- Если м-р Симпсон согласится принести мне исчерпывающие извинения перед присутствовавшими при оскорблении джентльменами, я готов не доводить дела до кровопролития и сочту себя полностью удовлетворенным.
Симпсон не был трусом и предпочел бы смерть такому извинению.
- Понятно, - промолвил Мастерс, - но я еще слышал, что ваша дуэль должна проходить по несколько необычным правилам, не так ли?
- Подобные прецеденты бывали и раньше, сэр. Как потерпевшая сторона, я имею право на любые условия, не ставящие в привилегированное положение ни одного из участников.
- Вы больше напоминаете законника, чем моряка, м-р Хорнблоуэр.
Намек был достаточно прозрачен, чтобы дать понять Хорнблоуэру, что он чересчур увлекся. В будущем ему следовало повнимательнее следить за своим языком. Он замолчал и застыл на месте, ожидая дальнейших слов Мастерса.
- Итак, м-р Хорнблоуэр, вы решительно отказываетесь прекратить это смертоубийство?
- Я не могу поступить иначе, сэр.
- В таком случае я обязан присутствовать на дуэли по приказу капитана. Как и меня, его сильно смущают необычные условия вашей дуэли. Он поручил мне лично проследить за секундантами и за соблюдением всех правил.
- Так точно, сэр!
- Вы свободны, м-р Хорнблоуэр.
Отпустив Хорнблоуэра, Мастерс проводил его куда более внимательным взглядом, чем при первом появлении юноши на палубе "Юстиниана". Пытливо вглядываясь в удаляющегося молодого человека, седой лейтенант пытался обнаружить в нем признаки страха или колебаний, да хотя бы просто проявление каких-либо иных человеческих чувств, но как ни старался, не мог ничего заметить. Хорнблоуэр принял решение. Он взвесил на аналитических весах своего ума все "за" и "против", и теперь он не мог позволить эмоциям повлиять на избранный им курс. Было бы непростительной глупостью отказаться от условий дуэли, выверенных так, что он имел, по сути, преимущество над куда лучше владевшим оружием Симпсоном. К тому же, он все равно собирался умереть. Так не лучше ли разделить эту ношу пополам со своим главным мучителем? Нет, ему не о чем жалеть. Он совершенно правильно вел себя последние два дня!
Математика математикой, но Хорнблоуэр, к собственному удивлению, не раз замечал за собой на протяжении дня, что ему часто становится не по себе при одной мысли о завтрашней дуэли. Стоило ему только подумать о том, как на рассвете его жизнь будет поставлена в зависимость от подброшенной монетки, к горлу его невольно подступал комок. Как бы то ни было, а половина шансов оставалась все же не в его пользу. Он представлял себя мертвым, бездыханным, холодным... Он понимал, что мир от этого не перевернется и будет продолжать жить своей жизнью, но смириться с этим почему-то было неимоверно трудно. В такие минуты по всему телу Хорнблоуэра пробегала крупная дрожь, как от порыва пронизывающего зимнего ветра. Эта психологическая пытка усугублялась еще тем, что у Хорнблоуэра было слишком много времени для подобных размышлений. По правилам, он не имел права общаться со своим будущим противником до дуэли и, волей-неволей, должен был находиться в самоизоляции от остальных мичманов, в той степени, естественно, в какой это было возможно на многолюдных палубах "Юстиниана".
Той ночью он улегся в свою подвесную койку в состоянии глубокой депрессии. Он чувствовал себя смертельно уставшим и продрогшим до мозга костей, несмотря на жару и духоту мичманского кубрика. Он завернулся в одеяло, стараясь хоть немного согреться и расслабиться, но желанного облегчения так и не наступило. Каждый раз, едва начав засыпать, он тут же пробуждался, весь в холодном поту, с натянутыми нервами. Голова его была полна мыслей о завтрашней дуэли. Он ворочался под своим одеялом, не в силах уснуть и постоянно прислушиваясь к звукам отбиваемых склянок. С каждой минутой он все сильнее презирал сам себя за собственную трусость и благодарил Бога, что завтра все будет зависеть только от случая, так как после бессонной ночи ему трудно было бы рассчитывать на твердость руки и верность глаза. Как ни странно, эта мысль помогла ему, в конце концов, уснуть за пару часов до рассвета, так что Хорнблоуэр был немало удивлен, когда, открыв глаза, обнаружил рядом со своей койкой трясущего его за плечо Денверса.
- Пять склянок, - сказал Денверс, - рассвет через час. Проснись.
Хорнблоуэр вылез из гамака и встал на ноги. Он был в одной рубашке и дрожал от холода. В кубрике было темно, и он с трудом мог разглядеть смутно белеющее в полумраке лицо Денверса.
- Капитан разрешил нам взять второй катер, - сообщил Денверс, - а Симпсон и его секунданты отправятся на берег в баркасе. А вот и Престон.
В кубрике возникла еще одна темная фигура.
- Чертовски холодно, - пожаловался Престон, - в такую погоду грех вылезать из под одеяла. Эй, Нельсон, где наш обещанный чай?
Хорнблоуэр как раз натягивал штаны, когда на пороге появился стюард с дымящимся чаем на подносе. Хорнблоуэр так сильно дрожал от холода, что не смог предотвратить предательское дребезжание чашки о блюдце. Чай, однако, оказался горячим и помог ему согреться и несколько снять нервное напряжение.
- Можно мне еще чашку? - спросил он и внутренне поздравил себя за проявленное хладнокровие: пусть знают, что ему все нипочем, раз в такой момент он способен думать о чае.
Когда они разместились на катере, все еще было темно.
- Отдать концы! - лаконично приказал рулевой, и катер медленно оторвался от борта корабля. Пронизывающий ветер надул лениво полощущийся парус, и катер устремился к берегу, где два далеких фонаря обозначали пристань.
- Я заказал наемный экипаж, - сказал Денверс, - он должен ждать нас у заведения Джорджа. Будем надеяться, он уже там.
Экипаж был там, и возница, к счастью, достаточно трезвый, чтобы управляться со своей норовистой лошадью. Как только они уселись, Денверс выудил из кармана плоскую фляжку.
- Не желаешь глотнуть, Хорнблоуэр? - обратился он к мичману, протягивая фляжку. - В конце концов, сегодня от тебя не потребуется твердости руки.
- Нет, спасибо, - отказался Хорнблоуэр; при одной мысли о спиртном его желудок чуть не вывернуло наизнанку.
- Они прибудут на место раньше нас, - заметил Престон, - я видел пустой баркас, возвращающийся на корабль, когда мы приставали.
Дуэльный кодекс требовал, чтобы стороны прибыли на место дуэли раздельно, зато для возвращения достаточно было одного катера.
- Наш коновал с ними, - сказал Денверс, - хотя я не представляю, какой прок от него может быть сегодня.
Он хихикнул, но тут же закашлялся, стараясь сгладить неприятное впечатление.
- Как самочувствие, Хорнблоуэр? - участливо спросил Престон.
- Нормально, - коротко ответил Хорнблоуэр, с трудом удерживаясь от желания попросить их всех помолчать. Эти реплики раздражали его и вовсе не способствовали подъему духа.
Экипаж перевалил через гребень холма и остановился у изгороди общественного выпаса, где уже стоял точно такой же экипаж. Единственный фонарь тускло мерцал в полумраке. Начинался рассвет.
- Вон они, - указал Престон на группу людей, стоящую в некотором отдалении среди чахлого, покрытого инеем кустарника.
Приблизившись, Хорнблоуэр мельком заметил лицо Симпсона. Оно было бледно, и еще он заметил, что Симпсон то и дело сглатывает слюну, как, впрочем, и он сам. Подбежал Мастерс и, как всегда, бросил на Хорнблоуэра внимательный, изучающий взгляд.
- Пока еще есть время уладить эту ссору миром, - сказал он. - Наша страна находится в состоянии войны. Я надеюсь, м-р Хорнблоуэр, что вы понимаете, как важна жизнь каждого офицера, находящегося на службе Его Величества, и не станете настаивать на заключительной стадии.
Хорнблоуэр искоса посмотрел на Симпсона и промолчал. За него ответил Денверс.
- Согласен ли м-р Симпсон принести необходимые извинения?
- М-р Симпсон готов заявить, что сожалеет о происшедшем инциденте.
- Этого недостаточно, - заявил Денверс, - сожаление не есть извинение, а вы должны признать, что в данном случае извинение необходимо.
- Может быть, м-р Хорнблоуэр сам выскажется по этому поводу? продолжал настаивать Мастерс.
- Он не обязан высказываться в подобных обстоятельствах, это дело секундантов, - сказал Денверс, бросив короткий взгляд на Хорнблоуэра. Тот кивнул.
Тягостное чувство овладело Хорнблоуэром. Он знал, что все эти препирательства входят в программу и так же неизбежны, как последние слова перед казнью. Пути назад больше не было. Хорнблоуэр был уверен, что Симпсон ни за что не согласится принести формальные извинения, а это означало, что не позднее чем через пять минут, один из них превратится в холодный труп.
- Итак, господа, вы отказываетесь покончить дело миром, - подвел итог Мастерс. - Я вынужден буду отметить этот факт в своем рапорте капитану.
- Мы отказываемся, - подтвердил Денверс.
- Что ж, в таком случае я вынужден разрешить довести это прискорбное дело до конца. Пистолеты находятся у доктора Эпплуайта.
Он повернулся и повел их к другой группе, включавшей в себя Симпсона, Эзера, Кливленда и доктора Эпплуайта, держащего в каждой руке по пистолету. Это был крупный и грузный мужчина с красным носом и лицом хронического алкоголика. Даже в этот предутренний час он не твердо держался на ногах, и на губах его застыла идиотская пьяная ухмылка.
- Ну что, эти юные глупцы не собираются отказываться от своей дурости? - задал он риторический вопрос, который был оставлен окружающими без ответа и без внимания.