На следующий день я изложил свой план на собрании правительства. Мнения, как всегда, разделились.
— А оно нам надо? — засомневался Семенов. — Нам и тут неплохо. Имеет ли смысл подвергать себя опасности и жечь бензин?
— Оно нам надо, — жестко отрезал я. — Ископаемых у нас мало, а вокруг моря да болота, где мы вряд ли что-то найдем. Нам нужно добраться до гор — там, думаю, сырья навалом. Леса у нас тоже в обрез. Наконец, возможно, мы найдем место, где нет медуз. Вряд ли они летают далеко от своего болота.
— И что тебе для этого нужно? — поинтересовался дядя.
— МТЛБшка, оружие, провиант, соляра и люди, — ответил я.
— МТЛБ… — поморщился полковник. — На гусеничном ходу далеко не уйдешь. Возьми БТР — один черт он стоит без дела. Да и вообще — для этой цели транспорта лучше у нас нету. У бронетранспортера есть все — мощный пулемет, броня, восемь ведущих колес, СРДВШ, радиостанция, даже ПНВ. Одна проблема — запас хода… Степан, сможете сварить дополнительные баки?
— Сможем, почему нет? — кивнул Михалыч. — Много?
— Нужно посмотреть, куда из распихать на БТР можно, — задумчиво произнес я. — Хотелось бы иметь радиус не меньше тысячи километров. И запас.
— В самой машине четыреста двадцать литров — это пятьсот километров по грунту… нужно еще четыре раза по столько же, — подсчитал полковник.
— Сделаем, — заверил заводчанин.
Лично у меня дядин выбор сомнений не вызывал. Зря, что ли, он был начальником автомобильной службы перед тем, как стать правителем Новой Земли? Да и в целом БТР меня более, чем устраивал. Не просто так ели хлеб сотни конструкторов и инженеров, создавая этот аппарат! Да и на северах бескрайней Родины, которую, боюсь. мы никогда не увидим, если верить слухам, такие машины очень любят. Именно за надежность, неприхотливость и проходимость.
Конечно, броневик стоило проверить — опрошенные по второму разу бывшие боевики, а ныне — каторжники, так и не смогли припомнить, когда Захаров проводил его обслуживание в последний раз. Мы фактически заново перебрали двигатель, трансмиссию и ходовую. Проверили системы вооружения. КПВТ калибра 14,5 мм мне тогда показался крупноватым, но практика показала, что и такому оружию на этой планете найдется применение. Выкинули ненужное, на наш взгляд, оборудование, типа средств РХБЗ. Внутри разместили емкости для воды. Топливные баки, сваренные грубо, но надежно, установили снаружи, наварив поверх еще и решетку из прута, сразу придав машине жутковатый, постапокалиптичный вид. Существенным минусом оставался комфорт салона броневика, но чем-то приходилось жертвовать. Печально, но в жертву, ввиду смещения центра тяжести из-за баков, была принесена и плавучесть. Оставалось надеяться, что водные преграды преодолевать не придется. В качестве разведчика на нос прицепили еще и кроссовый мотоцикл с крохотным 125-кубовым мотором.
Запаса горючего должно было хватить на две с половиной тысячи километров, продовольствия, основную часть которого составляли армейские сухие пайки ИРП-1 — на тридцать дней. По шоссе БТР развивал скорость до семидесяти километров в час, по пересеченной местности — тридцать. Но мы не в гонках собирались участвовать.
Для большей уверенности отец Илья провел службу, освятив броневик. Так оно поспокойней как-то.
Тем временем я продолжал подбирать экипаж. У меня уже был список из четырех имен:
Командир — Грачев Алексей.
Навигатор — Родин Михаил
Геолог — Молодцов Павел
Механик — Белкин Дмитрий
Да, не удивляйтесь! Я включил в экипаж бывшего бунтовщика, нынешнего каторжника — Белкина. И сделал это по ряду причин. Кроме крепкого телосложения и недюжинной силы кузнец оказался еще и отличным механиком. Руки у него росли оттуда, откуда надо. Казалось, нет такой штуковины, которую он не смог бы починить. Такой человек в походе в неизведанное был нужен, как воздух. Ну, еще меня подкупала его беззлобность и преданность. Огромный, как гора, Дима походил на плюшевого мишку, а вовсе не на конченного упыря. От парня так и веяло некой добротой. Стоит добавить, что прослужив несколько лет в охране Захарова, Белкин отлично стрелял!
С последним, пятым членом, у меня не заладилось. Хотелось взять еще кого-нибудь, знакомого с оружием не по картинкам, а таких людей оказался дефицит. Нет, они были. Тот же дед Анисим, но от кандидатуры браконьера я сразу отказался ввиду возраста. Мы планировали нагрянуть в неизведанное, туда, где еще не ступала нога человека. И никто не мог предсказать, с какими испытаниями на придется столкнуться. А старик, чего греха таить, был староват. Кандидатуру Семенова я тоже отверг, но по другой причине — причине характера участкового. Да, с ним весело выпить, с ним можно общаться день-другой, но провести вместе тридцать суток в одной консервной банке… кто-то точно будет застрелен.
Оставался один вариант — дядя. Вот уж человек, в котором я был уверен во всех отношениях, даже больше, чем в себе. Но полковнику нельзя было покидать островок человечества. На нем держалась вся власть, весь порядок, вся организация всех процессов в деревне. То есть и этот кандидат отпадал.
Оставив неоконченный список на столе в штабе, я куда-то вышел, а когда вернулся, внизу ровным, красивым подчерком было дописано:
Полевой врач — Родина Марина.
Сколько мы с Михаилом не бились, девушка оставалась непоколебимой, как скала. Упрямая, как черт. И, что немаловажно, она приводила разумные доводы! В частности — то, что в экспедиции нам жизненно необходим врач. А тут, в деревне, останется местный фельдшер и еще парочка медиков, пусть и достигших пенсионного возраста, но, ввиду необычной ситуации, вынужденных вернуться в строй. К тому же Марина не зря была дочерью военного. Пока ее сверстницы играли в куклы, она проводила время с отцом на полигоне. А вместо погремушек над ее кроваткой висели пустые гильзы. Проще говоря — девушка недурно стреляла. И, чего греха таить, мне было чертовски приятно, что она будет рядом со мной.
Проведя последние проверки, убедившись, что каждый член экипажа может водить броневик, стрелять из бортовых пулеметов и устранять элементарные неисправности, мы стартовали.
БТР на высокой скорости преодолел земной участок территории, пересек железнодорожную линию, ведущую на угольную шахту, и ступил на инопланетную равнину. Первые несколько километров еще попадались земные растения, с гораздо большим успехом отвоевывающие у иноземного мира пядь за пядью, нежели их разумные соотечественники. Вскоре они исчезли, а еще чуть позже позади осталась и последняя колея, проложенная ранее гусеницами МТЛБшки во время наших предыдущих вылазок. Перед нами лежали неведомые дали. И от осознания вот этого — неведомого, дух захватывало. Мы, подобно Колумбу, Магеллану, де Гаме и Куку отправлялись открывать новые земли! Правда, последнего слопали туземцы, но я старался не думать об этом. У Кука не было бронетранспортера и пулеметов.
Легкий западный ветерок расходился рябью по траве. Грунт оказался твердым и на удивление ровным. Степь расстилалась вокруг, насколько хватало глаз, а дальше на западе плыли редкие облака. Не голубые облака, сотканные из медуз, а самые обычные, белые облака, представляющие собой капли водяного пара.
— Куда рулить? — поинтересовался я у Михаила.
У Новой Земли оказался такой же постоянный магнитный полюс, что и у старой, так что мы могли пользоваться простыми и привычными компасами.
— Строго на запад, — ответил навигатор. — А там посмотрим.
В полдень мы остановились на обед. Стояла страшная жара — под тридцать пять градусов. Родин заверял, что для тех широт, в которых мы оказались, это нормально. Вообще, учитывая, что наклон оси Новой Земли незначителен, смена времен года здесь не бывает столь яркой, как на нашей прежней планете. Зато экваториальные территории вряд ли пригодны для жизни, ввиду высокой температуры. Как и оба полюса, но по обратной причине.
Мы разогрели консервы на таблетках сухого спирта, с аппетитом перекусили и уже попивали кофе, как вдруг заросли зашевелились и оттуда выскочила огромная змея — толщиной с руку, длиной не меньше семи метров. Натуральная анаконда! Проигнорировав нас, она ринулась вперед и впилась в переднюю правую шину броневика. Та тотчас начала оседать с характерным шипением.
— Вот дрянь! — выругался Белкин, хватая автомат.
— Не испорти ее! — запищала Марина.
Но ее никто не слушал. Кузнец, огласив окрестности, наверно, впервые в истории, громом выстрелов, пригвоздил гада к земле, разбрызгав внутренности змеи в радиусе пяти метров.
— Всегда говорил, что еда всухомятку вредна для организма, — пошутил Молодцов.
Дима попытался разжать челюсти гадюки, но даже человеку его силы для этого понадобилась монтировка. Разбортовав шину, мы все обалдели. Змея не просто прокусила насквозь резину вместе с кордом, но и умудрилась почти оторвать кусок покрышки! Страшно представить, что случится, если такая дрянь вцепится человеку, например, в ногу. Откусит, даже не поморщившись!
К концу третьего дня мы проехали уже три сотни километров. Местность менялась — вместо равнины мы ехали по холмам, поросшим не только травой, но и кустарником. Мы остановились на ночлег и вылезли из броневика, дабы поужинать.
Но Павел повел себя странно. Поведя носом, он, как загипнотизированный, пошел прочь от машины. Захватив автомат и махнув Михаилу, я пошел за ним. Впрочем, через пару сотен метров Молодцов остановился около небольшого маслянистого болотца со скудной растительностью — лишь кое-где из воды, затянутой радужной пленкой, торчали пучки травы ржавого цвета. Геолог присел у края болота, зачерпнул рукой воду, понюхал и попробовал на язык.
— Ты сбрендил? — шепотом спросил я.
— Нефть, — ответил он. — Причем на небольшой глубине!
Зафиксировав место, отметив его на маршрутной карте, на следующее утро мы продолжили путь. Холмы были все выше и круче, вынуждая нас объезжать их. И вот, за очередной грядой, перед нами предстала могучая горная гряда с вершинами, покрытыми снегом. Центральная оказалась особенно хороша — ее размеры просто поражали воображение! Черная, как ночь, с ослепительно белой снежной шапкой, с такого расстояния она выглядела геометрически идеально правильной! Пик горы вовсе скрывался за облаками! Мы единогласно решили назвать вершину пик Грачева. Ну, может не совсем единогласно, а после некоторых споров… но факт остается фактом. Мне хотелось увековечить память о дяде на Новой Земле, чтобы будущие поколения знали, кому обязаны тем, что они вообще есть. И меня радовало, что моя фамилия точно такая же!
Михаил сделал прикидку, высчитал высоту пика и присвистнул:
— Ого! Не меньше двенадцати тысяч метров!
— На три километра выше Эвереста? — уточнил я.
— Ага, половина марсианского Олимпа, — добавил астроном.
Мы двинулись к подножью гиганта, лавируя между холмами. Вдруг местность резко пошла под уклон и мы оказались в широкой долине с широкой рекой. Вдоль ее берегов росли невысокие деревья. Из всего, что мы видели ранее, они более всего походили на земные деревья. В память о родном крае, мы назвали реку Миассом. Конечно, она сильно отличалась от той речушки, что протекала через родной Челябинск- намного шире и, скорее всего — глубже, с крутыми берегами. Для нас река стала первым серьезный препятствием. Ведь мостов тут нету, броды не изведаны.
Отцепив от броневика мотоцикл, мы отправили Белкина на разведку. Повесив на спину автомат, кузнец умчался вниз по течению. Потянулись мучительные часы ожидания, окончившиеся… ничем! Дима вернулся с плохими новостями. Там, дальше, Миасс еще шире и глубже. Оставалась слабая надежда, что вверху по течению удастся найти место для переправы, но в ночь я не рискнул отпустить разведчика. Кто его знает, кто тут может бродить? Та анаконда, слопавшая шину, была еще свежа в памяти.
Мы решили продолжить изыскания утром.
Нарубив ветвей, наша компания впервые за всю экспедицию развела настоящий костер, выбрав для этого группу камней, расположенных в виде прямоугольника. Дрова весело трещали, поедаемые огнем, я выгребал ложкой остатки кабачковой икры из жестяной банки — могу съесть тонну этой дряни, настолько я ее люблю. Окончив трапезу, я повернулся к углу, намереваясь поставить туда пустую тару, как вдруг обратил внимание, что угол уж слишком правильный для природного образования. Включив фонарик, я заметил швы между камнями.
— Твою мать! — восхищенно выругался я.
Это было не просто нагромождение камней, а стена, сложенная из прямоугольных блоков. Да, это было невесть когда, от стены, да и вообще от строения осталось очень немного, но сомнений не было — на этой планете существовал разум!
Сместив луч фонаря вниз, я обнаружил кучу обсидиановых осколков, один из которых был обколот в форме лаврового листа. Причем, это не было игрой природы или воображения — осколок сохранил следы механической обработки. Вне всяких сомнений, это был наконечник от стрелы!