантским прыжком оказался перед Колобком и, схватив его за оставшуюся пару клешней, попытался их вырвать. Колобок щелкнул зубами, понял, что не достает до противника, и разом вонзил в тушу медведя все свои лапы. На какое-то время исполины замерли, сцепившись в неустойчивом равновесии, но под тяжестью Колобка медведь сначала завалился набок, а затем монстры, так и не расцепившись, покатились вниз, ломая по пути раскалывающиеся с оглушительным грохотом вековые деревья.
Теперь на поляне осталась одна Бабка. Вероятно, провести ритуал по всем правилам без Деда она уже не могла и прибегла к еще более древней и опасной магии. Сначала старуха обмазала своей кровью лица идолов и статуэтку лисы, судя по всему, сделанную тем же мастером, что сделал и Дедова медведя. Бабка тяжело вздохнула, шершавой от времени ладонью коснулась травы, а затем резко ударила лису большим красным камнем и исчезла во вспышке алого пламени.
Колобок, вышедший на тракт в паре километров от городка, выглядел откровенно скверно. Но даже покусанный, с перебитыми конечностями и вытекшим правым глазом он оставался смертельно опасен, о чем свидетельствовала разбитая повозка и несколько трупов, валяющихся на дороге. А нижние клешни и средние левые конечности бледно-коричневого цвета говорили о том, что у чудовища чудовищно быстрая регенерация.
Пройдя с сотню метров, монстр остановился, привлеченный существом, привязанным к стоящему у дороги дубу. На первый взгляд это была красивая молодая женщина, если бы не лисий хвост и острые рыженькие ушки. Колобок тяжело, подволакивая половину ног, подошел к дереву и одним движением клешни разрубил толстую веревку, связывающую женщину-лису. Темное платье, облегающее «лисичку» словно вторая кожа, позволяло оценить ее практически идеальную фигуру и выгодно оттеняло огненно-медные, до осиной талии, волосы.
Колобок клешней подтянул лису к пасти, в которой недоставало половины клыков, и замер в нерешительности, не зная, сразу перекусить непонятное, но не представляющее угрозы существо или как-то использовать его в борьбе за свою свободу. Вот только долго раздумывать Колобку не пришлось, Лиса, извернувшись, поднесла ладонь к своим губам и дунула. Легкий, переливающийся всеми цветами радуги дымок сформировался перед монстром и медленно вплыл к нему прямо в пасть.
Колобок быстро-быстро заморгал оставшимся глазом, клешни медленно разжались, выпуская лису из захвата, а сам он как-то разом съежился и замер. Через несколько минут он весь покрылся трещинами и начал распадаться на фрагменты.
Прискакавшая через пару часов из городка стража нашла лишь гору тающей на глазах и жутко смердящей непонятной субстанции грязно-желтого цвета да лежащее чуть в стороне скомканное темно-фиолетовое платье из тончайшего шелка.
Лоуренс Штейнгардт вздохнул, сожалея, что история Колобка так быстро закончилась, и взялся за второй комикс, обозначенный авторами как «Роботы». К его еще большему сожалению, сюжетная линия в обоих вариантах повторялась один в один. Только Дед с Бабкой здесь были чокнутыми учеными, а все герои, включая Колобка, механизмами. Но отрисовка была выше всяких похвал, не придерешься. Стальные, дышащие паром, монстры внушали своей мощью страх и трепет. А механическая Лиса получилась не менее сексуальной, чем ее колдовской аналог.
– Любопытно. Знаете, Виктор, парень, принесший такой, хм… графический рассказ в «Нью-Йорк Таймс» или в «Пост», не только заработал бы сотню долларов, но и сделал бы себе имя.
– Именно! А я о чем! Если не отдавать кому-то, а издать самим, да не одну русскую сказку, а для начала персонажей Шарля Перро, братьев Гримм, Ганса Христиана Андерсена. Да вот хоть и «Красную Шапочку».
Смутно представляя, о чем идет речь, мистер Штейнгардт подумал, что не прочь увидеть эту Красною Шапочку, нарисованную в стиле милашки лисы из «Колобка».
– Виктор, только не говорите, что у вас уже и это есть, – улыбнулся посол.
– Нет. Если потребуется, мы, конечно, и Марка Твена, и «Унесенные ветром» в графический вариант переложим. Но работа долгая и кропотливая, так что, как говорится, любой каприз, но за ваши деньги. А для презентации вполне достаточно «Колобка».
– Как вы сказали, Виктор: любой каприз за ваши деньги. Великолепно! Я это запомню. Ну, как вы говорите, с рисовкой мне все понятно. А сюжет? Или только классиков собираетесь адаптировать?
– Хм. Нет, конечно. Для начала что-то простое, что-то американское. Но в то же время, чтоб были или зомби, или вампиры, или леденящий кровь Ктулху.
– Ктулху?
– Ктулху. С ним все просто. Берем произведения Лавкрафта, американский, кстати, писатель, жаль, умер несколько лет назад, и по его произведениям создаем вселенную. Если в двух словах, Ктулху – это уже миллионы лет спящий на дне океана нечеловеческий бог. Но даже спящий он источает такие эманации злобы и ужаса, что из моря периодически лезет всякая нечисть. С Ктулху также связаны потомки Салемских ведьм, расселившихся по Америке от побережья до побережья. В общем, там можно сделать мир по его рассказам и гнать уже любые ужасы в лавкрафтовском антураже. Лучше, Лоуренс, просто прочитайте пару рассказов и поймете, про что я. Очень атмосферный автор.
Посол не поленился сходить до секретера, где взял бумагу и принадлежности для письма.
– Как, говорите, зовут столь достойного автора?
– Говард Лавкрафт.
– Так, записал. Ну а простое и американское?
– Американское…
Майор задумался, продолжая непроизвольно катать бокал по столешнице. Посол глазами показал на бутылку, спрашивая не налить ли еще, но майор энергично замотал головой, как бы прося не отвлекать его.
– Господин посол, вы позволите? – Немного успокоившись, товарищ Запорожец тоже захотел взглянуть на «Колобков».
– Конечно. – Едва успев протянуть армейскому комиссару «механический», менее понравившийся самому вариант, Штейнгардт понял, что майор что-то придумал. Теперь он перестал катать бокал по столу и улыбался Лоуренсу настоящей американской улыбкой во все зубы.
– Дикий Запад, если точнее, территория будущего штата Айдахо и его окрестности. Середина девятнадцатого века, год, скажем, тысяча восемьсот сороковой. Простой американский парень, ковбой, встречает умирающего индейского шамана и, исполняя его последнюю волю, кремирует тело. Ковбой не подозревает, что только что помог верховному шаману племенного союза чероки или ирокезов – кто там был на самом деле, потом у историков спросим. Главное, что часть души шамана сливается с душой пастуха, и он получает суперспособность видеть тварей и духов потустороннего мира. Сначала он будет драться серебряным томагавком верховного шамана, а потом добудет серебряный кольт, стреляющий, конечно же, серебряными пулями.
Майор замолчал, чтобы перевести дух.
– Весьма любопытно. Если все это будет нарисовано в вашей манере.
– Да, в нашей. Я прямо вижу героя: вот он сидит на пегой кобыле по кличке Зубатка. На нем толстые кожаные штаны из буйволовой кожи, черная, тоже кожаная, проклепанная серебром куртка. Стетсон прикрывает его седые длинные волосы, а из-за плеча торчит рукоять томагавка. Вот вам два имени на выбор: Терминатор или Ковбой Америка.
– Терминатор?
– Насколько я помню, это линия, которая разделяет освещенную и темную части планеты. Ну и наш парень стоит как бы на границе нашего и потустороннего мира.
– Нужно обдумать, Ковбой Америка тоже хорошо звучит.
– Ну, мы не торопимся. У главного героя будет рыжая подружка, скажем, француженка из Канады, внебрачный ребенок одного из потомков салемских ведьм. Это, кстати, поможет нам перекинуть мостик во вселенную Ктулху.
– Ловко.
– Ну и какой же главный герой без друга? У нас это будет мексиканец-метис, играющий на гитаре, а за любовь к текиле и голос звать его будут Золотая Агава.
– Ох, Виктор, с таким подходом нам в истории не хватает только негра.
– Вы думаете? Черный мальчик-сирота, которого ковбой подобрал во время скитаний?
– О господи! Вы хотите, чтобы я прямо здесь умер от смеха! Нет, давайте пока без негров. В принципе, я понял вашу мысль, Виктор, с таким сюжетом герой в каждом номере может убивать по новой твари. А теперь, зная вашу фантазию и, как вы выразились, уровень отрисовки, я готов сказать, что вы меня почти убедили.
– Почему же почти, Лоуренс?
– Хочу услышать от вас самую банальную историю для домохозяек, без мистики, без инопланетян, в общем без всего такого.
– Хорошо. Значит, я расскажу вам самую трагичную и самую трогательную историю о любви… Итак, «Титаник».
– Вы имеете в виду тот огромный трансатлантический лайнер, затонувший, кажется, перед самым началом большой войны?
– Да. Его. Огромный плавучий отель, роскошный для пассажиров первого класса и почти грузовой для третьего. Но в любом случае непотопляемый и величественный, олицетворяющий собой вершину технического прогресса. Итак. Главная героиня, молодая рыжеволосая красавица из хорошей семьи, герцогиня Примарская.
– О, Виктор, вы и латынь знаете!
– На уровне примус, секундус, не более, Лоуренс, не более. Пусть будет Примас, не Мальборо же ее называть.
– Согласен, а то сразу получим иск от британского правительства, – рассмеялся посол.
– Точно получим. Дальше, героиня плывет с маман и нелюбимым женихом, за которого она должна выйти по финансовым соображениям.
– О да. Древний и обнищавший, но гордый род. А жених – американский банкир?
– Если хотите, да. Теперь герой. Это бедный еврейский юноша, который в последний момент выиграл билет, разумеется, третьего класса, в кости и еле успел на пароход.
– Еврейский?
– А почему нет? Америка – страна возможностей, вот он и решил попытать счастья.
– Какой у вас, русских, все-таки необычный язык: пытать счастье.
– Куда деваться, не мы такие – жизнь такая.
– О! Это я тоже запомню. Прекрасное выражение на все случаи жизни. Что же дальше?
– Дальше они знакомятся, не знаю как, ну пусть он будет талантливый художник-самоучка. Она увидела, как он рисует людей на нижней палубе, и нашла способ спуститься.
– Эмансипированная барышня. Но, признаться, мне кажется это маловероятным, здесь нужно что-то более эмоциональное.
– Хорошо, Лоуренс, – майор на мгновение задумался, – она в ужасе от будущей свадьбы и хочет покончить жизнь самоубийством, бросившись в воду.
– Банкир так стар и безобразен?
– Нет, молод и статен. Но он консерватор до мозга костей, а она вольнодумец, даже бунтарь.
– Прекрасно! Дальше!
– Она стоит за ограждением, как там оно называется, леера вроде. Раздумывает: прыгнуть, не прыгнуть. Он начинает с ней разговаривать, отговаривает, а сам шаг за шагом незаметно приближается. И вот, когда она уже решила не прыгать и хочет перелезть через эти леера назад, девушка поскальзывается и падает. Но наш герой… потом придумаем ему звучное имя, успевает схватить ее и вытаскивает. Потом он показывает ей жизнь на третьей палубе. Разумеется, после чопорных правил своего круга она видит все в розовом свете. Молодость и приключения незаметно сближают молодых людей, и они неизбежно влюбляются друг в друга. Такие разные внешне и такие похожие внутри.
– Но как же мораль, рамки приличия? Я уже не говорю про все остальное.
– Это любовь, Лоуренс! Понимаете, как у Ромео и Джульетты, сметающая все на своем пути любовь. Он ее рисует…
– Обнаженной!
– Да! С подаренным женихом на помолвку кулоном, огромным, ограненным… разумеется, «сердцем», уникальным розовым бриллиантом «Пламя Бомбея».
– Правильно, чего мелочиться, двадцать карат, не меньше.
– Тогда уж сорок. В общем, у них чувства, и они спешат любить. Прекрасно понимая, что рейс закончится и их пути разойдутся, но запрещают себе думать об этом. И у герцогини рождается план! Тайно обвенчаться, а по прибытии парохода в порт сбежать. «Пламень Бомбея» она, конечно, оставит жениху, но у нее есть и свои драгоценности, которых хватит на первое время. Сказано – сделано. Они находят священника и уговаривают его обвенчать их.
– Но это невозможно – без семьи, без алтаря! И вообще, он иудей, а она протестантка!
– Они молоды, они влюблены. Таинство венчания – оно ведь для Бога, а не для людей. А Бог видит, что они любят друг друга. Думаете, парень в его возрасте ради возлюбленной не сменит веру? Кто там из Людовиков сказал, что Париж стоит мессы?
– Кхм, Генрих Наваррский. – Знатоком истории неожиданно для всех присутствующих и, кажется, больше всех для него самого оказался товарищ Запорожец. Разведя руками, как бы оправдываясь, армейский комиссар пояснил: – Как-то прочитал книгу Дюма «Королева Марго», и врезалось в память. У них там религиозная война была, католики с гугенотами резали друг дружку почем зря, вот Генрих в ней принимал самое деятельное участие.
– Вот! А тут любовь! – с не совсем понятной логической связью воскликнул майор.
– Хорошо, допустим. Я вынужден признать, что такое может случиться.
– Вот! Первая брачная ночь будет прямо в грузовом трюме. В лимузине. В сверкающем лаком темно-вишневом «Роллс-ройсе» последней модели. Конечно, ничего неприличного нарисовано не будет, все передадим намеками. Представьте запотевшее стекло машины, разглядеть возможно лишь смутные образы, и вдруг… ладонь на стекле. Все ждут развязки, кульминации. И тут… ТУ-У-У!!! Ревет корабельная сирена. Впередсмотрящий видит по курсу гигантский айсберг. Дальше корабль пытается уклониться, но все тщетно, самый кончик ледяной горы пропарывает «Титанику» борт. Вода постепенно и неотвратимо захватывает отсек за отсеком, палубу за палубой. На борту паника, шлюпок всем не хватает, как обычно в такие моменты, героизм и подлость проявляются рядом. В одном месте мужчины освобождают места женщинам и детям, в другом за шанс спастись идет жестокая драка. В конце концов корабль разламывается и тонет, а наши герои оказываются в ледяной воде. На счастье, в воде плавают обломки, и они натыкаются на один из них. Увы, места хватает только одному. Парень заставляет девушку залезть, а сам находится в воде, держа ее за руку. Думаю, не нужно объяснять, что к тому моменту, как их находит спасательное судно, в живых остается только герцогиня.
В комнате повисла пауза: и советский комиссар, и американский посол находились под впечатлением от услышанного. Александр Иванович Запорожец размышлял о поручении, данном ему самим товарищем Сталиным, и о том, что теперь его судьба решится по итогам этого странного разговора, а Лоуренс Штейнгардт еще ничего не подозревал и вспоминал своих знакомых в киноиндустрии, с кем можно было бы посоветоваться насчет сценария.
– Хорошая история, Виктор. Признаться, вы меня заинтересовали.
– Тогда, может быть, вы дослушаете ее до конца?
– Так это еще не конец?
– История любви юной герцогини и бедного художника, столь трагично оборвавшаяся среди льдов северной Атлантики, действительно подошла к концу, но ведь у нас есть еще «Пламя Бомбея».
– Превосходно! Я весь внимание.
– Проходит восемьдесят лет. На дворе тысяча девятьсот девяносто второй год, технологии скакнули далеко вперед. И вот находится человек, который организовывает экспедицию на дно моря к обломкам «Титаника», к уникальному розовому брильянту, который должен находиться в сейфе одной из кают первого класса.
– Такой камень будет стоить больше, чем целое состояние. Его цена будет сопоставима со стоимостью алмаза Хоупа[48].
– Да? Ну, вам виднее. Разумеется, про экспедицию написали в газетах и рассказали по радио. И вот одна старушка позвонила на радио и заявила, что она живой свидетель тех событий.
– Мой бог, это наша герцогиня!
– Совершенно верно, ее пригласили посетить исследовательское судно, и она, разумеется, приняла приглашение. Не знаю, на какой глубине затонул «Титаник», но уверен, в 1992 году он будет доступен для исследований. Смелые водолазы, раз за разом спускаясь в самое чрево океана, достают артефакты минувшей эпохи: какие-то детали интерьера, столовое серебро, личные вещи пассажиров.
– И вот представьте: герцогиня трогает чуть треснувшее ручное зеркальце, покрытую патиной расческу. Вот она закрывает глаза и начинает рассказывать историю. Свою историю.
– Да это целый кинофильм выходит, – первым высказал свое мнение Александр Иванович.
– Вы так думаете, товарищ генерал? – посол с интересом посмотрел на товарища Запорожца.
– Однозначно. А знаете что, а пусть корабль плывет уже после начала Мировой войны, а его утопит немецкая подводная лодка. И это будет не круизный лайнер, а госпитальное судно. Вот будет пропагандистский эффект. А?!
– Кино о войне, я думаю, мы обсудим отдельно, уверен, у товарища майора имеются мысли и на данную тему.
– Имеются.
– Итак, перспективы сотрудничества с вами я увидел, теперь я хочу знать, что вы хотите взамен за свои сюжеты. Точнее, сколько вы хотите, Виктор?
Военные впервые за всю встречу переглянулись, а затем майор залпом допил остатки бурбона и отодвинул от себя стакан.
– Да, Лоуренс, остался лишь маленький штришок, без которого мой рассказ так и останется незаконченным.
Вкрадчивый голос майора заставил Лоуренса Штейнгардта вздрогнуть, он наконец понял, кого ему напоминает этот русский.
Однажды на скачках его познакомили с пожилым джентльменом, Грегором Гуго де Мортимером, почетным членом Каледонского охотничьего клуба. Посторонних в ложе не было, и мистер Мортимер с гордостью рассказывал молодому американскому юристу о своих охотничьих приключениях. По его словам выходило, что умному и хладнокровному человеку охота на бенгальских тигров и африканских львов очень быстро приедается и не приносит ожидаемого удовольствия. К счастью, к тому времени, как мистер Мортимер окончательно разочаровался в охоте на крупного зверя и спасался от хандры кокаином, ему пришла в голову гениальная идея поехать в Африку, где Британия увязла в Трансваале, не сумев ничего противопоставить революционной тактике буров.
Даже когда британцы, располагавшие подавляющим численным превосходством, под предводительством фельдмаршала Робертса совершили победоносный марш на Блумфонтейн и Преторию, нанеся поражение основным силам армии противника, буры продолжили партизанскую войну. Именно в этот момент Грегор де Мортимер появился в Йоханнесбурге и с молчаливого одобрения британского командования начал свою первую охоту на «двуногого зверя». Начало ХХ века было крайне богато на военные конфликты, и впоследствии Охотник Грегор объездил практически весь свет в поисках острых ощущений и новых трофеев. Филиппины, Сомали, Ангола, Мадагаскар, Балканы, Бразилия, Китай и, конечно же, Россия, которую мистер Мортимер посетил вместе с английским экспедиционным корпусом в декабре 1918 года. Из России пожилой джентльмен привез в качестве трофеев ненависть к морозам и осколок артиллерийского снаряда в левом плече. А также зарекся охотиться на неправильных русских, заставивших менее чем за год убраться объединенные силы цивилизованного мира со своей территории.
В момент знакомства мистер Мортимер находился в Штатах проездом из Мексики снова в Китай. Когда молодой и любопытный Лоуренс спросил «охотника», сколько на его счету трофеев, пожилой джентльмен мягко улыбнулся.
«Вы же не думаете, молодой человек, – сказал он, – что мне интересны слабые особи. Нет, только самые сильные самцы и вожаки стаи. Лидеры повстанцев и самые успешные командиры, понимаете? Итого чуть больше двухсот голов, половина из которых грязные буры. Эх, молодость, – сказал пожилой джентльмен в безупречно сидящем смокинге и затянулся сигарой Te Amo».
Майор Самойлов, сидящий перед послом, не походил на сэра Грегора ни внешностью, ни одеждой, но тем не менее что-то неуловимо общее в мягкой грации движений, во взгляде, смотрящем немного сквозь тебя, выдавало в них людей одной породы.
Хотя по ощущениям господина Штейнгардта, Виктор был еще относительно молодой «охотник», но бесспорно относился к когорте людей, выполняющих особые задачи государства. Интуиция просто кричала Лоуренсу, что сейчас он, посол Соединенных Штатов Америки, услышит наконец то, ради чего Советы и затеяли весь этот разговор.
Неосознанно оба мужчины подались навстречу друг другу, нависая над столом.
– Я вас слушаю, Виктор.
– Наша Джульетта прожила долгую счастливую жизнь, наполненную самыми разными событиями. Вышла замуж, родила детей, воспитала внуков. – Монотонный чуть хрипловатый голос майора резко диссонировал с пасторалью того, что он говорил, заставляя Штейнгардта напрячься еще сильнее.
– На ее глазах прошла целая эпоха, но в глубине своего сердца она всегда помнила Его, свою первую любовь, своего первого мужчину и мужа. На склоне лет она поселится на его исторической родине и станет заниматься благотворительностью. Тихий городок где-то под Иеру-салимом или, может быть, она предпочтет побережье Тель-Авива, неважно, главное, она везде чувствует себя защищенной, находясь на территории суверенного Израиля. – Голос майора наливался металлом, а сам он впился глазами в посла, возможно, намереваясь взглядом прожечь в американце дыру.
«Это шутка?! Или оскорбление?! Хотя с таким лицом скорее убивают, чем шутят. Но этого не может быть! Большевики и сионисты – непримиримые враги… Или будущая война Советов с Германией все меняет?»
– По-моему, это слишком фантастичный сценарий даже для комикса, господа.
– Мы… – майор выделил слово интонацией, – считаем, что сценарий весьма реалистичный и отвечающий историческому моменту.
– Кто-то с вашей стороны может гарантировать, что с таким финалом история не прогорит?
– Налейте и мне, товарищ Штейнгардт, – неожиданно попросил армейский комиссар внезапно охрипшим голосом.
Благодарно кивнув, Запорожец принял бокал, наполненный чуть более чем наполовину, выдохнул и одним глотком осушил его. Крякнул и занюхал рукавом, как будто это был настоянный на буряке деревенский самогон.
– Ох, хорошо пошло. Товарищ господин посол, сценарий комикса одобрен самим товарищем Сталиным.
Штейнгардт сглотнул и тоже потянулся к бутылке.
– Кто-то еще знает?
– Нет. Это новый взгляд. Вы же знаете, Лоуренс, что в бизнесе неумение хранить секреты всегда приводит к банкротству. Думаю, и у нас, и у вас найдется множество людей, которых не обрадует наш успех.
– Да, я это понимаю. Что вы хотите?
– Мы хотим сохранить то, что завоевали в борьбе, вы – получить то, что давно оплатили многовековой историей гонений. Помогите нам, и мы поможем вам. Лично вас, Лоуренс, я прошу ознакомить со сценарием своего родственника господина Унтермайера. И если наш комикс заинтересует определенные круги американских издателей, организовать встречу для более детальных консультаций.
«Это что же выходит, дядюшка Джо меняет курс? Так испугался предстоящей войны с немцами, что готов платить не только золотом? С другой стороны, если все получится, то можно и на скромный памятник на площади Цахала рассчитывать. Но как ловко они это провернули с точки зрения конспирации. Подсунули мне комикс, потом «художник» этот целый спектакль разыграл, сейчас вот тоже сидим, коммерцию обсуждаем. Все будущие контакты можно объяснить общим бизнесом, никто не подкопается».
– Я поговорю, с кем вы просите, господа.
– Зачем так официально, Лоренс. Или мы уже не деловые партнеры?
– Это вы мне скажите, Виктор. Ведь теперь, я так понимаю, вы хотите дружить с господином Унтермайером?
– С ним будут говорить люди с большими звездами, а я всего лишь майор, скромный художественный руководитель артели «Пчела». Или вы забыли?
– С вами, товарищи, и собственное имя забудешь. Тогда что предложит мне ваша «Пчела»?
– Вам пятьдесят процентов плюс одна акция. Производство в США, но нужен офис в Швейцарии или Швеции. С нас идеи, с вас – их реализация.
– Могу предложить вам тридцать, но только из уважения к вам, Виктор, – выдвинул свою цену мистер Штейнгардт, готовясь торговаться.
– Согласен. Но тогда наши люди должны иметь возможность контролировать все денежные потоки. Я получу тридцать центов с каждого заработанного нами доллара, с экранизаций, с передачи прав третьим лицам, с игрушек, со скрытой рекламы.
– С какой рекламы?
– Если, скажем, «Кока-Кола» хочет, чтобы положительные герои наших комиксов пили именно ее напиток, то пусть платит, и никаких проблем.
– О, какое азиатское коварство! Но идея мне нравится, я согласен.
– И прекрасно. У меня еще много идей, которые принесут нам миллионы.
– Тогда предлагаю на этом сегодня и закончить. Мне нужно все обдумать и связаться с… потенциальными акционерами нашего маленького предприятия.
Мужчины встали, и американский посол поочередно пожал руки красным командирам.
– Признаться, не ожидал, что наша встреча будет настолько продуктивной. Давайте встретимся через неделю в это же время, и тогда уже более детально, с цифрами, поговорим о нашем общем деле.
– Не возражаю.
– До скорой встречи, товарищи.
Не успела новенькая, сверкающая черным лаком эмка отъехать от посольства и ста метров, как Александр Иванович Запорожец понял, что разговор с американским послом дался майору намного труднее, чем это казалось со стороны. Сидящего слева от комиссара майора била крупная дрожь, вены на лбу вздулись, а побелевшие от напряжения пальцы вцепились в спинку водительского сиденья.
– Виктор, что с тобой? Водитель, останови! Быстрее!
Не дожидаясь, пока автомобиль затормозит, Запорожец вытащил плоскую фляжку и попытался просунуть горлышко между зубов майора. В салоне резко запахло марочным коньяком, потому как большая часть содержимого фляжки вылилась на шинель.
– Черт!
Машина проскочила перекресток, резко повернула направо и практически сразу встала, прижавшись к студенческому клубу, расположенному в бывшей Татианинской церкви. Водитель повернулся, протягивая комиссару желтоватую таблетку.
– Пропихните ему между зубов, это успокоительное.
Лекарство подействовало почти мгновенно, не прошло и пары минут, как Командир пришел в себя, хотя пальцы на руках еще чуть подрагивали.
– Перепугал ты меня, Виктор.
– Извините, Александр Иванович, иногда перенервничаю сильно, и начинает трясти – наверное, последствия ранений.
– Да уж. А я думал, у тебя вообще нервов нету, как ты этого американчика уработал, за такое и орден мало. Но если сорвется… Теперь мы с тобой, как в той пословице: или грудь в крестах, или голова в кустах.
– Да за такое дело и головы не жалко, Александр Иванович. Если получится вырвать хотя бы часть денег из того потока, что идет от сионистов нацистам, уже считай, не зря жизнь прожили. Сколько это наших советских жизней спасет в предстоящей войне. А вот после победы подумаем, по пути ли нам с пейсатыми товарищами.
– Подумаем, крепко подумаем. Ну что, в Кремль?
– В Кремль.
Добрый день, господин посол (англ.).
Cheiracanthium (Шейракантий) – обычно называемые желтыми мешковидными пауками, представляют собой род аранеоморфных пауков семейства Cheiracanthiidae. Обычно они бледного цвета, а цвет брюшка у них может варьироваться от желтого до бежевого. Размеры обоих полов варьируются от 5 до 10 миллиметров.
Алмаз Хоупа (англ. Hope Diamond) – крупный бриллиант массой в 45,52 карата глубокого сапфирово-синего цвета и размерами 25,60×21,78×12,00 мм. Находится в экспозиции Музея естественной истории при Смитсоновском институте в Вашингтоне (США). История камня овеяна легендами. Считается, что он был получен переогранкой из 69-каратного «Голубого алмаза короны», пропавшего из французской королевской сокровищницы во время Французской революции. В свою очередь, «Голубой алмаз короны» (фр. Diamant bleu de la Couronne) был получен из 115-каратного Голубого алмаза Тавернье, который к версальскому двору из Индии привез знаменитый охотник за драгоценностями Жан-Батист Тавернье. Считается, что алмаз Тавернье одно время украшал статую богини Ситы.